Наследник

Тем не менее позитивный настрой – не найдет срок героя! – на всякий случай нуждался в поддержке, и я рассудил, что стащить у соседа – это в принципе не воровство. В худшем случае – вынужденное заимствование. В лучшем – обретение однажды утраченного. Когда-то эти сказки запросто могли быть нашими, чухонскими. Про какого-нибудь Кота Мурлыку… А в иммиграции он «обасурманился».

Не Крым, конечно, но отдаленно похоже. Так мне видится.

Я даже пивком разговелся за тожество справедливости.

Собственноручно передавать ответный подарок я не стал, поостерегся. Все же различные культуры, что до воспитания, но главное отличие было в весе. Я парень далеко не «мелкий», однако же рядом с черным товарищем смотрелся как суетливая канонерка возле большого и мрачного противолодочного корабля.

Через пару дней, как по заказу, подвернулся пригодный случай. Наш общий с Маурицио знакомый заглянул вернуть одолженные двадцать баксов. Года полтора прошло, как выцыганил. Надумал вернуть двадцать и попросить в долг еще пятьдесят. По мне, так странные люди эти экономисты. С большими причудами публика. Если разобраться, то масштабнее закидоны, пожалуй, только у правоведов. Технарь, к примеру, попросил бы накинуть тридцатку к задолженности с обещанием при случае вернуть все полста. Гнилой гуманитарий, вроде меня, перехватил бы недостающее в другом месте – чего лишний раз светиться, напоминать о себе? А про одолженную двадцатку благополучно забыл. Всё в голове разве удержишь? Помню, подумал без всякой симпатии о товарище, что однажды рукоположат его, болвана, в государственный сан, допустят в святая святых, к финансовым стремнинам… И разом к нему подобрел. Потому что нормальный ведь, несмотря ни на что, парень! Такие друзья ой как по жизни нужны. Важно, чтобы со временем не забыл о моей доброте, покладистости и дружелюбии. Но решил, что полста за такой «фьючерс» так и так много. Десяточка максимум. Зеленый чирик. Его я готов был принести в жертву будущим миллионам. Пусть не пятьюстами миллионами разживусь, а только сотенкой. Я и на такие гроши согласен, буду жить экономно. К тому же сотня миллионов – это, по моему разумению, еще не коррупция, да и что я могу? А вот если в пять раз больше, то самые разные вопросы могут возникнуть. Особенно если не с теми людьми тусоваться. А к «тем» кто с такой мелочью в карманах подпустит?!

Гость немного затосковал, но с чувствами справился. Даже немного воспрянул духом, когда получил от кредитора щедрый совет:

«Если хочешь, загляни к Маурицио. Он сейчас при деньгах, я точно знаю. А для прикрытия истинного мотива – посылочку от меня прихватишь. У него на днях праздник был “День борьбы с последствиями каннибализма”. Чисто итальянская заморочка. Флорентийцы кого-то из своих схарчили. Ничто, как говорится, человеческое… Последствия? Ясен пень – изжога. Тут ему сода, уголь активированный, пара пива… Шучу. День рождения парень праздновал. Да нет, никого не позвал, зажал “днюху”. Но я-то памятливый, меня не проведешь. Какой летом?! Прекрати. Это он на подарок тебя развести пытался. Летом у них в Африке такая жара, что никто не рождается. Только мрут. Да точно тебе говорю, газеты читать надо. Когда у них лето? Ты часом не заболел? Летом! Короче, он подарку обрадуется и легко ссудит тебя средствами. У него есть, он на холодильник копит, ага. Скажи, что поменьше может купить. Меньше – лучше, гости раньше расходятся. Я вон с “Морозко” обхожусь, а ведь тоже поесть не дурак».

Остаток дня я старался держаться поближе к двери в коридор, там проводной телефон, его номер все мои знакомые знают. Мобильный я мало кому даю. Охраняю как Кощей известное яйцо, знать бы еще – зачем? Хотя, если пораскинуть мозгами, должен же настоящий мужчина иметь секреты. Собственно они и делают его настоящим. Пораскинул мозгами? Теперь нагибайся, собирай.

Наконец, в восемь вечера или около того, аппарат пару раз робко звякнул. Словно догадывался, что сейчас в него с другого конца скажут. Затем в ухо мне проорали узнаваемым голосом с легко различимым акцентом, что я «записное дерьмо», «никакой не друг» и вообще «фашист, гондон и сука».

«Какого хрена?!» – мгновенно вскипел мой собранный к тому времени разум. Я с ним, с черным гадёнышем, водку пью, хлеб ломаю, а мне про гондона с фашистом! Ладно бы только гондон… Спорно, однако можно перетерпеть. Но фашист! Пока мой героический дедушка, земля ему пухом, самолично с автоматом в руках гонял фрицев по белорусским лесам, африканский предок этого негодяя пританцовывал вокруг молящего о пощаде ужина! Что вообще это убогое чмо из джунглей может понимать о фашизме? Ну да, забыл уточнить что речь, конечно же, о флорентийских джунглях. Самых знаменитых. В дельте Амазонки, или что у них там протекает…

Заело меня не на шутку, и я с расстановкой, не допуская неверного толкования, прошипел навстречу оскорблениям свои слова. Когда же они иссякли, в сердцах швырнул трубку на рога допотопного аппарата.

Это, надо сказать, исключительно тонкое дело, искусство – правильно бросить трубку, если ты квартируешь у старой, гнусной, скандальной бабы. Нажимаешь злым, яростным, заточенным под разящий штык пальцем кнопку отбоя и, продолжая кипеть всем нутром, бережно опускаешь трубку на рычаг. Чтобы даже не цокнуло. Изумительная тренировка выдержки. Я был в этот миг как раритетный коньяк.

Не сомневайтесь, что абонент на другом конце провода подумает: «Трубку, сволочь, бросил! Вот же говно!» Железно. Эта уверенность толкает под локоть набрать номер хама и прорычать: «Сам ты сволочь и говно!» Но сдержанность – второе имя джентльмена. Тем более кто знает, а вдруг кто из детей трубку снимет?

Днем позже ко мне опять заявился всё тот же общий знакомый, будущее светило нашей экономической безнадеги. Или аномалии. Как если бы на экономику рухнул метеорит и разом все поменялось. Навсегда. Среди выживших и переродившихся обнаружилась незначительная популяция людей-птиц и разномастные стаи людей-мух, часть которых волевым решением людей-птиц была определена в навозные, то есть деликатесные.

Жуликоватый, как его ныне сдающие карты коллеги, мой знакомец думает о них и делится думами: «Разогревают, блин, бездари, кресла для меня – на выбор, уж я-то не прогадаю, выберу правильное». Метит муха в птицы. А почему бы не метить, если не желать принять очевидное – насколько все предопределено. По крайней мере на его век. И на мой тоже. Но есть между нами значительное, можно сказать – родовое, различие… Не воспринимайте буквально как намек на дворянское сословие мух, совсем об ином речь. Как бы то ни было, я охотно, с фигой, натирающей карман изнутри, соглашаюсь с одним-единственным определением в захватнических суждениях гостя. С ним нет сил не согласиться, если ты не слепой. Это, разумеется, образ. Если ты натурально слепой, то знаешь и чувствуешь беспросветность ближе, больнее и глубже.

Бездари.

Это все «как бы» политика, визитер же пришел за другим. Вроде как миссию почтальона он выполнил, следовательно, заслужил благодарность в виде еще одной беспроцентной ссуды. Так профессионально, чего не отнять, были поименованы недостающие сорок баксов к ранее полученным десяти. На подарок к юбилею любимого учителя – академика, лауреата, аксакала отечественной экономики, что с ходу превратило для меня академика и лауреата в личность сомнительную. Это частности, я и в целом просителю не поверил. Что достойного на полтинник можно купить лауреату, если, конечно, он не лауреат конкурса «Лейся песня!»? Правда, можно нацелиться на запоминание. Но в таком случае память будет злой и долгой до бесконечности. Кандидатская, докторская – все в жопе… Тут я прикинул: может быть, в самом деле дать? Для страны благо… Что-то во мне перевернулось, и откликнулся патриот. Ради одной-единственной фразы он устроил краткий антракт в своем летаргическом сне: «И десятка твоя еще как стране аукнется».