Марс. Книга 2

И запас смеси для движка тут был всего ничего, да ими и не пользовались обычно, так, для подстраховки снабжались. Вот и мой, да и Хрулёва, как я понимал, запасы благополучно иссякли после наших попыток причаливания к обломку. О чём извещал мигающий красный нолик снизу и слева на внутренней части пластика обзорного щитка. Не страшно, пойдём на тросах.

Я проводил взглядом удаляющуюся тёмную фигуру, и одновременно с возгласом Даши «Илай!» до меня дошло, что я двигаюсь намного медленней, чем Хрулёв. Здесь, в пространстве, быть такого не могло: скорость сматывания спас-тросов, закреплённых на одном барабане лебёдки модуля только в разных желобах, одинакова. Вес в нашем случае роли не играет, да он у нас примерно равный, масса тоже.

Меня вдруг дёрнуло так, что чуть не порвало напополам, и повлекло назад.

– Илай, оглянись!

Я развернулся, ровно, чтобы не сорваться в «штопор», как в том, первом здешнем полёте.

Огромный кусок палубы перестал вращаться и завис громадой, загородив часть роя и Марс. И меня тянуло к нему непонятно чем, и, судя по непрекращавшейся боли от натянутого спас-троса, вместе со мной тянуло и МОУ. То есть, даже не тянуло – двадцатитонный модуль несло на меня с нарастающей скоростью. Три минуты до столкновения, услужливо выдал мозг – на кой, только космос ведает.

Но я плохо думал о своих напарниках. За несколько секунд МОУ ухитрился струями вспомогательных двигателей развернуться лихим кульбитом и ударить М-выхлопом, одновременно оборвав мой спас-трос. Импульс М-генератора швырнул модуль за пределы роя, и я потерял его из виду. Ну и хвала космосу! Удар с таким ускорением о кусок корабельной обшивки его по ней бы и размазал.

А вот меня вновь поднесло к остаткам палубы и больно приложило спиной, вернее ранцем движка, о палубное покрытие, и потащило дальше. Я замахал руками в тщетной попытке ухватиться за что-нибудь и молясь о том, чтобы по пути не оказалось ничего достаточно острого. Мне удалось зацепиться за край выломанной блок-переборки одной из кают.

Сел, судорожно переводя дух, и огляделся.

МОУ я не увидел. А обломок подо мной вдруг скрутило судорожным сжатием, сминая всё, что оставалось ещё закреплённым на палубе и вместе с палубой – я едва успел оттолкнуться – в сереющую однородную массу огромного кокона, к которому меня с силой прижимало снаружи. Сквозь уплотнившуюся серость было видно, как внутри, вдоль воображаемой оси, вырастают плоские разноцветные потоки, скручиваясь на концах кокона в такую же плоскую нить и протягиваясь за его пределы к рою.

Весь рой как бы схлопывался, стягивался с внешних орбит внутрь, к «моему» кокону, выстраиваясь позади в длинную, насколько хватало глаз, цепь. Будто нанизанные на одну ось бусины разной величины. Происходит ли то же самое с противоположной стороны, «позади», так сказать, я не видел.

Затем что-то стало твориться со зрением. Показалось, будто часть окружающей рой пустоты закуклилась сама в себя, образуя вращающуюся призрачно-прозрачную сферу. С неё скатывались наружу змеящиеся призрачные протуберанцы, разрывая пространство вокруг объёмными чёрными вздутиями, и опадали, исчезая в сфере. Постепенно они делались больше и продолжительней, свиваясь в мерцающую белым объёмную полосу – словно гигантский рукав – выделенного пространства, поглотив растянутую цепь коконов и сползающую к её концу. И к этому к этому концу со стороны Марса потянулись призрачным веретеном серовато-белёсые туманистые облака, обдирая атмосферу до поверхности планеты. Остриё веретена воткнулось в полосу, и та запульсировала, извергнув нить капель застывшего белого света. В сторону солнца.

Капли вдруг осымпались звёздным дождём, притягиваясь друг к другу, наливаясь всеми цветами спектра и наполняясь объёмом, создавая пучок переплетённых лучей света. Каждый светил сам по себе, не сливаясь с другими. А атмосферный покров продолжал сползать в космос, подпитывая выделенную полосу пространства.

Как зачарованный, я смотрел сквозь окутавший всё белёсый флёр на закручивающуюся в кольца вереницу бывших обломков над призрачным «рукавом». Я насчитал семь колец, кроме «своего», самого малого по количеству и дальнего от планеты. Постепенно они начали вращаться в одну сторону. Более близкие увеличивали с каждым оборотом свои орбиты, расходясь всё дальше, в отличие от более дальних, и «моего» в том числе, описывающих сужающиеся круги. Постепенно они растянулись в гигантскую – я не мог даже охватить её взглядом целиком – воронку, всасывающей раструбом атмосферу Марса.

Кажется, проект переселения на Марс трещал по всем швам. Я боялся даже подумать, что творится сейчас на поверхности. И только беспомощно смотрел на гигантский катаклизм, впечатляющий до умопомрачения.

Просвечивающие насквозь стороны воронки внезапно соткались в светлое полотнище, выбелив окружающее пространство. Я оказался внутри, и с каждым оборотом меня словно растягивало по вращающимся стенам, разрывало, истончало в ничто, в нуль…в свет. В голове помутилось, поплыло дробящимися волнами осознания и принятия окружающего, что меня нет, как такового, а есть слившийся с окружающими свитыми полосами разделённого по цветам света поток, скорей даже функция. Не было и удивления, почему различаю то, что не должен различать в принципе. Не кажущиеся, по-настоящему застывшие энергосгустки – фотоны, сросшиеся с ещё меньшими системами энтропии. Я их не видел, не чувствовал – воспринимал, как функции. Функции всего сущего, где одна невозможна без другой.

Желание возникло внезапно среди полной упокоенности. Узнать, что там, что дальше? Сразу послушно вспенился фризлайт, преобразуясь в светящуюся круговерть. Меня повлекло к границам системы…Меня? Едва начал осознавать себя, как всё прекратилось.

Я потряс головой. Так и спятить недолго. Только…

Я не цеплялся за сломанную блок-переборку, а завис в пространстве довольно далеко от роя обломков. Не от воронки гигантского пылесоса, именно от роя. С Марсом всё было в полном порядке, и редкая его атмосфера играла красновато-зелёным в солнечных лучах. И что тогда только что было? Впрочем, пока не того, нужно как-то выбираться.

– Даша! Народ! Слышите меня? Здесь Севемр! Слышит меня кто-нибудь? Приём?

И почти сразу ответ:

– Слышу тебя! – Лен, и приглушённый возглас Даши. – Можешь сориентировать?

– Пятиградусный сегмент в сторону Марса от роя! – Надеюсь, меня поняли. – Включаю проблесковый маячок.

Я притемнил обзорный щиток и включил вращающийся лазерный светильник на макушке шлема. Довольно долго ничего не происходило, и я уже начал было беспокоиться, но тут Лен сказал:

– Засекли. Давай, держись там. Не разговаривай и дыши пореже, а то смеси у тебя всего ничего.

Что ж, постараемся.

Через некоторое время с верха звёздной сферы к обломкам начала спускаться сверкающая точка – модуль. Я машинально прикинул траекторию его сближения и запустил ранцевый движок, уповая, что газовой смеси хватит добраться до МОУ раньше, чем кончится кислород. Точка росла довольно медленно, а когда обрела для невооружённого глаза очертания модуля, я затряс головой, не веря собственным глазам.

МОУ повис на тёмно-красном кольце – луче, по которому изредка пробегали пульсирующие сгустки в такт запускаемому для корректировки двигателю. Кольцо не превышало где-то вчетверо размер корпуса, и с каждой пульсацией МОУ совершал по нему оборот и увеличивался, точнее – приближался. Что-то новое в космоплавании. Додумать не пришлось: с новым оборотом странного кольца передо мной возник медленно плывущий борт модуля и открытый люк. Ну, и хвала космосу!

Модуль тряхнуло, когда я убирал скафандр в нишу. Тряхнуло сильно, на ногах я удержался лишь благодаря сдвинутой панели – дверце, в которую машинально вцепился. Новый толчок, сердитый голос Сергея:

– Прекрати уже!

Толчки прекратились. Я отпустил дверцу и осторожно уселся на диванную полку. Сразу накатила усталость и захотелось спать. С трудом удержался от зевка.

– Что тут у вас за тряска?