Страница 15 из 92
– Помню, – отозвалась женщина, улыбаясь.
– Они нам сказывали, что заезжали в Вишки и знают Карлуса. Они говорили: вы совсем мужики, а Карлус одет чисто, ухваткой ловкий… Будто какой княжий лакей или конюх. Ну, вот из-за этого платья его грабители и убили, – решил Михайло.
– Полно брехать-то! – нетерпеливо отозвалась жена его.
Анна заставила мужа замолчать, как это часто бывало у них, сама же думала думу и пришла про себя к совершенно иному заключению.
– Что думает обо всем этом сама Марья? – спросила она Дириха.
– Она ничего не думает. В Вишках все одно говорят, а в Дохабене другое.
И Дирих передал, как сумел, оба мнения о судьбе Карлуса.
Анна примкнула к мнению дохабенского ксендза. Продумав в бессоннице всю ночь о брате и о подробностях его исчезновения, она была убеждена, что Карлус в Россиях.
XV
На другой день около полудня рослый гайдук зашел в избу Якимовичей и спросил:
– У вас есть гость?.. Родственник…
– Есть. Брат мой, – отвечала Анна.
– К панне его. Панна требует.
Дирих, услыхавший голос и приглашение идти к панне с треххвосткой, немного смутился, но Анна его успокоила:
– Чего ты робеешь…
– А как же не робеть. Я ведь не камень какой…
– Она же тебя не тронет. За что же? Она гневна на провинности, а зря редко злобится.
Дирих, в сопровождении гайдука, направился в усадьбу панны старостихи.
Его ввели в прихожую и велели дожидаться, пока не позовут.
Долго просидел Дирих… Мимо него шныряли люди, дворовые слуги и простые хлопы, но что более всего удивляло Дириха – это было бесчисленное количество кошек и котят, которые перебывали в прихожей. Одни входили и уходили, иные проходили только мимо, другие, оглядев его, прыгали к нему на колени или ложились около него, но, полежав, опять уходили. Какое-то беспокойство заметил Дирих во всех этих котах, кошках и котятах.
– И-и-и! Пан Бог! Какое многое множество! – восклицал Дирих шепотом.
Приходили и проходили звери эти: серые, желтые, черные, белые, ярко-красные, пестрые… Но во всех было одно и то же… Какое-то беспокойство! Они странно оглядывали и обнюхивали Дириха, будто соображая и примериваясь: нельзя ли его съесть, как крысу. Один высокий и худой кот, ярко-красный, в черных яблоках, с черным хвостом, так мяукнул около Дириха и так разинул на него огромную пасть с острыми зубами, что ямщик, видавший на своем веку немало волков и медведей, все-таки отодвинулся и почуял мороз по коже…
«Голодные, что ли, они все?» – подумал он.
И простоватый Дирих угадал верно. Старостиха, не любя котов, развела их у себя кучу, но кормить не позволяла, ради того чтобы они уничтожали в доме и в полях крыс и мышей, которых она боялась до страсти.
Наконец, Дириха позвала к панне молодая горничная. Мужик вошел в большую горницу с накрытым обеденным столом посредине. В противоположные двери вышла к нему навстречу низенькая женщина, с руками за спиной, скромно одетая, вроде домоправительницы, зато очень полная и объемистая в обхвате, с сединой в темных волосах, на которых торчал большой чепец с висящими на грудь черными лентами. Маленькие круглые глазки этой женщины блестели тоже как кошачьи, да и походкой, тихой, мягкой и ровной, смахивала она на кошку.
«Только усов и хвоста нет!» – подумал простодушно Дирих.
Дирих ожидал, что эта кошка-домоправительница поведет его далее, к лютой и знаменитой панне старостихе.
– Ну, дурень… Слушай внимательно и отвечай толком, – выговорила женщина и стала перед ним, держа руки за спиной.
Густой бас ее раздался в горнице, как если бы вдруг волторна загудела.
– Не заставляй повторять вопроса два раза и не повторяй его сам! – продолжала волторна. – Я этого не люблю. Понял вопрос – отвечай. Не понял, то прямо скажи: не понял. Ну, отвечай! Ты откуда?
– Из Губно, – проговорил Дирих, запинаясь.
– Врешь… Будешь врать – сейчас велю выпороть плетьми. Откуда ты?.. Где ты жил до сих пор?
«Это она сама! – сразу догадался Дирих. – Панна старостиха!»
Дирих объяснил, что жил на Псковском тракте в ямщиках, и на новые вопросы старался уже отвечать определенно, так как на плети он совсем не рассчитывал, думая не провиниться ни в чем и обойтись одними розгами.
– Когда пропал твой брат Карлус?
Дирих выпучил глаза.
«Да откуда же она это знает?..» – думал он и молчал.
– Ну! Чего таращишься, дурень? Ну! Отвечай! Ну?!
Старостиха шагнула ближе на один шаг, махнула рукой, и вдруг что-то такое свистнуло, а затем что-то жигануло Дириха по плечу, так что он ахнул на весь дом. «Треххвостка!» – увидел и почувствовал Дирих.
– Еще хочешь. А?
– Нет… Не извольте беспоко… Простите…
– Когда, говори, пропал твой брат?
– С месяц назад! – наобум выговорил Дирих.
– Расскажи, каким образом. Подробно, с толком. Да не врать! Не врать!
Дирих оживился и даже заметно поумнел сразу от близости треххвостки, которая, просвистав, снова теперь скрылась с руками панны, заложенными за спину. Это была любимая поза старостихи.
Допрос продолжался.
Дирих подробно все передал панне. Но при этом старостиха не столько интересовалась свиданием в Риге, сколько подробностями похищения Карлуса. К несчастию, в этом отношении Дирих не мог вполне удовлетворить любознательность панны, так как сам мало знал.
Треххвостка еще раз мелькнула в воздухе ради разъяснения обстоятельства пропажи Карлуса. Но Дирих слезно поклялся Маткой Божией, что во всех Вишках и в Дохабене никто подробностей не знает.
– Но ведь этот москаль Яков пропал в одно время с Карлусом? – спросила панна.
– Да. Вместе уехали. Все их видели.
– И с тех пор оба пропали?
– Оба.
– А семья Карлуса не разоренная? – продолжала панна свой допрос. – Живет хорошо? Имущество есть у семьи? Карлус семью свою любил? Пан им был доволен?
На эти вопросы Дирих отвечал утвердительно. Панна видимо была довольна собранными сведениями и даже улыбнулась. А про себя панна подумала:
«Ну, я буду поумнее панна Лауренцкого».
Панне нужно было узнать, похищен Карлус московскими властями или сам бежал ради бродяжничества. Убедившись, что Карлус выкраден, панна поняла, что дело может дойти и до его родни.
Когда Дирих, счастливо отделавшись от панны и только познакомившись близко с ее треххвосткой, мирно вышел из усадьбы и пришел к сестре, то здесь, наоборот, нашел шум и услыхал плач и крик.
За его отсутствие Анна рассердилась на мужа и, как бывало не раз в году, жестоко его избила палкой. Михайло плакал навзрыд, сидя за печкой, и не столько от боли конечно, сколько с горя. Он очень любил жену и чрезвычайно ее боялся. Гнев Анны нравственно потрясал все его существо страхом и трепетом. Если бы Михаиле Якимовичу сказали, что жена убьет его, он испугался бы не самой смерти, а того, что при этом скажет, накричит и сделает, беспокоя себя, его дорогая Аннушка. Сыновья Якимовичевых, молчаливые свидетели этих бурных минут, спокойно и без страха оставались около. Они не боялись матери, ибо она обожала их, баловала донельзя и никогда ни одного из них пальцем не тронула. Зато же мальчуганы были большие шалуны и не предвещали ничего хорошего.
Дирих стал было успокаивать сестру, но Анна расходилась настолько, что пообещала поучить и гостя брата, «белобрысого дурня».
Впрочем, к вечеру гроза прошла, и муж с женой, не мирясь, спокойно заговорили, как если бы утром не произошло между ними ничего особенного. Михайло только был особенно ласков к жене и заискивал… Анна была немного сумрачнее обыкновенного…
XVI
Прошел наконец год с исчезновения Карлуса.
В Дохабене жилось тихо и мирно после страшного посещения москаля.
В семье же пропавшего Карлуса была лишь одна новость, особого рода.