Нагаш бессмертный

Алкадиззар Великий, правитель империи, собрал своих врачей и магов и приложил все усилия, чтобы найти источник болезни и создать лекарство. Заболевших забирали из их домов и отводили в храмы, чтобы хворь не распространилась на других. Но, несмотря на эти старания, чума продолжала расходиться все дальше.

Когда урожай сгнил, повысились цены на продовольствие. Угроза погибнуть от голода нависла практически над всеми. Города начали экономить, что привело к мятежам и кровопролитиям. Алкадиззар применял всю свою власть, чтобы удерживать порядок среди вассалов. Некоторое время у него это получалось. Снабжение продовольствием стали строже контролировать, и накормлены были все, от богатых до бедных. Чума охватила и дальние города – Кватар и Ка-Сабар, – больных здесь также изолировали в палаточных городках за пределами стен.

А потом заболел Убайд, младший сын царя.

Алкадиззар пригласил осмотреть сына коллегию врачей. Каждого врача, мага и прорицателя спросили о возможном лечении. Сам царь день и ночь сидел у постели сына, пока тот бился в конвульсиях и истекал кровью, крича от боли. Даже маковое молочко не могло облегчить мучений юного принца. Он молил отца убить его. А через месяц он умер, с проклятиями на губах.

К тому времени чума царила уже везде. Великие города закрыли свои врата для чужаков и заперли заболевших в их домах, чтобы попытаться сдержать заразу. Охваченный страхом и полуобезумевший от горя, Алкадиззар отправил Азара, своего старшего сына, прочь из города в Великую пустыню жить с племенами, где, как он надеялся, нет чумы. Путешествие наследника царя не обошлось без опасных приключений, ведь банды разбойников подстерегали путников в поисках еды. После множества столкновений, не раз находясь на волосок от смерти, Азар и его спутники достигли безопасных земель Великой пустыни и переночевали в оазисе, о существовании которого знали только племена.

Уже на следующий день принц заболел. Его спутники, многие из которых тоже заболели, окружили Азара заботой, но его состояние ухудшалось. Однажды ночью, в приступе безумия, принц выскользнул из своей палатки и отправился в пустыню, после чего его больше никто не видел.

Эта весть опустошила Алкадиззара. Целый год он боролся с распространением чумы по его царству, и теперь оно умирало на его глазах. Никакие усилия не могли хотя бы немного замедлить эту заразу. Свежая, незаряженная вода, закрытая в цистернах, кувшинах и колодцах, теперь была на вес золота. Мятежи вспыхивали в Кхемри каждый день – горожане были в панике. Они бились в ворота дворца, умоляя своего великого царя спасти их.

На исходе второго года чумы мольбы людей сменились злобными криками, которые затем переросли в горькие проклятия – болезнь забирала все больше и больше жизней. То, что сам царь оставался здоровым, только подогревало злобу горожан.

Шли месяцы, запасы еды истощались. Люди превратились в дикарей, убивая своих соседей за корку хлеба или кружку выдохшегося вина. Алкадиззар открыл скудные хранилища продовольствия для своего народа, но его жест доброй воли привел к кровопролитию, в котором погибли сотни горожан. Они грабили дворец, крали все, что могли, а царь с царицей и горстка стражей укрылись в своих покоях, чтобы переждать, когда закончится хаос.

Через неделю Халида захворала.

Болезнь овладевала ею гораздо медленнее, чем остальными. Некоторое время она пыталась скрыть свои страдания от мужа, но через месяц ее состояние стало слишком заметным. Алкадиззар снова собрал лучших врачей. Он сидел у ее кровати, вытирал кровь, текущую из ее глаз, и слушал ее стоны. Когда ей стало еще хуже, он отправился в древние храмы и начал тщетно молить богов снасти ее жизнь.

Много месяцев Халида мучилась от боли, увядая на своем ложе. Когда она перестала узнавать собственного мужа, врачи предложили дать ей кружку неразбавленного мака, чтобы облегчить переход в следующую жизнь.

Алкадиззар сам взял кружку и поднес ее к губам жены. Он сидел с ней всю ночь, пока ее стоны затихали, а дыхание становилось все более прерывистым. К утру после этого она отошла во владения мертвых, оставив после себя убитого горем мужа.

Алкадиззар отправил за траурными жрецами и помогал им подготовить гробницу для своей любимой. Последние лошади умерли за много месяцев до этого, поэтому царь и двое послушников сами тянули тележку с ее телом в некрополь, где ждал скромный склеп. Для величайшего царя Неехары не построили большой пирамиды. Алкадиззар этого не хотел, а Халида, родившаяся в пустынных племенах, всегда смеялась при одном упоминании о гробнице. Но Алкадиззар попросту не мог заставить себя возложить ее на погребальный костер и предать огню, как было принято у ее народа. По крайней мере, гробница оставляла надежду, что однажды она сможет возродиться.

Какое-то время Алкадиззар подумывал о том, чтобы выпить яд и присоединиться к своей семье в загробной жизни. Но потом, через несколько дней после похорон Халиды, из далекой Разетры в город прибыл изнуренный гонец. Ценой неимоверных усилий и отваги ему удалось проделать такой долгий путь в одиночку, а ко времени прибытия его уже почти погубила чума. Он принес сообщение от царя Херу. Армия нежити вышла из Проклятого Города на востоке и убивала все на своем пути. Ливара уже пала, а немногочисленные оставшиеся горожане погибли, защищая ее стены. Разетра станет следующей.

Сообщение было отправлено больше двух месяцев назад. Алкадиззар знал, что Херу умер гораздо раньше, чем предупреждение достигло Кхемри.

С этого момента царь перестал думать о яде. Вместо этого он достал броню и золотой меч и обратил свой взор на восток, пытаясь разглядеть надвигающуюся тьму.

Глава тридцатая

Все обратится в прах

Кхемри, Город Живых, 110-й год Асаф Прекрасной (–1151 год по имперскому летоисчислению)

Когда пришло время, придворные царя отправились в великий некрополь, чтобы отыскать Алкадиззара у склепа его любимой жены.

– Тьма приближается, – сказал верный слуга. Его звали Сефм, и в лучшие дни он служил в царских конюшнях.

Его полотняное платье сверкало чистотой, а кожа светилась от ароматного масла, чтобы его дух произвел благоприятное впечатление, когда он присоединится к своим предкам в Земле мертвых. Золотой венец визиря был надвинут на его узкий лоб, а в дрожащих руках он нес щит и копье.

Царь был облачен в золотую броню; его сверкающий меч лежал на камнях под ногами. Он стоял на коленях перед мраморным постаментом, на котором лежало тело Халиды, и держал ее руку, обернутую в погребальные ткани. Голод и горе согнули когда-то сильный стан царя. Лицо Алкадиззара осунулось, глаза потускнели, а щеки впали, будто от долгой и безжалостной лихорадки. Он выглядел, как человек, жаждущий оказаться в могильной тишине.

Пока слуга ждал, царь медленно поднялся на ноги. Он мягко положил руку жены на мраморное ложе, а затем наклонился, чтобы сухими губами поцеловать ткань, прикрывавшую ее лоб.

– Осталось немного, – прошептал он ей. – Жди меня на закате.

Затем царь взял своей меч и вышел на свет заходящего солнца.

Стоял самый разгар лета, и с востока дул прохладный ветер, неся сырой могильный запах. Небо от горизонта до горизонта бурлило густыми пурпурно-черными облаками, неумолимо продвигаясь на запад, к Кхемри. В этот момент, окруженный сиянием своей золотой брони, он казался совсем маленьким по сравнению с необъятной тьмой, надвигавшейся на него, но Алкадиззар смотрел на сгущающиеся тучи с улыбкой предвкушения. Он ждал этого дня с момента смерти своей жены.

Ветер выл среди многочисленных гробниц, а Алкадиззар направился на юг, через некрополь и по низким холмам, которые отделяли город мертвых от большой торговой дороги. Именно там сыны Кхемри решили встать стеной против приближающейся ночи.

Здесь собрались около тысячи человек, вооруженных чем угодно – от копий до крестьянских кос. Некоторые нашли себе щиты; однако большинство так ослабли, что попросту не выдержали бы груз брони. Многие болели в той или степени, а остальные уже были в шаге от смерти. Все равно ни один из них не собирался дожить до следующего дня.