Макбет

Однако она, как уже сказано, запомнила карты.

Король червей и пиковая дама. В тот вечер они встретились.

Следующим вечером Леди пригласила его на ужин. Макбет пришел и поблагодарил за приглашение, но отказался от аперитива. А вместо вина попросил воды. Стол для них накрыли в мезонине, возле окна, откуда открывался вид на площадь Рабочих. Шел дождь, и струйки воды бежали по брусчатке и собирались в лужи возле казино. В свое время вокзал построили на несколько метров выше площади – архитекторы боялись, что под тяжестью мрамора и подобных Берте локомотивов пол продавит местную болотистую почву и уйдет вниз.

Они болтали обо всем на свете. Умалчивая лишь о чем-то совсем личном. И выходку Коллума не обсуждали. Они просто-напросто наслаждались обществом друг друга. И если Макбет и не был по-светски любезным, то в обаянии и остроумии ему не откажешь. А еще ему удивительно шел серый, пусть и немного тесный костюм, который, по словам самого Макбета, ему одолжил старший коллега по имени Банко. Макбет рассказывал про детство в детском доме, приятеля по имени Дуфф и бродячий цирк, где он побывал, будучи совсем еще маленьким. О нервном и сердитом дрессировщике львов, о худеньких акробатах – брате с сестрой, которые питались исключительно овощами, о фокуснике, который брал у зрителей кольца, ключи или часы и заставлял вещи парить в воздухе. А Леди рассказала о том, как построила казино. А под конец, почувствовав, что сказала уже все, о чем можно говорить, она подняла бокал и спросила:

– Как думаешь, зачем он это все затеял?

Макбет пожал плечами:

– Зелье Гекаты напрочь вышибает у людей мозги.

– Мы действительно сломали ему жизнь, это верно, но карты у нас не крапленые.

– Да я ему и не поверил.

– Но два года назад двое наших крупье вступили в сговор с некоторыми игроками и обирали так других игроков. Я их, естественно, уволила, но мне говорили, что они снюхались с богачами и собираются строить новое казино.

– «Обелиск»? Да, я видел чертежи.

– Тогда, возможно, тебе известно, что среди этих нечистых на руку игроков были политики и люди Кеннета?

– И об этом я тоже слышал, да.

– Значит, это казино действительно собираются строить… Одно ясно как божий день: там таких, как Коллум, действительно будут обманывать.

– Боюсь, ты права.

– Этому городу нужно новое руководство. И новая жизнь.

– Берта, – и Макбет кивнул в сторону вокзала, где на постаменте перед входом блестел под дождем старенький локомотив. Он стоял на рельсах – их кусок длиной восемь метров вырезали из настоящих рельсов, по которым прежде уходили поезда в Капитоль, – Банко говорит, ее надо заново запустить. И что у этого города есть все шансы.

– Будем надеяться. По поводу Коллума… – Она покрутила в руках бокал вина. Леди знала, что Макбет смотрит на ее грудь. Она давно привыкла к тому, что мужчины пялятся на нее, и это не вызывало у нее никаких чувств. Леди просто знала, что красота может порой пригодиться, а иногда прибегать к ней не следует, как и к любым другим деловым уловкам. Но Макбет смотрел совсем иначе. Он и сам был другим. Никакой пользы для нее он не представлял, он просто был симпатичным полицейским, на социальной лестнице стоящий чуть ниже ее самой. Так почему же она сидит здесь вместе с ним? Могла бы наградить его иначе, вовсе не обязательно было предлагать ему свое общество. Она посмотрела на его руку, сжимавшую стакан с водой. На толстые вены под загорелой кожей. По всей видимости, он старается почаще выезжать за город.

– А если Коллум не согласился бы сыграть в блек-джек? Как бы ты тогда поступил? – спросила она.

– Не знаю. – Он посмотрел прямо на нее. Карие глаза. У большинства жителей этого города глаза были голубыми, но Леди, конечно же, встречались и мужчины с карими глазами. Но с такими – никогда. С такими… пронзительными. И вместе с тем ранимыми. Господи, она что, влюбилась? Сейчас, когда молодость уже позади?

– Не знаешь? Как это? – удивилась она.

– Ты сказала, что он подсевший. И я подумал, что, если ему предложить сыграть еще разок, он вряд ли устоит.

– Похоже, ты и сам частенько захаживаешь в казино.

– Нет! – Он рассмеялся. Совсем как мальчишка. – Я даже не понял, кто из нас выигрывает.

– Шестнадцать против туза? Ты бы вряд ли выиграл. Так откуда ты знал, что он согласится сыграть? Ему ты наплел нечто совсем невразумительное.

Он пожал плечами. Леди посмотрела на стакан с водой. И догадалась. Он знал, что такое зависимость.

– И ты ни секунды не сомневался, что сможешь остановить его до того, как он пристрелит Джека?

– Сомневался.

– Сомневался?

Полицейский отхлебнул воды. Похоже, на эту тему распространяться ему не хотелось. Может, не стоит его и мучить? Леди чуть наклонилась вперед:

– Макбет, расскажи.

Он поставил стакан на стол.

– Чтобы в подобной ситуации потенциальный убийца потерял сознание, нужно либо выстрелить ему в голову, либо перерезать сонную артерию. Ты видела, что когда я перебил ему сонную артерию, то сперва выплеснулось довольно много крови, а потом кровь начала сочиться совсем тонкой струйкой. Кислород, за счет которого работает мозг, был именно в этой первой порции крови, поэтому можно сказать, что Коллум потерял сознание, еще когда кровь не попала на стол. Проблем было две. Во-первых, нож желательно бросать с расстояния в пять шагов. Я сидел намного ближе, но на этот раз я взял сбалансированные кинжалы. Неопытным метальщикам управляться такими ножами намного сложнее, зато профессионалам регулировать их ход намного проще. Во-вторых, Коллум так сел, что я мог добраться лишь до сонной артерии с левой стороны шеи. А значит, бросать мне нужно было правой рукой. Я же, как видишь, левша. Так что оставалось только надеяться, что мне повезет. А обычно мне не везет. А какая, кстати, у меня была карта?

– Пиковая дама. Ты проиграл.

– Вот видишь – не повезло.

– Тебе не везет?

– Во всяком случае, в картах.

– Только в картах?

Он задумался, а потом покачал головой:

– Да и в любви тоже.

Они засмеялись, выпили и опять засмеялись. Затем прислушались к стуку капель за окном. И Леди на миг зарыла глаза. Ей показалось, будто она слышит, как позвякивают кубики льда о бокалы у тех, кто сидит в баре. Как шарик весело постукивает о деления рулетки. Как колотится ее собственное сердце.

– Что?! – Он сонно моргал, вглядываясь в темноту спальни.

– Ты должен убить Дункана, – повторила она. Леди прислушалась к своему голосу, чувствуя, как слова заглушают стук сердца.

Макбет резко сел и внимательно посмотрел на нее:

– Милая моя, ты что, во сне разговариваешь?

– Нет. Я не сплю. Ты и сам понимаешь, что должен это сделать.

– Тебе, видно, кошмар приснился. Давай-ка…

– Нет! Сам рассуди. Это логично – либо он, либо мы.

– По-твоему, он желает нам зла? Да он же только что повысил меня!

– Формально ты теперь начальник отдела, но на деле будешь у Дункана на побегушках. Закрыть «Обелиск», очистить территорию вокруг «Инвернесса» от толкачей или усилить патруль, чтобы люди чувствовали себя в безопасности, может только комиссар полиции. Это далеко не все. Ты представь, чего сможешь добиться, если станешь комиссаром!

Макбет рассмеялся:

– Дункан и сам немалого добьется.

– В его честных и искренних намерениях я не сомневаюсь, но чтобы добиться чего-то, комиссар должен заручиться поддержкой народа. А для жителей этого города Дункан – просто еще один сноб, который занял кресло начальника. Для них он все равно что Кеннет или Тортелл. О намерениях люди судят не по словам, а по тому, кто их произносит. А мы с тобой, Макбет, – одни из них. Мы видим то же, что и они. Мы хотим того же, чего хотят они. Слушай: из народа, для народа и с народом. Понимаешь? Кроме нас, никто не сможет сказать того же.

– Понимаю, но…

– Что – но? – Она провела рукой по его животу. – Тебе не нужна власть? Что же ты за мужчина, если не хочешь встать во главе? Тебе нравится лизать другим сапоги?