Заплыв домой

– Вот ваше платье.

Джо Джейкобс указал пальцем на кучку смятого синего хлопка под одним из шезлонгов. Они все так долго таращились на нее, что это было уже неприлично. Женщина схватила платье и быстро надела через голову.

– Спасибо. Кстати, меня зовут Китти Финч.

На самом деле она сказала: «Меня зовут Кы-Кы-Кы», – и заикалась, наверное, минуты три, пока не дошла до «Китти Финч». Все с нетерпением ждали, когда она договорит.

Нина вдруг поняла, что ее мама по-прежнему сидит в бассейне. Когда она все-таки выбралась из воды, ее мокрый купальник был облеплен серебристыми сосновыми иглами.

– Меня зовут Изабель. Мой муж думал, что вы медведь.

Джо Джейкобс скривил губы, чтобы не рассмеяться.

– Ничего я такого не думал.

Глаза Китти Финч были серыми, как тонированные стекла «мерседеса», взятого Митчеллом в прокате и теперь припаркованного перед виллой.

– Надеюсь, вы не сердитесь, что я искупалась в бассейне. Я только приехала, а сегодня так жарко. Случилась накладка со сроком аренды.

– Какая накладка? – Лора смотрела на молодую женщину с такой неприязнью, словно та вручила ей штрафной талон за парковку в неположенном месте.

– Ну, я думала, что буду жить здесь две недели начиная с этой субботы. Но здешний смотритель…

– Если можно назвать смотрителем этого вечно укуренного лентяя Юргена, – скривился Митчелл. Произнося это имя, он аж вспотел от отвращения.

– Да. Юрген говорит, я перепутала даты и теперь мне придется распотрошить депозит. Я потеряю проценты.

Юрген, хиппи из Германии, вечно все путал и никогда ничего не знал наверняка. Он называл себя «дитя природы» и не расставался с «Сиддхартхой» Германа Гессе.

Митчелл воздел вверх указательный палец:

– Есть вещи страшнее, чем потеря процентов по депозиту. Мы собирались вас усыпить и оттащить в горы.

Китти Финч подняла левую ногу и медленно вытащила занозу из пятки. Она посмотрела на Нину, которая все еще пряталась за спиной у отца, и улыбнулась:

– Красивый купальник. – У Китти были кривые передние зубы, наезжавшие друг на друга. Ее волосы, высыхая, закручивались медно-рыжими кудрями. – Как тебя зовут?

– Нина.

– Скажи мне, Нина, по-твоему, я похожа на медведя?

Она скрючила пальцы, как когти, и сделала вид, что вонзает их в синее небо без единого облачка. Ее ногти были накрашены темно-зеленым лаком.

Нина покачала головой, потом проглотила слюну не в то горло и закашлялась. Все расселись. Митчелл плюхнулся в кошмарного вида синее кресло, потому что был самым толстым, а кресло – самым большим. Лора села на розовый плетеный стул, Изабель и Джо – в белые кресла-шезлонги. Нина примостилась на краешке папиного шезлонга и принялась возиться с пятью серебряными кольцами для пальцев ног. Эти кольца ей подарил Юрген сегодня утром. Все расположились в тени, и лишь Китти Финч осталась на солнцепеке и неловко присела на корточки на раскаленных каменных плитах.

– Вам негде сесть. Я принесу стул.

Изабель отжала кончики мокрых волос. Капли воды заблестели у нее на плечах и поползли вниз по руке, как змеи.

Китти густо покраснела и покачала головой:

– Не надо. Не беспокойтесь, пы-пы-пожалуйста. Я просто жду Юргена. Он мне скажет название отеля, и я сразу уйду.

– Конечно, вам надо сесть.

Лора озадаченно и даже немного встревоженно наблюдала, как Изабель тащит к бассейну тяжеленный деревянный стул, покрытый пылью и паутиной. На пути встретились препятствия. Красное ведро. Разбитый цветочный горшок. Два пляжных зонта, вбитых в бетонные тумбы. Ей никто не помог, потому что никто толком не понял, что она собирается сделать. Изабель, уже успевшая заколоть мокрые волосы большой заколкой в виде лилии, поставила стул между своим шезлонгом и шезлонгом мужа.

Китти Финч нервно взглянула на Изабель и на Джо, словно никак не могла понять, что происходит: ей предлагают стул из любезности или чуть ли не силой принуждают присесть. Она принялась смахивать паутину подолом платья, слишком старательно и слишком долго, но потом все-таки села. Лора сложила руки на коленях, будто готовилась провести собеседование с соискателем на работу.

– Вы бывали здесь раньше?

– Да. И не раз.

– Чем вы занимаетесь? – Митчелл выплюнул в миску косточку от оливки. – Вы работаете?

– Да, я ботаник.

Джо погладил порез от бритвы у себя на подбородке и улыбнулся Китти:

– В вашей профессии много диковинных слов.

Его голос был на удивление мягким, словно он чувствовал, что Китти Финч обижает допрос, который ей учинили Лора с Митчеллом.

– Да. Джо обожает ди-ко-вин-ные слова, потому что он поэт. – Слово «диковинные» Митчелл произнес, подражая аристократу в эстетическом ступоре.

Джо откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Не обращайте на него внимания, Китти, – небрежно проговорил он, но, кажется, замечание Митчелла его задело. – Митчеллу все ди-ко-вин-но. Как ни странно, это лишь укрепляет его уверенность в своем превосходстве.

Одну за другой Митчелл засунул в рот пять оливок и выплюнул косточки, целясь в Джо, словно это были пули из его антикварных ружей.

– А пока что… – Джо чуть подался вперед. – Может быть, вы нам расскажете, что такое семядоли?

Китти кивнула и подмигнула Нине.

– Семядоли – это эмбриональные листья. Они же становятся первыми листьями саженца, когда он прорастает. – Ее заикание как будто прошло.

– Все верно. А теперь мое любимое слово… Как бы вы описали лист?

– Китти, – строго проговорила Лора, – здесь много отелей. Наверное, вам надо пойти поискать себе номер.

Наконец пришел Юрген с длинными серебристыми дредами, собранными в хвост на затылке, и сообщил, что до четверга все отели в деревне заполнены под завязку.

– Значит, до четверга поживете у нас. – Изабель произнесла это так, словно сама удивилась тому, что сказала. – Кажется, у нас есть свободная комната.

Китти нахмурилась и откинулась на спинку стула.

– Да, спасибо. А все остальные не возражают? Если вы против, скажите сразу.

Нине казалось, что Китти Финч чуть ли не просит их возразить. Сама Китти сидела вся красная, судорожно поджимая пальцы ног. Нина чувствовала, как колотится ее собственное сердце. Бьется, словно в истерике, глухо стучит о ребра. Посмотрела на Лору и увидела, что та сплела пальцы в замок. Лора явно собиралась сказать, что она против. Они с Митчеллом на все лето закрыли свой магазин в Юстоне, зная, что окна, которые в этом году уже трижды разбивали воры и наркоманы, к осени будут разбиты снова, и поехали в Приморские Альпы, чтобы избежать бесполезных усилий и трат на замену разбитых стекол. Лора поймала себя на том, что мучительно подбирает слова. Эта юная рыжеволосая женщина напоминала окно, которое только и ждет, что в него кто-то залезет. Окно, которое, как Лора смутно догадывалась, уже было надтреснуто. Она не могла быть уверена на сто процентов, но ей казалось, что Джо Джейкобс уже втиснул ногу в разлом и жена ему помогла. Она тихонько откашлялась и собиралась высказать все начистоту, но ее мысли были настолько сумбурны и невыразимы, что, пока она думала, что сказать, Юрген ее опередил:

– Ну что, Китти-Котя, я отнесу твои вещи в комнату?

Все посмотрели туда, куда Юрген указывал желтым от никотина пальцем. Слева от застекленных парадных дверей виллы лежали две синие холщовые сумки.

– Спасибо, Юрген.

Китти небрежно взмахнула рукой, словно он был ее личным лакеем.

Юрген наклонился и подхватил ее сумки.

– Что это за веник? – Он потыкал пальцем в спутанный клубок цветущих растений, торчавших из второй сумки.

– Я их нашла на церковном кладбище рядом с кафе Клода.

Юрген, кажется, впечатлился.

– Надо назвать их травой Китти-Коти. Это научно-исторический факт. Охотники за растениями часто давали собственные имена своим находкам.

– Ага.

Она смотрела мимо него прямо в темные глаза Джо Джейкобса, как бы говоря: «Юрген ласково называет меня Китти-Котей».