Страница 1 из 12

Кости зверя

Риттер Уильям

Уильям Риттер

Кости зверя

Рассу, научившему меня, что дерево лучше знает, какую форму ему принять, и Элинор, которая всегда шла по своему пути, вымощенному словами.

First published in the United States under the title: BEASTLY BONES: A Jackaby Novel.

Interior design by jdrift design. Jacket art and design by jdrift design.

Jacket photos © Claire Sherwood (silhouette), Richard Watson (farmhouse), and Shutterstock (man’s face).

Author Photo by Katrina Santoro

Глава первая

– Следуйте моему примеру, мисс Рук, – сказал Джекаби, стуча в богато украшенную дверь дома 1206 по Кэмпбелл-стрит.

Будь мой работодатель обычным частным детективом, его приказание показалось бы вполне обыденным, даже банальным, но за то время, что успела поработать его ассистентом, я поняла, что назвать Джекаби обыкновенным уж никак нельзя. «Следовать его примеру» означало отказаться от привычных взглядов и согласиться с тем, что имеет довольно расплывчатое отношение к реальности.

Передо мной стоял высокий худощавый мужчина в длинном коричневом пальто, некогда дорогом и роскошном, но ныне изрядно поношенном, с бесчисленными карманами внутри и снаружи, в которых постоянно что-то звенело, бряцало и шуршало – по его собственным уверениям, все это были инструменты и вещицы, необходимые ему в работе. На шее у него красовался длинный шарф, концы которого подметали камни мостовой при ходьбе.

Но самый вызывающий предмет одежды возвышался поверх копны непослушных волос – шапочка Джекаби, это вязаное чудище, представлявшее собой хаотичное переплетение нитей самых неожиданных цветов. Эти оттенки совершенно не сочетались с цветом его шарфа, да и с пальто – тоже. Они даже не сочетались друг с другом. Эта шапочка казалась не подходящей ни к чему, даже когда висела на вешалке одна, сама по себе.

Впрочем, я бы не назвала Джекаби непривлекательным. Он старался регулярно бриться, и от него всегда пахло чем-то вроде клевера и корицы. В аккуратном костюме и при галстуке некоторым девушкам он, пожалуй, даже понравился бы, но в своей повседневной любимой одежде выглядел совершенно ненормальным. Как он не забывал мне напоминать, «внешность – это еще не все», но, на мой взгляд, она тоже играет немалую роль. Однако такой уж он был человек. Если мой шеф увлекался какой-то одной мыслью или идеей, все остальное переставало для него существовать.

В любом случае открывшая нам дверь женщина, казалось, была сильно поглощена своими собственными мыслями и заботами, чтобы обращать внимание на нелепые головные уборы. Мы переступили порог и оказались в элегантно обставленной гостиной, походившей на комнаты в величественных английских особняках, по которым меня в детстве водила мать. Отец мой был исследователем и естествоиспытателем – возможно, вам даже знакомо имя Дэниела Рука, – но мать превыше всего ставила традиции и приличные манеры. Не стесняясь пользоваться репутацией отца, она добывала себе приглашения на бесчисленные лондонские званые вечера, на которые брала меня с собой в надежде, что я проникнусь их атмосферой и захочу стать истинной леди. Но мне же от этого, напротив, еще сильнее хотелось сбежать из города, чтобы копаться в грязи, как отец.

В каком-то смысле в Новой Англии не было ничего нового. Пригласившая нас войти женщина прекрасно вписалась бы в социальный круг моей матери. Представившись как Флоренс Бомон, она предложила нам раздеться. Джекаби любезно отказался за нас обоих, что мне слегка не понравилось, поскольку царившая в доме жара представляла собой разительный контраст с холодным воздухом снаружи. Пришедшая в Нью-Фидлем весна 1892 года еще не успела прогнать из города зимние ветра.

Миссис Бомон подвела нас к небольшой нише у дальней стены комнаты, где на куче одеял лежал маленький розовый ошейник с колокольчиком, а рядом на кружевных салфеточках стояли две серебряные миски. В одной из них виднелось нечто вроде остатков тунца, а другая была наполнена водой, в которой посреди клочков кошачьей шерсти плавала рыба – очень крупная, длиной с посудину. Было заметно, что рыбе неудобно находиться в таком тесном пространстве.

Джекаби пригнулся, уперся руками в колени и внимательно присмотрелся, наблюдая за тем, как крутится рыба, и изучая ее движения. Затем он взял прилипший к краю миски мокрый клочок шерсти, понюхал его, попробовал на вкус и погрузил куда-то в глубины своего пальто.

Я вынула маленькую черную записную книжку, которую Джекаби подарил мне в честь завершения нашего первого дела, стараясь держать ее так, чтобы миссис Бомон не видела, что я до сих пор не заполнила и первую страницу.

– В вашей записке вы сообщали о больной кошке, верно? – обратилась я к ней, пока детектив водил пальцем по липким остаткам еды в другой миске. – Я уверена, мистер Джекаби захотел бы осмотреть животное.

Губы женщины задрожали.

– Миссис Н-н-непоседа…

– Да, и где же миссис Непоседа находится в настоящее время?

Миссис Бомон попыталась ответить, но у нее из горла вырвалось только сдавленное рыдание, которое я не смогла растолковать. Она показала на нишу.

Джекаби встал.

– Миссис Непоседа – это рыба, не так ли?

Женщина снова кивнула.

– Только с недавних пор, – добавила она, всхлипывая.

– Понятно, – сказал Джекаби.

Его банальный ответ, высказанный самым обычным тоном, казалось, прорвал какую-то плотину внутри женщины.

– Вы, должно быть, думаете, что я сошла с ума! Я не знала, к кому обратиться, но на моих вечерах иногда упоминалось ваше имя. Я принимаю гостей, знаете ли, очень известных лиц: на прошлой неделе, например, у меня пил чай мэр Спейд. Некоторые из них говорили о том, что вы профессионально занимаетесь делами, которые имеют… скажем так, иной характер.

– Мягко говоря, – вставила я.

– Приятно слышать, что я пользуюсь столь высокой репутацией, мадам, – сказал Джекаби, вновь обращая взор на большую рыбу в маленькой миске.

– Ах, я бы не назвала это репутацией, – добавила женщина. – Скорее, случайные упоминания в ходе беседы.

– Ну что ж, мило, мило. – Внимание Джекаби снова было поглощено предметом расследования.

Он опустился на четвереньки, разглядывая одеяла.

– Я всегда так заботилась о миссис Непоседе, – продолжала хозяйка. – Расчесывала ей шерстку, умывала, покупала самый дорогой кошачий корм. Иногда даже заказывала свежую рыбу в «Чандлерс-Маркет». Поначалу я думала, что ей немного нездоровится в силу ее… положения. Но потом у нее начала отрастать чешуя… и вот… – Миссис Бомон снова не сдержалась, голос ее дрогнул и перескочил на пару октав вверх.

– В силу ее положения? – спросила я, чтобы направить разговор в деловое русло. – Какого положения, миссис Бомон?

– Она была беременна, – ответил Джекаби вместо миссис Бомон.

Женщина кивнула.

– Как вы об этом узнали? – спросила я.

Джекаби откинул край одеяла, под которым спали очаровательные котята. То тут, то там сквозь их шерстку проглядывала чешуя. У самого маленького были жабры, опускавшиеся и поднимавшиеся в такт дыханию. Но, несмотря на это, котята были восхитительны.

– Верно ли я понял, что до недавних пор миссис Непоседа пользовалась большой свободой, гуляя по ночам? – спросил Джекаби.

Женщина часто заморгала, пытаясь прийти в себя.

– Да-да, верно. Обычно я оставляла окно открытым на ночь, потому что миссис Непоседе нравилось выпрыгивать в него, но под утро она всегда приходила домой. В прошлом месяце я решила, что лучше подержать ее дома, по крайней мере, пока она не разрешится от бремени. Да и снаружи был такой мороз. Я не хотела, чтобы бедняжка…

– Да-да, все это очень интересно, – прервал ее Джекаби. – Вы говорили о том, что иногда покупали для нее рыбу на рынке. Верно ли я предполагаю, что в последнее время вы чаще баловали ее такими кусками?