Тьма (сборник)

Мы пошли купаться в бухту. Я нырнул, показывая ей кораллы и все остальное – то, что она, наверное, видит с тех пор, как научилась ходить. А она показала мне храм. Крыши нет, если вообще когда-то была, стены покрыты кораллами и морскими созданиями, похожими на цветы. Вряд ли заметишь, если тебе кто-нибудь не покажет. Но, как только показали, ты сразу все видишь. Длинные прямые стены, главный вход, небольшие комнаты по бокам – все. Будто глядишь на развалины собора, который завалили цветами и увешали знаменами перед праздником. Понимаю, что объясняю плохо, но это лучшее, что пришло мне в голову. Они построили его на суше, а потом уровень воды поднялся, но он еще цел. Храм выглядит спрятанным, а не заброшенным. Слишком старым и слишком большим. Я никогда этого не забуду. Минуту назад я видел перед собой скалы и кораллы, и вдруг появились стены и алтарь, из которого, будто дерево, рос пятнадцатиметровый ветвистый коралл. А потом из тени коралла на нас выплыла огромная серо-белая акула с человеческими глазами. Хуже, чем лев или леопард. Боже мой, я испугался, как никогда в жизни!

Когда мы уже были наверху, на скалах, Ланги объяснила, что акула не собиралась причинить нам вред. Если бы собиралась, нас обоих уже не было бы (с этим трудно поспорить). Потом мы собирали цветы, она плела из них венки, кидала в воду и пела песню. А потом сказала, что это правильно, что я узнал, поскольку мы – это мы, но я никогда не должен рассказывать другим белым. Я честно пообещал, что не буду.

Она пошла в деревню, чтобы купить продуктов. Я спросил ее, поклоняются ли они богу Роба в подводном храме (пришлось сказать это так, чтобы она поняла). Ланги рассмеялась и сказала – нет, они поклоняются богу-акуле, поэтому акулы не станут их поедать. Я задумался об этом.

Похоже, что они принесли с собой иных богов с гор, где жили пару тысяч лет назад, потом обосновались здесь и построили храм, чтобы поклоняться прежним богам. Позднее, возможно, спустя сотни лет, море поднялось и поглотило его. Старые боги ушли, но оставили акул сторожить их дом. Когда-нибудь вода снова опустится. Ледник Антарктиды снова станет толще и массивнее, уровень Тихого океана понизится, и кровавые древние боги вернутся. Так это выглядит для меня, и, если это правда, я рад, что меня не будет среди тех, кто это увидит.

Я не верю в бога, о котором проповедует Роб, так что с точки зрения логики я и в них не должен верить. Но я верю. Наступило новое тысячелетие, а мы все по старым правилам играем. Они должны прийти, чтобы научить нас новым, хотя, наверное, этого я и боюсь.

День Валентина. Мэри отошла. Так мама ее сказала, и мне тоже придется сказать так. Напечатать. Я не могу заставить эти пальцы напечатать что-то еще.

Прочтет ли это кто-нибудь?

Ланги и я подарили ей венки из орхидей, она их надела. Так быстро, так безумно.

Столько крови, Мэри и дети кричат.

Лучше вернуться назад и написать или вообще бросить все это.

Охотились на кабана. Я не пошел, вспомнив, как мне дурно было, когда я шатался по джунглям с Робом, но я и Ланги пришли потом, когда дичь жарили. Охота на кабана – любимое мужское времяпрепровождение. Она говорит, что это единственное, что у мужчин получается лучше, чем танец. У них нет собак, они не пользуются луком и стрелами. Главное – искусство выслеживания, а убивают кабанов, когда найдут, копьями, и это, должно быть, очень опасно. Я как-то говорил с королем насчет такой охоты, и он сказал мне, как они загоняют выбранного ими кабана в место, откуда он не может убежать. Он разворачивается и отбивается, может броситься в атаку, но если не бросается, четверо или пятеро мужчин одновременно кидают в него копья. В тот раз именно копье короля пронзило сердце кабана.

Пиршество было роскошным, с ананасами и местным пивом, а также моим ромом. Свинины хватило всем. Мы вернулись домой под утро, и там спала Мэри, с Марком и Адамом.

И это было очень хорошо, поскольку у нас была возможность искупаться и освежиться. К тому времени как они проснулись, Ланги приготовила целый поднос завтрака из фруктов, сплела венки из орхидей, а я сварил кофе и все это подал. Маленькие мальчики, по моему опыту, с утра обычно капризничают (не потому ли, что мы не позволяем им пить кофе?), но Марк и Адам были настолько ошеломлены появлением гигантской темнокожей женщины и ходячего скелета, что даже дали нам поговорить. Они – разнояйцевые близнецы, и мне кажется, что они действительно мои дети, поскольку выглядят очень похожими на меня, в их возрасте. Начал подыматься ветер, но мы не обращали внимания.

– Ты удивлен, что меня видишь?

Мэри выглядела старше, чем я ее помнил, у нее намечался второй подбородок.

– В восторге. Но папаня сказал мне, что ты побывала в Уганде и уже отправилась сюда.

– На край земли.

Она улыбнулась, и у меня дрогнуло сердце.

– Никогда не думала, что на краю земли может быть так красиво.

Я сказал ей, что через поколение этот пляж будет уставлен коттеджными поселками.

– Тогда порадуемся, что мы здесь сейчас.

Она повернулась к мальчикам.

– Смотрите на все, что увидите, пока мы здесь. Другого такого шанса у вас не будет.

– Надеюсь, это продлится подольше, – сказал я.

– Ты имеешь в виду тебя и…?

– Лангитокоуа.

Я покачал головой. Вот оно, вся заготовленная ложь испарилась из моей головы.

– Я когда-нибудь тебя обманывал, Мэри?

– Наверняка. Частенько.

– Не обманывал, и ты это знаешь. Так что вот. Я не вправе ждать, что ты мне поверишь теперь. Но я хочу сказать тебе и себе правду, как перед богом. Сейчас у меня ремиссия. Ланги и я были в состоянии отправиться на пиршество вчера вечером, кушать, говорить с людьми и наслаждаться жизнью. Но когда мне было плохо, это было ужасно. Я был настолько болен, что мог только дрожать, обливаться потом и стонать, видеть то, чего здесь нет. Я…

– Ты выглядишь не таким больным, как я ожидала, – вежливо перебила меня Мэри.

– Я знаю, как я выгляжу. Каждое утро вижу себя в зеркале, когда бреюсь. Я выгляжу как труп из микроволновки, и это не слишком большое преувеличение. В течение этого года болезнь может убить меня. Если не убьет, вероятно, у меня время от времени будут случаться приступы всю оставшуюся жизнь, которая вряд ли будет длинной.

Повисло молчание, и Ланги прервала его, спросив, не хотят ли мальчики кокосового молока. Они сказали, что хотят, она взяла мой хелетэй и показала им, как вскрывать зеленый кокос с одного удара. Мэри и я прервали разговор, глядя на нее, и тут я услышал прибой. Впервые звук волн, ударяющих в берег, донесся так далеко – до моего бунгало.

– Я взяла напрокат «Рэйндж-Ровер» в аэропорту, – сказала Мэри тоном, каким обычно говорила то, чего на самом деле говорить не хотела.

– Я знаю. Видел его.

– Это пятьдесят долларов в день, Бад, плюс пробег. Я не смогу арендовать его долго.

– Понимаю, – сказал я.

– Мы пытались позвонить. Я надеялась, что ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы нас встретить, или кого-нибудь пошлешь.

Я сказал, что попросил бы у Роба его джип, если бы знал про звонок.

– Я бы и не узнала, что ты здесь, но мы встретили местного, очень симпатичного мужчину, который сказал, что знает тебя. Он пошел с нами, чтобы проводить.

В этот момент лица мальчиков стали такими, что я понял – все очень плохо.

– Он не взял никаких денег. Я была неправа, предложив их ему? Он не выглядел разозлившимся.

– Нет, – сказал я. Я бы все отдал, чтобы мальчиков тогда не было рядом. Однако какая с того разница? Когда я читаю это сейчас, понимаю, в какой момент я с этим столкнусь, что потеряю и с какой скоростью это случится – как быстро все произойдет. Не прошло и часа с того момента, как проснулась Мэри, и до того, как Ланги побежала в деревню за Робом.

Марк, лежащий на песке, был белее самого песка. Такой худой и белый, совсем как я.

– Он думал, что вы на пляже, и предложил нам поискать вас там, но мы слишком устали, – сказала Мэри.