Страница 33 из 89
Женщина снова повернулась, в ее темных глазах сверкнула искорка сомнения.
— Не знаю, почему я тебе помогаю.
— Потому что это правильно. Потому что ты доверяешь своим сыновьям.
— Но не тебе, ведьма. Я тебе не доверяю.
Хайбер изо всех сил сдерживала свою ярость.
— Я не скажу им ничего, что сама не считаю правдой. Я не сделаю ничего, чтобы заставить их принять решение. Это я оставлю им самим. Даже если бы я смогла сделать за них выбор, я не буду этого делать. Та помощь, которая требуется от Реддена и Райлинга, будет полезна только тогда, когда оказывается добровольно.
Сарис слабо улыбнулась:
— Раз ты так говоришь.
Хайбер подождала еще мгновение, затем развернулась и пошла к выходу. Она была уже у двери, когда Сарис окликнула ее.
— Если что–нибудь случится с моими сыновьями, — сказала она, ее слова были острыми и колкими, как кусочки льда, — тебе лучше позаботиться о том, чтобы сначала это случилось с тобой. В противном случае, я убью тебя, Хайбер Элессдил. Чего бы мне это ни стоило, я убью тебя.
Ард Рис Четвертого Ордена друидов осталась совершенно неподвижной, устремив взгляд на воды Радужного Озера и темную полосу грозовых туч, которые надвигались с запада.
Я тебе верю, подумала она.
Затем она вышла за дверь и стала спускаться по тропе, чтобы вернуться к своему воздушному кораблю и троллям, стоящим на страже, даже не оглянувшись.
ГЛАВА 12
Афенглу Элессдил пообещала Ард Рис, что она сделает две вещи, если ей разрешат вернуться в Арборлон. Во–первых, она найдет кого–нибудь, кто будет ее защищать, и во–вторых, она поговорит со своей матерью, чтобы узнать, что той известно о взаимоотношениях между Элессдилами и Омаросианами.
У нее не было никакого интереса по поводу первого, и никакого мужества по поводу последнего, но обещание есть обещание, особенно, когда оно дано Ард Рис.
Поэтому, когда она летела на «Вендавэе» в родной город эльфов, готовясь заняться тем делом, ради которого она и возвращалась, она уже думала о том, как выполнит эти обещания, учитывая те неудобства и беспокойство, которое каждое из них вызовет. После приземления она взяла свою походную сумку и направилась с летного поля к коттеджу, который делила вместе со своей сестрой, чтобы узнать, что она обо всем этом думает. Однако Арлингфант не оказалось дома, поэтому она положила свою сумку и отправилась с Сады Жизни, чтобы отыскать ее там.
Двигаясь через город, она проходила мимо многих, знакомых еще с детства, мест, которые навевали воспоминания о других временах, многие их которых были связаны с ее семьей и друзьями и являлись кирпичиками, из которых строилась ее жизнь, которую теперь она вела, как друид. Она всегда отличалась от других, была упрямым непокорным ребенком, который настаивал, чтобы остальные оставили ее в покое, талантливым обладателем магии, который даже в самом юном возрасте уже мог ощущать то, что было скрыто от ее сестры и друзей. Она не знала, как это у нее получается, почему она родилась именно такой, но понимала, что это ставит ее особняком и ее жизнь будет формироваться по–другому. И это с ранних лет научило ее важности самостоятельности и решимости, когда следствием того, что ты не такая, стало одиночество.
Она никогда не думала, что будет такой, даже в самые худшие моменты своей жизни. Было тяжело терпеть иногда обиду и зависть Арлингфант, когда они были детьми, но и то, и другое исчезло, когда ее сестра стала Избранной и получила свое собственное признание. И Арлингфант никогда не отказывалась от нее так, как сделала это их мать, ни когда начались проявляться первые отличия, ни когда она отправилась в Паранор. Соперничество, которым сопровождалась большая часть их детства, никогда не было препятствием тому доверию, которое они испытывали друг к другу. Что бы ни происходило в их жизни, их преданность друг другу оставалась той же самой — как фундамент для взаимоотношений, основанных на любви и восхищении.
Так что она никогда не думала обсуждать цель своего возвращения ни с кем другим, кроме своей сестры — хотя понимала, что Эллич, который был для нее скорее отцом, чем дядей, дал бы ей добрый совет и оказал бы необходимую поддержку.
Но для нее не было никого ближе, чем Арлингфант.
Даже Бомбакс, которого она так сильно любила.
И, тем более, ее мать.
Она нашла свою сестру занятой ухаживанием за свежими розами неподалеку от того места, где, занимая центральное место в этом саду, величавая и безмятежная, Элькрис переливалась серебряными и красными цветами в лучах солнца. Созданное мощнейшим заклятием древней эльфийской магии и поддерживаемое жертвами эльфийских жизней на протяжении веков, это дерево являлось талисманом, поддерживающим непроницаемую стену Запрета, за которую были изгнаны существа темной магии во время последних войн Волшебного мира. Элькрис хранила эльфов от их самых древних врагов; их жизни всегда были и всегда будут напрямую связаны с жизнью дерева. Древняя история теперь, спустя столетия, приняла внешние атрибуты мифа. Однако дерево было живым доказательством достоверности этого мифа. Не так давно его магия стала исчезать и стена Запрета начала рушиться, выпуская на свободу существ другого мира, и истина, лежащая в основе мифа, вновь явилась всем самым драматичным образом.
Афенглу долго смотрела на Элькрис, восхищаясь ее сиянием, переполняемая чувствами из–за того, что просто находится рядом. Ее собственная магия был связана с этим деревом, имея общее происхождение и глубинные корни. Она знала историю этого дерева, особенно о его смерти и возрождении во времена правления великого эльфийского Короля Эвентина Элессдила. Она знала о жертве, принесенной его внучкой, и никто из тех, кто знал об этом, не смог ничем помочь, а лишь испытал страх перед той силой магии, которой был пропитан этот талисман. То, что такое чудо существовало — дерево такой мощи, — было ошеломляющим и умопомрачительным. За прошедшие столетия эльфы могли растерять свою магию, однако пока существует Элькрис, они продолжат быть напоминанием того, какой крайне важной и впечатляющей может быть такая магия.
Все это затрудняло понимание того, как они могли пережить свою потерю с таким безразличием, с таким бессмысленным стоицизмом, с убежденным отказом попытаться изменить все, когда магия с такой очевидностью являлась частью того, кем они были. Она бы ни за что не поняла, даже прожив еще сотню лет, как они могли так охотно отступить от того, что когда–то было основой их жизни и столько сделало за всю их историю.
Она подошла к Арлингфант, похлопала ее по плечу и обняла, когда та с удивлением вскочила на ноги, засияв от счастья, что они снова вместе.
— О, как я по тебе соскучилась, Афен! Даже за те несколько дней, что тебя не было! Я так рада, что ты вернулась! — Арлинг просто светилась от счастья. — Расскажи мне все, что случилось. Пойдем, присядем и сможем поговорить!
Она отвела сестру в тихое место, подальше от остальных Избранных, и усадила, всем своим видом показывая нетерпение.
— Ты теперь останешься? Вернешься к своей работе в архивах?
Афенглу улыбнулась и покачала головой:
— Я вернулась ненадолго, а потом снова отправлюсь в Паранор.
Она не могла сказать Арлинг всей правды, не могла даже упомянуть про дневник, и должна была держаться с крайней осторожностью, чтобы ничего не сказать о том, как в этом замешаны друиды. Она не будет открыто лгать, но будет отвечать уклончиво, и поэтому не сможет сказать ничего, что могло бы в результате привести ко лжи.
— На сколько, Афен? — Разочарование ее сестры было очевидным.
— На несколько дней. Мне нужна твоя помощь. Мне позволили вернуться при двух условиях. Во–первых, я должна найти кого–нибудь, кто будет моим телохранителем. Я рассказала Ард Рис о нападениях на меня, и она очень обеспокоена тем, что я подвергаю себя опасности. Поэтому она настояла на том, чтобы у меня появился защитник. Ты знаешь кого–нибудь, кто мог бы взяться за такую работу? Я сейчас мало кого знаю.