Страница 82 из 88
Сивер не стал испытывать силу ведуньей угрозы. Он тихо выскользнув из норы, подальше с колдовских глаз. Когда парень вышел, в углу логова зашевелилась чёрная тень. Старая наставница подошла к своей ученице, устало взглянув на лицо похищенного младенца. Женщина выглядела плохо - под её глазами залегла синева, после терзающих приступов кашля на губах остались кровавые пятна. Прочистив горло от горьких сгустков, Девятитрава спросила:
- Эту ли видела в своих Ведах?
- Да... В самом первом откровении птицы, - улыбнулась ей Влада. Рука Белой Волчицы достала из-под складок своей одежды два синих пера и положила их на свёрток с ребёнком.
- Как звать её будешь?
- Сирин. Имя давно было названо крылатой тенью... Сильной станет, красивой, близка будет к Нави... если выживет.
- А что ты? - спросила старая женщина. Она чуть пошатывалась, срок жизни Девятитравы почти истёк. - Волчица не сможет обойтись без хорошего Волка... Охотник в мужья набивается.
- Он один из первых, к кому дух Зверя вернулся. С каждым днём двоедушцев в племени прибывает, хотя в Сивере сил побольше будет, чем в прочих... Но он мне не нужен! Ты ведь тоже живёшь одинокой... Отец мой ушёл, старый сказалец мир Явий покинул... Тяжело тебе, знать-то, без мужа и сына?
- Михаил и Олег смотрели на меня токмо прошлым: как на травницу со светлым именем. Да только те времена давно минули. Я привыкла к Навьему роду... - ответила Девятитрава. - Однако, мой срок приходит. Я многое успела увидеть, предвидеть и сделать: на верный путь Мать-Волчицу наставила, и тебя, пока, наставляю. Дни твоей силы прибыли, многое ты сделать должна. Ярый жар посреди Зимы разгорится и опали;т многих. Сдержать его буде трудно... Потому, приготовься.
Предсказывая, Девятитрава пристально смотрела в глаза ученицы. Тяжело было выдержать прямой взгляд старухи.
- Как долго одна проживёшь? Как долго собираешься по отступнику сохнуть?
- Не дождётся, не высохну! - зло рявкнула Влада. - Вместе с охотниками ему посланье отправила... Сам ко мне приползёт! Я жизнь его поломаю: на рассвете будет слезами горючими умываться, а ночь встречать с криком!
- За преданный род будешь мстить, или токмо за то, что отвергнул тебя?
Влада ничего не ответила. Осторожно положив ребенка в расписанную рунами колыбель, она тихо пропела:
- Сварим зелья покрепче, и невзгоды уйдут; печаль отойдёт, отступит льдом перед жаром. А ежели глаз дурной взглянет - род защитит. Лютую смерть нашлём, душу вырвем и к Маре направим... Теперь ты дома, девочка. Укреплю твою волю, наставлю тебя на путь выбранный мною...
Вдруг Волчица заметила шнурок под воротом распашонки. Потянув за него, Влада достала простой деревянный крестик, принадлежавший младенцу. Она тут же обрезала нить острым ножом, отбросив прочь символ чуждой ей веры. Из оберегов в колыбели маленькой Сирин остались только два синих пера.
*************
- Молитвами нашими, малютка здорова, - вздохнул Леонид, отойдя от постели. Вера лежала под пуховыми одеялами, прижимая к себе новорождённую дочь. Начавшиеся на холоде роды дались молодой матери нелегко. С великим трудом ей удалось вернуться обратно в дом, напугав своим видом Егорку. Но мальчонка сильно окреп после всех испытаний, которые им с сестрой довелось пережить. Он быстро оделся, прошёл через морозную темень и позвал на помощь к роженице соседских женщин.
Вера изнемогала от слабости, но девочке жизнь дала и сама не погибла - это благое событие согревало сердце младшего воеводы.
- Довольно смертей. Хватит костлявой по нашей общине бродить. Пусть новая жизнь отгонит от нас черноту Навьих проклятий, - сказал Леонид, вспомнив резню прошлой ночи. - Как наречёте дитя?
- Евгенией, - выдохнула уставшая Вера.
- Хорошее имя - для настоящей красавицы... Вон, какие при ней голубые глаза - как у батюшки. А волосики-то золотые - как у матушки, - улыбнулся Леонид круглому детскому личику.
В прихожей послышался шум. Громыхая сапогами, в дом вошёл ополченец Данила. Он нёс в смятой тряпке нож с гребнем вырванные из входной двери.
- Эх ты, дурень! - разозлился на него воевода. - Ты на кой чёрт эту гадость сюда приволок?!
- Так, снять надо было!.. Бабы ходят рядом с избой, крестятся да шепчутся, словно дурки! Хоть и "сороковник" на улице, а со всей слободы люди сбежались. Лясы точить и на холоде хочется!
Вера отвернулась в подушку и тихо заплакала. Скрипнув зубами, Леонид начал выталкивать ратника вон из избы.
- Ты эту дрянь брось в огонь! Гребня с ножом руками не трогай и дым от сожжения не вдыхай! Вещь подброшена не случайно, а на худое дело: с порчей и с заговором. Только коснёшься - сразу на тебя беды полезут, одна другой хлеще!
Испугавшись, Данила трижды сплюнул через плечо, пробормотав: "Чур меня!"
- Нехристь, лучше бы перекрестился! - продолжал увещевать его воевода. Ратник собрался выскочить на крыльцо, но Леонид его задержал. - Стой!.. Нож не сжигай, покажем его Сергею. Быть может, в ноже есть послание. А гребень сожги, чтобы праха от него не осталось!.. Да вели ратникам приготовиться: оружие достаньте хорошее, патроны, машину...
- Машину за Сергеем отправили! - торопливо напомнил Данила.
- Без тебя помню!.. Иди, жги Навье проклятие, пока нас всех не помазал!
Под ругань, ратник и воевода покинули избу. За дверью стоял "сороковник", но у ворот собралось много людей. Христиане шептались, женщины всхлипывали, передавая друг другу слухи о ночной бойне. Многие из них видели нож в двери Веры. Молодой жене Волка и без того тяжко жилось среди людских домыслов: довелось обвенчаться с явившимся из-под земли мужем! Но Леонид хорошо знал их семью, знал Сергея. Волк был из тех, в ком нуждался сейчас Монастырь. А после смерти Настоятеля, дела христиан становились и вовсе не веселы...
- Лёня! - вдруг послышался из избы голос Веры. Воевода скорым шагом вернулся обратно в комнаты. Протянув к нему навстречу бледную руку, Вера заговорила сквозь слёзы.
- Не ходи один к Навьим норам! Не желай отомстить за смерть Настоятеля! Дождись Серёжу!
- Решать, куда рать посылать - не женское дело.
Но Вера не отпускала руки Леонида.
- Не в страхах причина... Я видела Навью наследницу, знаю, о ком говорю. Влада коварна, в ней живёт дьявол, а сердце ранено. К такой бестии лучше не приближаться!
- Я Волков не боюсь, пусть сами меня в норах боятся, - стиснул зубы мужчина. - Подземники детей наших режут - тут не Бог им судья, а руки отцов. Пока Сергея нет, за общину во всём я отвечаю. Не волнуйся, смогу защитить тебя, вместе с Женей. Не знает Навь, на кого напоролась...
*************
Машин не было, остались лишь кони. Животных держали в хорошо натопленных стойлах, с пристроенным к ним домом конюшего. Лошади были сыты, сильны, но не любили морозов. Стоило вывести их из Тепла, как кони громко заржали, ударив копытами оземь. От их разогретых тел валил пар. Лошадей удалось успокоить, только укрыв им спины тёплой попоной.
- Зря надумал ты вылазку, - подготавливая упряжь к дороге, сказал старый ратник. Он давно знал Леонида. Ещё юношами они вместе сражались за христианское дело, когда жизнь в Монастыре только налаживалась. Воевода ответил старому другу вполголоса, чтобы другие ратники не услышали.
- Среди бела дня пойдём, по кровавому следу, который у частокола сыскали. Где Навьи норы - мы знаем, а вот где именно вылезли напавшие твари - придётся найти. У Волков ходы на многие километры прорыты. Одних входов в лесу не меньше десятка...
- Я не о том, - хмуро ответил ратник. - Волка крещёного надо дождаться. Настоятель, Сергея в Монастырь принял с умыслом, чтобы он Навь помог усмирить. Как раз такой случай представился...
- Нет его здесь! Нету! Понятно? - выкрикнул вдруг Леонид. - Когда приедет, след убийц давно уж остынет: уйдут в глубину, сучьи дети, и до весны их не выковырнешь!.. Да и весной не достанешь, если надумают спрятаться. Навьи выродки роют словно кроты, того и глядишь посреди Монастыря выскочат!