Истребитель зверья (ЛП)

Зверолюды были куда сильнее Феликса, и лишь благодаря своей скорости и навыкам ему удавалось защищать свою жизнь от их многочисленных атак. Он отбил очередной выпад, и сила удара едва не выбила меч из его руки. Выругавшись, Феликс сделал ответный выпад и был вознаграждён видом пары отрубленных пальцев зверолюда. Тот удивлённо выронил огромную дубину, и Феликс воспользовался появившимся преимуществом, чтобы проткнуть ему пах, прежде чем продолжить своё отступление.

Сейчас он ощущал себя во власти бушующего моря, где волны яростного сражения бросают его туда–сюда и увлекают прочь от товарищей. Пот почти ослепил его. Сейчас Феликс чувствовал необычную отстранённость своего тела. Он бился механически, понимая, что усталость замедляет его движения, и ничего тут не поделать. Он знал, что раз уж он жив и продолжает сражаться, то усталость пройдёт, и силы вернутся. И это знание необычайно ободрило его. Когда–то он пришёл бы в ужас, оказавшись в центре этой бури клинков, но где–то по ходу своих долгих странствий с Готреком Феликс стал ветераном.

Вдруг два зверолюда, находящихся перед ним, повалились вперёд, и Феликс удержал руку, едва не зарубив Улли. Свирепый восторг горел в глазах молодого истребителя. Подобное выражение Феликс наблюдал лишь на лицах гномов, погружённых в созерцание золота. Однако он сомневался, что мысли Улли в настоящий момент занимают золотые.

— Завалил ещё пару ублюдков! — завопил он и ликующе вздёрнул руку к небу, потрясая оружием, словно призывая на бой самих богов. — Подходи и сдохни!

Это оказались его последние слова. Сзади на его голову опустился топор зверолюда. Осколки костей и частички плоти полетели в лицо Феликса.

Ярость захлестнула Ягера кровавой пеленой. Он прыгнул вперёд, сражаясь с обновлёнными силами и отчаянным желанием убивать. Ему не очень–то нравился Улли, но они вместе пережили безнадёжное и опасное приключение. Зрелище того, как на твоих глазах убивают кого–то знакомого, воспринимается гораздо ближе, чем смерть незнакомца. Это ужасающее напоминание о собственной смертности, которое можно отогнать лишь яростным позывом к отмщению.

Один за другим зверолюди гибли от его меча. Феликс дрался, как никогда прежде, достигнув нового уровня мастерства, скорости и ярости в своей жажде крови. Стремительный, как молния, его клинок сражал дикаря за дикарём. Он видел, как за мгновения до смерти в глазах мужчин появлялся страх, и убивал их без всякой жалости. Он более не испытывал ни малейшего сострадания. Само его присутствие начало вселять во врагов страх. Закалённым бойцам достаточно было увидеть выражение его лица, чтобы отпрянуть. И за мгновение, когда поддавались панике, они довольно часто расплачивались собственной жизнью. Вместо того чтобы отразить его удары, они замирали, а такого преимущества оказывалось более чем достаточно для мечника с мастерством Феликса.

Он заметил, что его яростное стремительное нападение привлекло внимание разношёрстной компании людей: стражников, ополченцев и горожан, вооружённых кирками, граблями и бытовыми инструментами. Они присоединились к нему, одобрительно гомоня.

Краем глаза Феликс уловил красный блеск. Звучный боевой гномий клич донёсся до его ушей, и он заметил, как Готрек пробирается через толпу зверолюдов с высоко поднятым топором, неудержимый, как море. «А вот и более подходящий предводитель, чем я», — решил Феликс.

— За мной! — прокричал он и начал прорубать себе путь к Истребителю.

С нестройными радостными возгласами изготовившиеся к бою защитники последовали за ним.

Ульрика смотрела со стены вниз, выискивая цели. В них не было недостатка. Орда Хаоса шныряла по горящему городу, калеча и убивая всё, что подвернётся. Ульрика натянула тетиву до щеки, отпустила её и была вознаграждена зрелищем того, как стрела сразила крупного дикаря в медвежьей шкуре. Она автоматически достала другую стрелу, поставила её на тетиву и принялась выбирать очередную цель.

Ульрика не помнила, откуда у неё оказался лук. Возможно, она забрала его из рук раненного защитника. Важно не это. Важно то, что у неё есть оружие и она может убивать чудовищ, оскверняющих своим присутствием улицы Праага. И Ульрика намеревалась взять с них кровавую плату за такое святотатство.

Пока подготовленное годами тренировок тело действовало, в мыслях она гадала, где сейчас Феликс и чем занят Макс. Она даже была бы рада увидеть Готрека или Снорри, или кого ещё из истребителей. Они бы стали знакомыми ориентирами в этом сошедшем с ума мире. Ульрика никогда и близко не сталкивалась с подобным. Казалось, весь её мир и вся жизнь ужались до текущего момента, до этого места. Словно всё, что происходило ранее, было лишь сном. Нет будущего. Нет прошлого. Лишь этот безумный ад смерти и разрушения.

Странным оказалось то, что сие её не волновало. Необычно раскрепощающим и волнительным было не беспокоиться ни о чём, кроме текущего момента, не иметь иных забот, кроме сиюминутных. Сейчас она могла понять с предельной ясностью, почему некоторые мужчины любят сражения больше, чем вино, женщин, или любые иные удовольствия. Ульрику, как и каждого из находящихся рядом, от гибели отделяет лишь секунда, однако в своих руках она держит силу жизни и смерти, используя её всякий раз, как выпускает стрелу. Сие ощущение можно описать лишь как богоподобное.

«Возможно по этой причине некоторые из тех злобных людей внизу поклоняются Кхорну, — думала она. — Вероятно, в них зла не больше, чем во мне самой, они просто пристрастились к острым ощущениям смертельной битвы. Это, наверное, и есть приманка Бога Крови». Пока эти мысли проносились в её голове, Ульрика гадала, не являются ли они частью какого–нибудь необычного заклинания, наложенного на поле боя, дабы склонять смертных воинов на сторону Хаоса.

Она отбросила сию мысль. Сейчас это не имеет значения. У неё есть лук. Есть цели. Ей есть чем себя занять, пока бьётся сердце и видит глаз.

Арек как–то догадался, что снова пробился к главным улицам. Тела вокруг были тесно прижаты друг к другу. Он чуял запах пота, крови и гари. Стоя здесь, невозможно было догадаться, кто побеждает. В голосах зверолюдов и дикарей севера сквозила растерянность и паника. Это ничего не значит. Ареку слишком хорошо было известно, что бойцы в одной части поля боя реагируют иначе, чем в другой. Весьма вероятно, что в целом силы Хаоса контролируют город, даже если эта небольшая их часть попала в засаду и вырезается. Арек понимал, как можно это изменить.

— Ко мне! — заорал он. — Держаться! Победа будет за нами!

Таковы были уверенность и сила в его голосе, что сотни глаз уставились на него. Он увидел, как воины Хаоса воспряли духом и сражаются с обновлёнными силами. Внешность и репутация Арека были известны, и воины безгранично верили в его невероятную силу. Только лишь его присутствие снова заставило воинов почувствовать, что победа у них в руках.

Пока к окружающим возвращалось присутствие духа, сам Арек чувствовал, что теряет его. У него возникло ощущение, что события вышли из–под его контроля и обернулись против него. Досадно чувствовать, что его боги от него отвернулись. Он не совсем понимал, как и почему сие произошло, но чувствовал, что причина именно в этом. Арек пытался убедить себя, что это лишь ему кажется, но знал, что неправ. Его ощущение развития событий обострилось за столетия практики, и он понимал, что воспринимает сплетение и течение сражения иными, нечеловеческими чувствами.

Сам Арек не испытывал бы по этому поводу настоящего беспокойства, не присутствуй поблизости та ужасная враждебная сущность. Он знал, что его доспехи почти неуязвимы для оружия смертных, а его сила и выносливость таковы, что даже будь он и без доспехов, обычному воину против него не выстоять. Но было нечто тревожащее в той силе, которую он ощущал поблизости. Точно такое же ощущение возникло у него, когда он увидел того гнома на городских стенах. Давно забытое чувство начало исподволь пробираться в его разум. У Арека ушло несколько секунд, чтобы распознать это чувство.