Страница 14 из 39
9
Утром какая-то обалдевшая пичуга разбудила нас своим посвистыванием, хотя посвистыванием можно назвать с большой натяжкой. Скорее, раздался рев потревоженной автомобильной сигнализации, резкий, пронзительный, пробирающий до глубины души.
– У-А-А-А-А-А!!!
Видимо, чтобы нам было лучше её слышно, желтая птичка с розовым хохолком подобралась почти вплотную и заорала от всего маленького сердца. Почти – это не такое уж и маленькое расстояние, потому что когда я метнулся к ней, чтобы отключить непрошеный будильник, не хватило волоска для ее поимки, суда и немедленного наказания.
Маленькая, но очень громкая певунья с писком упорхнула от моих ласковых объятий и вновь принялась орать, но более надрывно и душевно. Результатом ее стараний явилось пробуждение остальной живности, которая пронзительными криками начала выражать недовольство. Нажаловавшись вволю, громкоголосая пичуга покинула наше общество, улетев куда-то вглубь леса.
Когда Павел продрал глаза, то казалось, что кругом орет все, начиная от головешек потухшего костра и заканчивая призрачным Брысем, который так и не сдвинулся с места. Татина же, не обращая никакого внимания на окружающий шум, преспокойно умывалась.
– Доброе утро, Тана – пробормотал Павел, – ничего себе у вас тут петухи поют, так и кондрашку недолго схватить.
– Доброе утро, а что это за зверь такой «кондрашка»? – поинтересовалась Татина, неспешно выкладывая хлеб и мясо.
– Так у нас говорят, когда очень пугаются и сердце может от испуга остановиться. Я сперва подумал, что проснулся дома и у соседей опять колесо с машины сперли, – наблюдая за священнодействием приготовления нехитрой трапезы, сказал Павел.
«Ага, ты еще больше бы удивился, когда б увидел, кто эти звуки издавал. Пичуга величиной с воробья не может так истошно орать, если она конечно не природная аномалия», – передал я Павлу свои соображения.
Тот не мог удержаться, чтобы не спросить у Таны разъяснения моим словам.
– У нас эту птицу называют ревун, маленькое создание не может защищаться, вот природа и одарила ее таким голосищем. Нападающих парализует громким ревом, а она в это время исчезает. Услышать ревуна хороший знак, к удаче. Давай садись, перекусим и в дальнейший путь, неизвестно, сколько у нас еще времени осталось, – сказала Тана и вцепилась крепкими зубами в вяленое мясо.
Павел не отставал от нее в уплетании харчей, да и я не миндальничал и, зацепив солидный кусок, принялся насыщаться. Птицы, поняв, что дальнейшая истерика не принесет никакого эффекта, постепенно смолкали и отвлекались на свои дела.
Солнце медленно высунулось из-за горизонта и в задумчивости начало размышлять – идти на обычный обход или позвать на помощь тучи и взять на сегодня отгул? Потом флегматично рассудив, что раз все равно уже встало, и уснуть не удастся, отправилось на опостылевшую работу.
Наше чавканье затихло в унисон с громкоголосым пением птиц, и мы тоже принялись собираться в дорогу, то есть Тана засунула в мешок остатки пищи, а Павел упаковал в мешок вашего покорного слугу. Приторочив похудевшие мешки у седел, оба седока лихо оседлали скакунов, причем отчетливо послышалось, как скрипнули Пашкины зубы. Но виду он не подал, а терпеливо направил Бегунка следом за лошадью Таны.
Мы въехали в лес, такой пугающий ночью, и такой светлый и дышащий жизнью днем. Брысь нас проводил красными глазами, но не двинулся с места, я ему даже помахал ухом на прощание, хороший все-таки парень, вроде нашего лешего. Если бы в нашем мире существовал такой, то проблема вырубки лесов не стояла так остро.
Утреннего будильника с хохолком нигде не видно, наверно затаился в ожидании благоприятного момента. Зато остальные его сородичи разливались, завершив птичьи дела и радуясь солнечному теплу. То и дело по кустам шуршали мелкие зверушки, дразнили охотничьи инстинкты. Я пару раз расправил и втянул обратно когти, представляя, как впиваюсь в жертву.
Тропинка виляла между шершавых стволов и раскидистых кустов, то становилась едва видимой, то наоборот чуть ли не превращалась в тракт, где крупное зверье ходило на водопой. Воздух до такой степени насыщен запахами, что можно резать ножом, упаковывать и потом продавать – спрос был бы обалденный.
– Тана, ты вчера обещала мне на вопросы ответить, может сейчас самый подходящий момент? – чтобы как-то отвлечься от радости поездки и зубовного скрипа, несмело спросил Павел.
Он ерзал в седле, будто сидел на горячем песке пляжа.
– Давай спрашивай, только учти – я не всё знаю, – ответила Тана.
Я приготовился направлять Пашкины вопросы в нужное русло, а то он со своей влюбленностью лишь о погоде будет спрашивать. Этот романтик тут же подтвердил мои опасения.
– У вас тут всегда лето, или зима тоже бывает? А как долго длится весна?
Тана озадаченно на него посмотрела, но ответила.
– Тебя действительно это очень волнует? У нас бывает зима, это довольно холодное время года, и северный ветер пронизывает до костей. Это продолжается не так уж и долго, в основном тепло и солнечно.
«Павел, узнай у нее про Гариона! Хватит разводить пустые разговоры, спроси – почему он нас преследует и вообще кто он такой!» – напомнил я Павлу. – «Не тормози, мой друг! Ты же сам помнишь, что мы в игре и каждая крупица информации – это ещё один шаг к нашему скорейшему освобождению».
– Тана, скажи, а кто такой Гарион, почему он за нами гонится и почему мы должны от него убегать? Может, получится как-то с ним поговорить? – вняв моим резонным требованиям, спросил Павел.
При этом он неловко повернулся и тут же сморщился: «Кешка, как же я натер в седле свою пятую точку, похоже, там мозоли величиной с кулак».
– Давай я начну чуть пораньше и внесу некоторые пояснения, возможно, они помогут избежать ненужных вопросов. По словам Зары – ты не из нашего мира, поэтому расскажу немного об этом месте. История началась задолго до моего рождения. В ходе Столетней войны, когда человечество сражалось за место под солнцем против гномов, эльфов, орков, была перебита масса народа.
– Тут была Столетняя война? Такая долгая? И у вас есть гномы, эльфы и орки?
– Кхм, не перебивай. Говорили о еще какой-то расе водников, но те вроде как исчезли. Все сражались против всех. Человечество приблизилось к полному уничтожению. Тогда и появился Корень с двумя учениками – Железером и Гарионом. Они остановили войну… Произнеслись вековые клятвы ненападения, но неприязнь развела расы. Как-то так получилось, что гномы, орки и эльфы оставили людям главенствующее место на планете, а сами ушли в леса и горы. Говорят, что остатки племен еще где-то живут, но с людьми они больше не общаются.
– Так значит маги – ученики Корня? Почему же Гарион порезал Железера? – Павел еще раз скрипнул зубами, неловко повернувшись в седле.
– Слушай дальше, что-то произошло после подписания мирных клятв, то ли маги поругались, то ли всё стало спокойно, но Корень их оставил. Железер и Гарион предложили свои услуги человеческому предводителю Пемусу Справедливому.
– Круто, видно место не поделили. Конкурентная борьба и у нас достигает катастрофических масштабов, – Павел вставил строчку из телевизионного сообщения.
– После того, как от опытов Гариона начали исчезать люди, его изгнали из города. Он пообещал вернуться и жестоко отомстить, Железер постоянно находился на страже королевства. Но однажды и он отлучился куда-то, то ли в Ростию, то ли в Лапинию. Ах да, ты же не знаешь, что у нас есть пять королевств. Наше королевство называется Сталлия, также есть Лапиния, Лаврения, Мурашия и Ростия.
– Все равно не запомню, но может пригодиться.
Татина смочила горло и продолжила лекцию.
– Десять лет назад ушел из жизни король Пемус Справедливый (как раз, когда пропал Железер). Поговаривали, что ему помог его племянник Стим Грозный. Правда, те, кто поговаривал, отправились в скором времени обсуждать свои домыслы с самим Пемусом.