Страница 10 из 17
Смирение, рассудительность, скромность – вот три составляющих, на которых держится поведение любой благовоспитанной мисс, но с ним это все не работало.
Последний раз я так разозлилась, еще когда мы жили с леди Ребеккой в Фартоне, точнее, в пригороде, в доме ее отца. Я была тогда совсем маленькой, но хорошо помню, как выбежала на улицу и услышала крики. Пятилетняя дылда, сын конюха, навалился на двухлетнего малыша, сына горничной, и возил его перепачканной и зареванной мордашкой по камням. Я разбежалась и боднула мальчишку в живот с такой силой, что он шмякнулся прямо в лужу. Орал так, что на вопли даже выскочил конюх, но оценив ситуацию, только выругался, сплюнул и ушел. Зато к малышу горничной его сын больше не приставал.
А еще я хорошо помнила море.
Часами могла сидеть, глядя как волны накатывают одна за другой. Даже зимой, когда колючий ветер забирался под накидку и под плотно завязанный чепец. Леди Ребекка говорила, что зимнее море пугает, но мне оно нравилось любым. Даже несущим сокрушительные волны на скалы, свинцовым, тяжелым и беспощадным. В Фартоне леди Ребекка чаще улыбалась. Она подхватывала меня на руки и кружила так, что юбки летели раскрывшимся цветком. Вот только когда ее отец, невысокий, мрачный и вечно чем-то недовольный граф смотрел на меня, я теряла дар речи: таким жутким становился его взгляд. Леди Ребекка замирала и немедленно отправляла меня к себе.
Потом он уходил, и жизнь снова расцветала красками. Тогда мне казалось, что так будет вечно – леди Ребекка, море и я, но неожиданно приехал виконт Фейбер, и она перестала улыбаться. Виконт сделал ей предложение, свадьба была богатой, и мы переехали в Лигенбург. Где моря уж точно не было, только вечный дым, промозглые туманы и бесконечная столичная суета.
Виконт Фейбер!
Почему я сразу об этом не подумала! В доме леди Ребекки и ее мужа неплохая библиотека. Ей почти не пользуются, но книги (особенно книги по магии) – то немногое, что виконт не успел раздать за долги и пустить по ветру. М-м-м… я должна туда попасть! Должна понять, что это такое, и как от него избавиться. Просить графа я не могу, ему сразу придется во всем признаться, а вот леди Ребекке сочиню что-нибудь. Пусть потом мне будет очень-очень стыдно за ложь, но лучше так, чем… чем позволить ему эту непристойность! При одной мысли, что придется перед ним обнажиться, и не просто обнажиться, но и сидеть так неподвижно несколько часов под его взглядами, к щекам снова прилила кровь.
И не только к щекам, в груди словно что-то вспыхнуло и жаром разлилось сквозь кончики пальцев по всему телу.
Нет-нет-нет, этого не будет! Никогда!
Запястье болезненно дернуло, и я бросила яростный взгляд на закорючку: она почему-то засветилась.
«… очень рекомендую подчиниться сразу, потому что эта долговая расписка может сделать вам больно».
Не дождетесь!
Завтра я найду способ избавиться и от вас, и от этой штуки. Обязательно!
Так-то, месье Орман!
Загогулина на руке снова ужалила, но я только натянула на нее рукав: умолкни!
Воодушевленная обнадеживающими мыслями, подпрыгнула от оглушительного верещания чайника и быстренько сняла его с огня. Поднимаясь наверх с крохотным осветительным артефактом на шее (ходить по лестнице в такое время без него чистейшей воды самоубийство), настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила маячившую у моей двери тень. А когда заметила, было уже слишком поздно: мужчина резко обернулся и шагнул ко мне.
Я вскрикнула, дернулась назад и поняла, что падаю.
6
– Шарлотта!
Чайник все-таки вырвался из рук и с бряцаньем поскакал вниз, щедро поливая все вокруг кипятком. Я же зависла на верхней ступеньке, на пяточках, а наверху, удерживая меня за талию и не позволяя катастрофе случиться, стоял Ирвин.
Ирвин?!
– Ирвин!
Он резко втянул меня в коридор, подхватил на руки и закружил: с той знакомой силой, с которой подхватывал, когда входил в комнату. Широкие плечи служили неплохой опорой, но голова все-таки закружилась. В точности так же, как в детстве – весело и до звездочек перед глазами.
– Мисс Шарлотта Руа, вы все такая же хрупкая, какой я вас помню.
– Ирвин Лэйн, перестаньте! – рассмеялась от души. – Иначе будет как тогда на карусели.
Совместный поход на аттракционы, которые приехали под Лигенбург вместе с ярмаркой, закончился для меня не очень хорошо. Просто кто-то не знал меры, а Ирвин никогда не мог мне отказать.
– Ох, нет. Второй раз я себе этого не прощу!
Меня наконец-то поставили на пол.
– Иииирвин! Как же я рада тебя видеть!
– Я тоже безумно рад, Шарлотта.
Запрокинула голову, счастливо глядя ему в глаза.
– Когда ты приехал?
– Только что. И сразу к тебе.
– Вот прямо сразу?
– Ну, сначала домой заскочил. Нужно же мне было узнать твой адрес.
– А я завтра к вам собиралась!
– Завтра мы бы все равно не увиделись, – сильные руки придерживали меня за талию, – Роберт, мой полковой друг, женится.
Света от крохотного артефакта было чуть, но достаточно, чтобы рассмотреть красивое лицо с правильными чертами. Черные как уголь волосы, зачесанные назад, а глаза! Ух, какие глаза! Сейчас они потемнели от освещения, но я до безумия хорошо помнила их цвет. Яростно-голубой, как высокое летнее небо, в которое хочется смотреть до бесконечности.
Ирвин Лэйн, сын виконта Фейбера от первого брака.
В него были влюблены все дебютантки Лигенбурга (подозреваю, что не только дебютантки). Прибавить к его более чем запоминающейся внешности галантность старых традиций, неизменную вежливость – и получим его, моего старшего брата, как он себя называл. По сути, так оно и было. Ирвин всегда относился ко мне без снисходительности своего положения, неизменно защищая от строгости леди Ребекки или осаживая чересчур заносчивых слуг.
Всевидящий, как же это было давно, а сейчас… сейчас передо мной стоял молодой мужчина, хоть и знакомый, но повзрослевший. Решительно повзрослевший за последние шесть лет.
Только сейчас поняла, что мы так и стоим перед дверью. Что я в домашнем платье, простоволосая, и что он на меня смотрит… совсем не так, как смотрел раньше. Внимательно, немножечко удивленно, словно заново узнавая.
– Ой, – сказала я и полезла в кармашек за ключами.
– Позволь помогу. – Ирвин отнял у меня ключ, отпер дверь и слегка поклонился. – Леди вперед.
За то, что забыла выключить свет, когда уходила, мистер Холл открутил бы мне голову. Но к счастью, хозяина здесь не было, поэтому я закусила губу и обернулась, чтобы получше рассмотреть Ирвина. Темно-красная форма с серебряными нашивками, форма энгерийского офицера, делала его строже и жестче, черты стали более резкими, кожа – темнее и грубее, а вокруг глаз обозначились едва уловимые морщинки. Оно и неудивительно: в энгерийской колонии, Рихаттии, солнце очень-очень жаркое. В свое время я перечитала об этой стране все, что могла найти. Наверное, могла бы сдать экзамен по истории, географии и традициям без подготовки даже сейчас. Как раз потому, что Ирвин туда уехал.
– Какой же ты стал… – прошептала я.
– Какой? – переспросил он, внимательно глядя на меня.
– Совсем… – Кажется, я впервые не могла подобрать слов. – Солидный.
– Солидный, мисс Руа? – Он нахмурился. – Это все, что вы можете обо мне сказать спустя столько лет?
– Серьезный. Строгий. Умопомрачительный. Так лучше?
– Гораздо. – Вокруг глаз заискрились лучики «солнечных» морщинок.
– Ты надолго вернулся?
– Навсегда. Если так можно выразиться, когда ты военный.
– Ооох! – Я взвизгнула и не удержалась, чтобы снова его обнять.
– А ты рисуешь. – Он кивнул на занавешенный тканью мольберт за моей спиной. – Все-таки рисуешь, Шарлотта. Я всегда знал, что ты своего добьешься.
Хотела рассказать ему про выставку, но не успела.
– А это кто у нас там? – Ирвин смотрел куда-то на пол, и я проследила его взгляд. Оказывается, пока меня не было, мисс Дженни вытащила месье Ормана из-под тахты и устроилась прямо на нем.