Страница 4 из 120
Естественно, рассказы продолжали выходить и в семидесятые, и в восьмидесятые годы. Но у них не было заинтересованных и разносторонних книжных рынков вроде тех, что поддерживали жанры фэнтези и научной фантастики. «Сумеречная зона» – журнал Рода Стерлинга и его короткоживущий собрат «Крик в ночи» – были единственными профессиональными журналами большей части восьмидесятых, которые специализировались преимущественно на ужасах. Рассказы ужасов появлялись в журналах, печатавших рассказы смешанных жанров, – таких как «Журнал фэнтези и научной фантастики», и в изданиях, известных лишь узкому кругу закаленных поклонников. Следует также упомянуть антологии; в первую очередь «Тени» – серии рассказов, выпускавшиеся Чарльзом Грантом, и различные «ответвления» этой антологии.
Особого упоминания заслуживают специализированные издания, подпадающие под категорию «небольших». Это журналы: «Слухи», «Сказания фэнтези», «Шоу ужасов», «Книга жути», «Груй» и «Кладбищенский танец». В них признанные авторы могли публиковать произведения малых форм, которым не находилось места в литературном мейнстриме. Там же печатались вещи новых писателей и новых направлений, возникавших внутри жанра ужасов. Напористые, не всегда отшлифованные, – такие произведения едва ли получили бы одобрение за пределами жанра ужасов, известного своей непредсказуемостью и провокационностью.
Издатели специализированных книг сделали то, чего не могли не сделать, – они сократили разрыв. По содержанию их антологии практически не уступали выпускавшимся крупными издательствами. В те годы появились такие антологии, как «Театр масок», «Пограничья», «Ночные видения» и «Темная страна». Эти сборники помогали уничтожить различие между «небольшими» изданиями и мейнстримом (здесь следует отметить такие антологии, как «Новые ужасы» и «Темные ужасы»). Сборники, целиком составленные из оригинальных вещей, по сути, вытеснили с рынка журналы и стали Равными «площадками» для публикации новых произведений в жанре ужасов. Такой переход нельзя назвать целиком удачным. В начале девяностых произошло обрушение чересчур разросшегося рынка литературы ужасов. К тому времени рынок: антологий хоррора был перенасыщен сборниками, не отличавшимися ни оригинальностью, ни талантливыми авторами. Доминировали произведения узкой тематики, явно написанные «под заказ». И тем не менее число рынков для хоррор-рассказов и их устойчивость послужили доказательством того, что рассказ всегда будет играть существенную роль в развитии жанра ужасов, занимать лидирующее место и отражать доминирующие направления и интересы.
Следует отметить появление (с разрывом в несколько лет) трех ежегодных антологий, публикующих лучшие «ужасы», созданные в любой календарный год. Это выпускаемые Карлом Эдвардом Вагнером сборники «Лучшие хоррор-рассказы года», антологию Эллен Датлоу и Терри Уиндлинг «Лучшие фэнтези и хоррор за год» и «Лучший новый хоррор», издаваемый Стивом Джонсом (первые шесть томов – совместно с Рэмси Кэмпбеллом). Хотя все три антологии отражают личные предпочтения издателей, в них относительно редко встречаются одинаковые произведения. Добавлю к этому профессионализм составителей и высокий «калибр» публикуемых рассказов. Все это доказывает силу и жизнеспособность рассказов ужасов.
Для сборника, который вы держите в руках, Эллен Датлоу выбрала рассказы, публиковавшиеся в течение более чем двадцати лет в антологии «Лучшие фэнтези и хоррор за год», где редактировала произведения ужасов. Думаю, тех, кто за минувшие двадцать лет прочитал столько же рассказов, сколько их прочла Датлоу, можно пересчитать по пальцам (если такие люди вообще есть). Поэтому неудивительно, что кто-то из читателей воспримет ее сборник как «лучшее из лучшего». И вместе с тем, «Тьма» свидетельствует о значительных и важных тенденциях, касающихся современной литературы ужасов. Само количество собранных здесь качественных произведений отдает должное жизнестойкости хоррор-рассказа и говорит о важности этого направления для творчества ряда наших наиболее талантливых писателей, работающих в форме рассказа.
Этот сборник – настоящий праздник творчества, где широко представлены работы самых ярких и талантливых авторов в жанре ужасов. Для будущих поколений читателей антология Эллен Датлоу вполне может стать критерием того лучшего, что в начале двадцать первого века было создано в литературе ужасов, и прежде всего – критерием лучших рассказов этой поры.
Клайв Баркер
Ее последняя воля
Клайв Баркер ворвался в жанр «хоррора» в 1984 году, когда британское издательство «Сфера» напечатало в трех томах его «Книги крови 1–3». Эта публикация стала знаменательной по двум причинам. Выпустить по отдельности 3 книги – уже само по себе чрезвычайно необычно для сборников рассказов (при том что ни один из них ранее не печатался в журналах). Но важнее даже то, что это был новый голос в жанре «хоррор», представленный миру. И мир его заметил. «Книги крови 1–3» завоевали Всемирную премию фэнтези в 1985-м. Я напечатала один из рассказов в журнале «Омни», и так у Баркера появилась первая американская журнальная публикация. Рассказы были беспощадно правдивыми, полными сексуальности, графичными и сильными, и, как бы там ни было, они ознаменовали начало того, что впоследствии назвали «сплаттерпанком». Рассказ «Ее последняя воля», несомненно, сохранил свою мощь с момента своей первой публикации более 25 лет назад.
В настоящее время Баркер редко пишет рассказы: сейчас он пишет прозу для взрослых и детей, сценарии для театра и кино и продолжает свою работу искусного художника. Самые последние его романы: «Каньон Холодных Сердец», «Абарат», «Абарат: дни магии, ночи войны», «Книга демона, или Исчезновение Мистера Б.» и «Абсолютная Полночь» (третья книга в запланированном на пять томов цикле «Абарат»).
– Боже, – подумала она, – разве это жизнь! День – приходит, день уходит. Скука, нудная работа, раздражение.
– Боже мой, – молилась она, – выпусти меня, освободи меня, распни, будь на то твоя воля, но выведи меня из моей малости.
Но вместо благословенной безболезненной кончины одним тоскливым днем в конце марта она вынула лезвие из бритвы Бена, заперлась в ванной и перерезала себе запястья.
Сквозь гул в ушах она в полуобмороке слышала Бена за дверью ванной:
– Дорогая, с тобой все в порядке?
Убирайся, – подумала, что сказала, она.
– Сегодня я вернулся раньше, золотко.
Пожалуйста, уходи.
Это усилие выговорить заставило ее упасть с унитаза на белый кафельный пол, на котором уже собирались лужицы ее крови.
– Дорогая?
Уйди.
– Дорогая?
Прочь!
– С тобой все в порядке?
Теперь он скребся в дверь, крыса. Неужели он не понимает, что она не откроет ее, не сможет открыть.
– Ответь мне, Джеки.
Она застонала. Она не могла заставить себя замолчать. Боль, против ее ожиданий, не была такой уж страшной, но было неприятное ощущение, словно ее ударили по голове. Все же он не успеет перехватить ее вовремя, уже нет. Даже если он выбьет двери.
Он выбил двери.
Она поглядела на него сквозь воздух, так густо насыщенный смертью, что, казалось, его можно было резать.
Слишком поздно, – подумала, что сказала, она.
Однако нет.
– О боже, – подумала она, – это не самоубийство. Я не умерла.
Доктор, которого Бен пригласил, оказался слишком искусным.
«Все самое лучшее, обещал он, самое лучшее для моей Джеки».
– Ерунда, – заверял ее доктор, – небольшая починка, и мы все уладим.
Почему бы ему не оставить меня в покое, – подумала она. – Ему же наплевать. Он же не знает, на что это все похоже.
– Имел я дело с этими женскими проблемами, – уверял ее доктор, прямо-таки источая профессиональное дружелюбие. – В определенном возрасте они носят характер какой-то эпидемии.
Ей едва исполнилось тридцать. Что он пытается ей сказать? Что у нее преждевременный климакс?