Криминалистика по пятницам

Задов тоже приник носом к трупу.

– А вот это интересно, – пробормотал он. – Ну-ка, нюхни…

И они оба стали принюхиваться, а потом значительно посмотрели друг на друга и покачали головами.

– Так что там у Горчакова, говоришь? Куда девчонка поступает? – продолжил со мной общаться Щеглов, не оборачиваясь, так что можно было подумать, что это он с трупом ведет светские беседы.

– В универ. На экономический.

– Да ты что! На юрфак не пошла?

– Не-а.

– И твой тоже не на юриста учится? Вот это да! А я-то рассчитывал еще с вашими деточками поработать. Вон, у оперов отпрыски все как один в розыск подались.

– Нет уж, нафиг, – сказала я. – Я своему ребенку добра желаю. Если бы он работал в той же прокуратуре, куда пришла в свое время я… Там был порядок. А в той лавочке, во что наши органы превратились, работать невозможно. По крайней мере, честному человеку.

– Горчаков мне то же самое пел, слово в слово, – заметил Левка, – на дежурстве в те выходные. И вообще он как-то изменился.

– Лешка сейчас, по-моему, больше думает про семью, чем про работу, – ответила я.

– Вот и правильно, – отозвался Задов, не отрываясь от наружного исследования трупа. Вообще, они со мной разговоры разговаривали, уткнувшись в тело, лежащее на столе. – Время неспокойное, чем на происшествиях сидеть, пусть лучше дочек провожает и встречает. Вон, маньяк на маньяке и маньяком погоняет. Мне Синцов тут давеча жаловался, одного возьмешь – так сразу другой, как гриб из-под земли…

– Горчаков так и думает, – успокоила я Задова. – Ты же знаешь, какие мы все сдвинутые. У нас, чуть что, в голове сразу половина Уголовного кодекса всплывает.

– Точно. А у нас – половина судебной медицины, – пробурчал Задов, отец очаровательной девочки Аси младшего школьного возраста. – Горючими не пахнет, да? Значит, паяльник.

Последнее замечание он адресовал уже не мне, а коллеге Юре Щеглову. Они снова уткнулись в живот трупу и многозначительно кивали.

– Да, признаки воздействия высокой температуры.

– Но локально.

– В области гениталий.

– Паяльник, – подтвердил Задов, и Юра Щеглов согласно кивнул.

– Еще и пытали, значит.

– Где? – вскочила я со своего места.

Эксперты посторонились, демонстрируя мне следы пыток:

– Маша, – позвал Задов, – а вот тут татуировочка на пальчиках, сведенная… Та-ак, сейчас прочитаем… Ну-ка, Юра, ты позрячее меня, посмотри.

Однако и Щеглов не смог прочитать буквы, бледными прерывистыми линиями тянувшиеся по фалангам пальцев левой руки (ну, Задов, ну, глазастик! Я бы вообще не восприняла эти еле видные штрихи непонятного цвета как сведенную татуировку).

– Не волнуйся, Маша, мы ручки отчленим, сфотографируем, увеличим, так что, может, и прочитаем, – утешил меня Щеглов. – Дай нам пару деньков, а?

Я только вздохнула. А что мне остается – только ждать. Ждать, пока эксперты прочитают татуировку и определятся с причиной смерти, ждать, пока оперативники закончат рыскать по району и подтянут местную агентуру от забегаловок под общим кодовым названием «Мутный глаз»… Кстати, такая пивнуха реально существовала в Кировском районе, и я туда как-то выезжала по дежурству; не знаю, существует ли она еще. Если нет, то местный уголовный розыск должен повесить мемориальную доску на дом, в котором она располагалась и где много лет отравляла жизнь приличным людям, имевшим несчастье жить по соседству. Просто после каждого мало-мальски серьезного преступления в районе пути-дорожки оперов вели в «Мутный глаз», где грабители пропивали награбленное, пьяные душегубы заливали тошнотворным пойлом саднившую совесть, и более того, архив убойного отдела хранит несколько случаев, когда нуждавшиеся в услугах наемных убийц заказчики переходного периода находили исполнителей именно там, среди постоянного контингента пивной.

Как только Задов продиктовал мне про светлые пушковые волосы, покрывавшие тело, и светлые же волосы в подмышечных впадинах (волосы в области гениталий были сожжены), у меня мелькнула мысль о Скромнике: блондин, высокий, лет двадцати пяти… Чем черт не шутит? Мелькнула, но тут же ушла: ну где маньяк, нападавший на школьниц, и где наш обезглавленный труп? Какая связь?

Связь не замедлила появиться в дверях секционной, слегка запыхавшись.

– Привет, Андрюха! – поднял на него глаза Лева Задов. – Ты чего примчался? На этого всадника без головы, что ли?

– Ну да. Я как узнал… Мало ли, вдруг, надо проверить… Я, правда, думал, что Горчаков… Позвонил ему, ну, он и сказал, что вы сюда поехали.

– Ну, сегодня прямо аншлаг в нашем анатомическом театре, – хмыкнул Щеглов. – Не верь ему, Маша, это он ради тебя примчался. Между прочим, у меня есть варенье из инжира, мама прислала, и домашнее смородиновое вино. Закругляйтесь, и ко мне. Пойду пока поруковожу танатологическим отделением.

Он с треском сорвал с себя перчатки, кинул под стол и, помахав нам всем ручкой, отбыл, поскольку в секционной стало действительно тесновато.

– Осмотрели? А нет ли у него на пальцах левой руки сведенной татуировочки? – спросил Синцов, переведя дыхание.

Мы с Задовым застыли – я над протоколом, он над трупом, и уставились на него.

– Откуда?… – выговорила я.

– Не твой ли это знакомый, Андрюха? – хмыкнул эксперт Задов.

Я тут же подумала – не знаю, как насчет Андрея, но если этот наш безголовый блондин – действительно искомый маньяк, то Горчаков как-то подозрительно попал в точку, пожелав, чтобы всем маньякам отрезали головы и пытали паяльником. Надеюсь, что это не он приговорил данного блондина без суда и следствия. Тьфу, ерунда какая в голову лезет… Я подавила в себе желание немедленно позвонить Горчакову и поехидничать о том, что кто-то уже расправляется с маньяками в аккурат по его, Горчакова, схеме, и спросить, не делился ли он уже с кем-нибудь такими свежими мыслями, как со мной сегодня по пути на происшествие. Нет, сначала надо убедиться, что наш покойник и впрямь маньяк.

Глава 5

Уже после осмотра, собравшись в кабинетике Юры Щеглова за вареньем из инжира и смородиновым вином, мы бурно обсуждали покойника без головы. На огонек подтянулись Марина Маренич и мой муж, эксперт Стеценко, оба с бумагами в руках. Синцов был уверен, что наш труп – не кто иной, как тот самый блондин, терроризировавший половину районов города нападениями на школьниц.

– Одна из потерпевших у него на пальцах видела какую-то синеву, – настаивал он. – Девочка сказала, что у него пальцы шариковой пастой испачканы, как будто он на тыльной стороне себе что-то рисовал, а потом смыл. У них мальчишки в школе так себя разрисовывают, а смывается паста тяжело.

– Слушай, а может, и правда, паста? – забеспокоилась я про труп.

Задов понял.

– Я один палец ему спиртом протирал, это не паста. Точно, сведенная татуировка.

– Ну да, девчонка про татуировки не подумала, – сказал Щеглов. – Небось из приличной семьи?

– В общем, да, – задумчиво подтвердил Андрей. – Художественная школа, иностранный язык, и не знает, что такое Дом-2.

– Ничего себе! – восхитился Задов. – Такое возможно? Моя Аська и то знает, все тетрадки этими рожами обклеены. А про то, что Земля круглая, ей известно?

– И в школе ее не просветили? – вмешался Щеглов.

– Да что вы пристали? В общем, биологический материал там изъят, проведем генетику, и если все в цвет, привяжем его к серии.

– Подожди ты с генетикой, – отмахнулся Юра. – Сначала на биологию отдай. Если группа пойдет, тогда и генетику назначишь.

– Он – не выделитель, – тихо заметил доктор Стеценко.

Щеглов на него удивленно посмотрел.

– А ты-то откуда знаешь?

– Я про того маньяка, а не про ваш сегодняшний труп, – пояснил мой муж. – У него в выделениях антигенов нету, по крайней мере биологи в сперме антигенов не нашли.

Щеглов присвистнул.

– Елки зеленые! Значит, только генетика… – И с сожалением глядя на Синцова, покачал головой. – Но предупреждаю, прокуратура опять упрется, оплачивать не будет. Генетика дорогая.