Макбет

Опершись обеими руками о трость, Геката остановился в конце зала. Его фабрика. Здесь он был хозяином, промышленником. Основоположником развивающейся отрасли. И вскоре можно будет расширяться. Если он не сможет удовлетворить спрос, то найдется кто-нибудь еще, таковы простые правила капитализма. Поэтому он уже давно вынашивал планы выкупить одну из разорившихся фабрик и запустить там для вида какое-нибудь небольшое производство, а в цехах открыть еще несколько кухонь. Охрана, колючая проволока, собственные разъезжающие по городу грузовики. Он сможет изготавливать в десять раз больше и отправлять в другие города. Вот только в этом случае ему понадобятся могущественные покровители в полиции. И прикормленный комиссар. Новый Кеннет. Что делать теперь, когда Кеннет мертв? Надо воспитать нового и расчистить ему дорогу.

Он перехватил взгляды нескольких «поваров», которые тотчас закивали и заулыбались ему, но тут же с удвоенным рвением принялись резать зелье и раскладывать его по пакетикам. Они боялись. Вообще-то, именно для этого он сюда и заходил. Не для того, чтобы прервать цикл, а чтобы отсрочить сбой. Рано или поздно каждый в этом зале захочет обмануть его, забрать домой несколько граммов и продать на сторону. Воров немедленно разоблачили бы и наказали. Стрега. Ей нравилось выполнять самые разные обязанности. Например, роль посланца.

– Ну что, Стрега, – начал он, – как по-твоему, взойдет ли зерно, которое ты посеяла в душе Макбета?

– Честолюбие подобно чертополоху – оно всегда тянется к солнцу, затеняя и убивая все вокруг.

– Будем надеяться.

– Люди – как чертополох. Они злые и глупые. Когда они видят, что первое предсказание сбылось, они перестают сомневаться во втором. Мы предсказали Макбету, что он станет начальником отдела. Вопрос лишь в том, есть ли в Макбете честолюбие чертополоха. И жестокость, которая понадобится, чтобы пройти весь путь до конца.

– В Макбете нет, – ответил Геката, – а вот в ней есть.

– В ней?

– В Леди, его любовнице и властительнице дум. Пусть я не знаком с нею, я все равно знаю ее самые потаенные секреты и понимаю ее лучше, чем тебя, Стрега. Леди лишь нужно немного времени – и она сама придет к неизбежному выводу. Поверь мне.

– И к какому же выводу?

– Что Дункана надо устранить.

– А потом?

– Потом… – Трость стукнула о пол. Тук-тук. – Потом опять настанут хорошие времена.

– Ты уверен, что мы сможем управлять Макбетом? Он давно слез с наркоты, не слишком ли он… правильный?

– Стрега, дорогая моя, торчки и высоконравственные болваны очень предсказуемы. Но когда торчок или высоконравственный болван влюбляется, тогда он становится еще более предсказуемым.

Банко лежал на кровати в спальне на втором этаже и прислушивался к шуму дождя, тишине и гудку паровоза, которых больше не существовало. Дом стоял прямо возле железной дороги, и Банко представил мокрый блестящий гравий на месте рельсов и шпал. Которые кто-то давно уже растащил. Они с Верой были здесь счастливы. Хорошее это было время. Когда он познакомился с Верой, она трудилась в ювелирном магазине «Якобс и сыновья», куда богатеи заходили прицениться к кольцам и другим побрякушкам. Однажды в магазине сработала сигнализация, и Банко, который как раз вышел на дежурство, поддал газу, включил сирену и через минуту уже был на месте. В магазине он наткнулся на испуганную девушку, которая, силясь перекричать сирену, сообщила, что она новенькая, просто запирала магазин и неправильно включила сигнализацию. Слов он почти не разобрал, однако успел неплохо разглядеть ее. А когда она в конце концов расплакалась, Банко заботливо обнял ее. Он словно сжимал в руках теплого дрожащего птенца. Несколько недель они ходили в кино, гуляли по солнцу до туннеля, и, провожая девушку домой, Банко ухитрился поцеловать ее. Она происходила из рабочей семьи, жила с родителями и с самого раннего возраста подрабатывала на фабрике «Эстекс». Пока не начала заходиться в жутком кашле и врач не посоветовал ей сменить работу. Работу у Якобса она нашла через знакомых.

– Зарплата хуже, – сказала она, – но зато проживу дольше.

– Но ты по-прежнему кашляешь.

– Только когда на улице сыро.

– Значит, будем чаще солнце включать. Пойдем в воскресенье погуляем?

Спустя полгода Банко пришел в магазин и попросил Веру подобрать ему обручальные кольца. Девушка так растерялась, что Банко расхохотался.

Поженившись, они переехали в тесный домик на две семьи, первый этаж в котором был уже занят. Накопленных денег хватило на кровать – на ней они занимались любовью, и на ней же Банко сейчас лежал. Во время оргазма Вера кричала, поэтому, смущаясь соседей, она обязательно дожидалась поезда. Когда тот проезжал мимо их дома, колеса так стучали по рельсам, что стены тряслись, а лампочки покачивались, и тогда Вера кричала и впивалась ногтями в его спину. Флинса она тоже рожала на этой кровати и тоже дождалась поезда, а когда тот пришел, зашлась в крике, вцепилась Банко в руку и выпустила на свет божий сына.

Еще через год они выкупили первый этаж, и места стало больше. Теперь их было трое, и они надеялись на дальнейшее пополнение. Однако спустя еще пять лет их осталось лишь двое – мальчик и мужчина. Ее подвели легкие. Врачи грешили на грязный воздух, выхлопные газы с фабрики, окутывающие город ядовитой пеленой. А ее легкие и так уже немало перенесли. Банко обвинял себя. Что он не смог скопить достаточно, чтобы перевезти семью на другую сторону от туннеля, в Файф, да куда угодно, главное, чтобы там было солнце и воздух, которым можно дышать.

Теперь места было слишком много. Снизу доносились звуки радио, и Банко знал, что Флинс готовится к занятиям. Мальчик был способным и старательным. Банко успокаивал себя, говорил, что те, кто все на лету схватывает, быстро перегорают, когда сталкиваются с трудностями. И тогда приходит черед таких, как Флинс, привыкших к усердию и кропотливой работе. Ничего, все наладится. Кто знает – может, мальчик скоро познакомится с хорошей девушкой и обзаведется семьей. А поселятся они, например, в этом доме. Может, настанут времена еще лучше. Может, они еще принесут пользу Дункану, теперь, когда Макбет станет руководить отделом по борьбе с организованной преступностью. Узнав о назначении, Банко удивился не меньше всех остальных. Один из гвардейцев, Рикардо, напрямую сказал, что не представляет, как Макбет и Банко вырядятся в костюмы с галстуками и запрутся в кабинетах. Будут планировать бюджет и рисовать стрелочки. Начнут расхаживать по вечеринкам с комиссарами, чиновниками и другими богатеями. Впрочем, поживем – увидим. Во всяком случае, надо попытаться. Возможно, пришел черед таких, как Макбет, привыкших бороться, чтобы получить желаемое. Кроме Дуффа, в Главном управлении никто не знал, что в юности Макбет «сидел» на амфетаминах и на каком дне оказался из-за этого. Однажды, патрулируя залитые дождем улицы, Банко наткнулся на мальчишку – тот был без сознания и, свернувшись калачиком, лежал на автобусной обстановке. Банко растолкал его и хотел было выгнать, но в темных глазах мальчика светилась такая мольба, и такое отчаяние сквозило в каждом жесте, когда мальчишка вскочил с лавки. Возможно, именно в тот момент решалась его судьба. И, возможно, его еще можно было спасти. В тот вечер Банко привел пятнадцатилетнего дрожащего парнишку домой, дал ему сухую одежду, попросил Веру накормить его и уложил спать. На следующий день, в воскресенье, Вера, Банко и парнишка сели в машину и отправились на другую сторону туннеля. Они гуляли по залитым солнцем зеленым горным пустошам, и Макбет рассказал, сперва заикаясь, а затем уже более уверенно, что вырос в детском доме и мечтал выступать в цирке. Он показал, как жонглирует, а потом отмерил пять шагов от большого дуба, взял у Банко складной нож и метнул его так, что лезвие вонзилось глубоко в ствол. Показать шрамы и рассказать о них мальчишка согласился лишь намного позже, поняв, что Банко и Вера не предадут его. Но даже тогда он сказал лишь, что подсел на амфетамин, сбежав из детского дома, а о причине умолчал. Были и другие воскресные дни, другие разговоры и прогулки. Но то, первое, воскресенье Банко запомнилось особенно еще и потому, что по пути домой Вера шепнула ему на ухо: «Давай тоже заведем такого мальчугана?» И когда через четыре года Банко с гордостью вел Макбета по коридорам Полицейской академии, Флинсу было три года, а Макбет давно уже завязал с наркотой.