Страница 96 из 112
- Мужчина значит очень много для женщины, тем более - любимый. Много - но не все, девочка. После откровений, подсмотренных в осколке Зеркала Валанда, ты, похоже, это тоже поняла.
- Я очень любила Збышка, бабушка... - прошептала Эгле. - Но в Зеркале я увидела другого. А ведь стекла Валанда не ошибаются, верно?
Некоторое время друидесса испытующе смотрела на внучку, после чего покачала головой.
- Стекла тоже ошибаются, но - реже. А вот люди - чаще.
- Почему ты заговорила об этом вновь, бабушка? - упрямо вздернула подбородок Эгле. - Мы уговорились с тобой раз и навсегда - больше об этом не говорить. Мне так... легче.
- Тебе-то? Пожалуй, да, - согласилась старая волшебница. - Но послушай, что я тебе скажу, и, быть может, ты изменишь свое мнение. Ты появилась на свет в Круге, во Вдовьем скиту. Это - место твоего рождения. Так думают все.
- А разве... это не так? - удивилась Эгле, на лице которой все еще оставалась тень досады от упоминания имени молодого друида.
- И так, и нет, - молвила Ралина. - Когда у твоей матери начались схватки, повитуха осмотрела ее - твоя мать к этому времени уже лишилась чувств - и сказала мне, что роженица вряд ли выживет. Ошибки быть не могло - эта почтенная женщина была мастерицей своего дела. Она пользовала всех женщин Круга, что были на сносях, и я поверила ей безоговорочно. Кроме того, - друидесса вздохнула, я обратилась к магии и увидела у твоей матери прерывающуюся линию судьбы. Разрыв увеличивался с каждой минутой, и уже никто не был в силах соединить ускользающие концы жизни. Твоей матери оставалось жить несколько минут. И тогда я решилась - и перенесла ее на Другую Дорогу.
- Ты сумела открыть Другую Дорогу? - со страхом и недоверием воскликнула молодая друидка.
- Мне не было резона ее открывать, - усмехнулась старая друидесса, - у меня есть своя.
- Разве это возможно? - Эгле была поражена.
- Как видишь, - сухо молвила старуха. - Это - достояние каждого властителя Круга, и я - не исключение. Я получила Другую Дорогу, когда была избрана и прошла испытания. Всего лишь одно короткое заклинание.
Друидесса горько усмехнулась: видно было, что это воспоминание напомнило ей о чем-то трудном и горьком, что сопутствовало Ралине всю ее долгую и многотрудную жизнь.
- Так или иначе, я перенесла твою умирающую мать на Другую Дорогу, в надежде, что здесь время всегда течет медленнее, и я успею что-то предпринять. Сейчас-то я, конечно, понимаю, моя милая, что это был поступок, продиктованный скорее безумием, страхом и отчаянием утопающего, что хватается за любую попавшуюся соломинку, нежели рассудком или здравым смыслом. Но то ли удача была в тот день на моей стороне, то ли так уж легли тогда карты судьбы, но все решил случай. Заклинание было столь сильным, видимого, от моего ужаса и отчаяния, что Другая Дорога буквально выбросила нас, как камень из пращи, в один из весенних заповедных Лесов служения друидов. Твоя мать к этому времени уже еле дышала.... А на берегу реки, что протекает по границе Апрельского леса, где и очутились мы с твоей матерью, лежала другая женщина. Она была вся в крови...
Я поначалу дико испугалась, подумав, что в заклинание вкралась какая-то ошибка, и кто-то из нас двоих раздвоился. Но одного взгляда на нее мне было достаточно, чтобы убедиться: это - чужая женщина, которую я никогда в жизни не видела. Вид ее был ужасен: сначала я подумала, что это - утопленница, но потом увидела, что тело женщины - она была, как это сейчас принято говорить, "средних лет" - было сильно обожжено, а на шее зияла глубокая рана, я так поняла, от какого-то рубящего оружия. Приложив ухо к ее груди, я услышала редкие удары сердца - она была еще жива, но, видимо, уже на последнем издыхании. Как она попала на Другую Дорогу, почему ее вынесло туда же, где очутились и мы с твоей матерью - размышлять было некогда. Представь мое положение: насмерть перепуганная, уже почти ничего не соображающая волшебница между двух огней двух умирающих женщин, одна из которых - моя беременная внучка, и она вряд ли уже могла разродиться.
Эгле покачала головой, пораженная услышанным в самое сердце.
- Я вновь бросилась к твоей матери, у которой к тому времени уже пошла кровавая пена изо рта, и мгновенно поняла: ребенку родиться не суждено. Что мне было делать?
- Спасать нерожденного ребенка? - с ужасом прошептала Эгле.
- Больше ничего просто и не оставалось, - горько проговорила друидесса. Я выхватила нож и рассекла чрево твоей матери. Да-да, - усмехнулась старуха, видя, что Эгле непроизвольно прикрыла рот ладонью. - Надо заметить, что у меня получилось ловко, совсем как у прирожденной повитухи. Когда я тебя выхватила, как горошину из стручка, ты была вся в крови. Между прочим, так всегда бывает с новорожденными, чтоб ты знала на будущее. Но я не услышала ожидаемого крика и плача младенца и тут же принялась отчаянно шлепать, трясти и вертеть тебя во все стороны, как куклу, проклиная и свою неопытность, и злую судьбу.
- Вот, значит, с каких пор ты повадилась меня шлепать, - прошептала Эгле, пытаясь улыбнуться, несмотря на стоявшие в ее глазах слезы.
- Точно так, - согласилась старая волшебница и лукаво подмигнула внучке, однако вновь в мгновение ока помрачнела. - Я поняла, что с тобой что-то случилось во чреве матери, когда нас несла Другая Дорога, и сейчас я потеряю и ребенка. Как я тогда ругалась, если бы ты знала, птенец! Я проклинала и солнце, и луну, и звезды, и все, что мне только приходило на ум и на язычок! Думаю, этот грех предстоит отмаливать еще не одному поколению после меня и тебя. Но, так или иначе, дав волю чувствам, я все-таки пришла в себя - нужно было действовать, и как можно быстрее. И я, скорее, в приступе отчаяния произнесла заклинание Жизненной силы Души. Я тебе однажды о нем рассказывала.
Эгле молча кивнула, во все глаза, со страхом и восхищением, глядя на старую волшебницу.
- Мне почудилось, что на последнем слове магической формулы даже сверкнула какая-то молния, но мне уже было не до того. Я прижала тебя губами ко рту твоей матери, надеясь, что я добудилась до жизненной силы ее души, и та перетечет в тебя и спасет. Но текли секунды, ты уже начинала синеть, и я поняла: заклинание не подействовало, или подействовало уже слишком поздно. Твоя мать умерла. Я воздела очи к небу, готовясь заорать что-то уж совсем неслыханное...