Найденов

Полищук Вадим

Найденов

Найденов

"красноармеец Лазарев И.П. 1926-1944". Всего-то восемнадцать лет, совсем еще зеленый был. Закончив со второй четверкой, Леха решил передохнуть. Год назад, едва вернувшись из армии, дембель Леха Корнеев был по блату пристроен в камнерезную мастерскую при местном кладбище, занимавшуюся изготовлением надгробий и памятников. Работа грязная, тяжелая, для здоровья не очень полезная, но денежная, а потому, для не имевшего другой специальности двадцатидвухлетнего оболтуса, очень даже нужная.

Год Леха проходил в учениках у Петровича - инвалида предпенсионного возраста трудившегося в этой мастерской с незапамятных времен и лихо шкандыбавшего на своей деревяшке. В районе Петрович был известен своим умением скушать поллитру в одну харю почти без закуси и выглядеть после этого вполне трезвым, а также не сдержанным на язык и на руку нравом. Нерадивому ученику тоже бывало, перепадало отеческое внушение в не самой цензурной форме. Обидно было, но деваться-то некуда, приходилось терпеть.

Прикинув количество надписей, которые еще предстояло сделать, молодой камнерез тяжело вздохнул - еще больше сотни. А сколько еще безымянных там легло? Да, дорого далась танкистам эта чертова станция в сорок четвертом. Про этот короткий, но ожесточенный бой знали все в округе. Тогда танковая бригада, стремясь перерезать последнюю железнодорожную ветку, питавшую почти окруженную немецкую группировку, пыталась сходу взять станцию. Немцы же всеми силами старались не допустить этого. Гранитные плиты с фамилиями погибших предполагалось установить на братской могиле вместе с новым памятником. Заказ поступил из районного военкомата, оплачивался по безналу и был совсем невыгодным.

Леха вздохнул и решил продолжить работу. Местный военком, мужик въедливый и придирчивый, за одну ошибку или кривую букву мог забраковать всю плиту, а это значит еще два дня работы псу под хвост, плюс испорченный материал, начальство, и Петрович по головке за брак не погладят. Ну, кто там следующий? "Лакаш Л. -1944". Инициалы были не у всех, да и даты рождения тоже. Фамилии без званий также уже попадались, но тут сошлось все сразу, плюс необычная фамилия. И Леху разобрало любопытство.

- Слышь, Петрович, а чего звания не у всех есть?

Петрович сначала закончил очередную букву, отложил инструмент, взглянул на Лешкину плиту и только потом счел возможным ответить.

- Кроме танкистов в том бою партизаны из местного отряда участвовали. Которые без званий - они и есть.

- А этот Лакаш венгр что ли? - Лехе захотелось немного потянуть время.

- Нет, не венгр.

- А кто?

- Не знаю. Но не венгр, это точно.

Инвалид замолк, вроде, даже вернулся к работе, а потом неожиданно продолжил.

- Лемир Лакаш. В отряде его, как тебя, Лешкой звали, Алексеем, стало быть. Стрелок был от бога, один раз почти за километр снайпера немцкого снял без всякой оптики. В том бою, прямиком в их танк "чемодан" попал. Танку кранты, а десантников, говорят, по мелким кусочкам потом собирали, чтобы похоронить.

- И откуда ты все это знаешь? - удивился Лешка.

- А где я, по-твоему, ногу свою потерял? Тоже где-то там осталась, - ответил вопросом на вопрос Петрович.

Удивлению Лехи не было пределов, о своем участии в партизанском отряде Петрович никогда ранее не заикался. Но тут же возникли новые вопросы.

- Так если ты его знал, то чего отчество не сказал? Забыл?

- Да не было у него отчества. Никто не знал, откуда он вообще взялся.

Леха хотел спросить еще, но взглянув на собеседника, понял - бесполезно. Тот был уже в своих воспоминаниях где-то очень и очень далеко.

Глава 1

Весна началась. Днем температура уже переваливала за положительную отметку, но проведя почти весь день на открытом воздухе, да еще и в пальтишке на рыбьем меху Ленька Толкевич продрог до костей. Однако порученное командованием задание нужно было выполнять, и он продолжал, стуча зубами, сидеть за чахлым кустом в обнимку с длинной неуклюжей винтовкой, наблюдая за тропой, ведущей к партизанскому лагерю. Для знающего человека не тропа, а проезжая дорога, но по воздуху летать люди еще не научились, а за продовольствием в ближайшие деревни выбираться приходилось раз в неделю, как минимум, вот и натоптали.

Ленька пошевелился, разминая затекшие ноги и стараясь при этом не упустить из-под своего пальтишки ни капли тепла. Задание было ответственным - встретить ушедшую за продовольствием группу и проверить, чтобы за ней никто не увязался. Пока что ни немцы, ни местные полицаи вглубь болот, где на одном из островков располагался партизанский лагерь, не совались, но, как известно, береженого и бог бережет. Вот и мерз юный партизан, вглядываясь до рези в глазах в место на краю болота, откуда должна была появиться группа дядьки Миколы. Ушли они едва рассвело, возвращение ожидалось, приблизительно, когда солнце коснется той высокой ели. Солнце уже задевало краем остальной лес, а партизан все еще не было.

Нехорошие мысли начали возню в Ленькиной голове, хотя он старательно гнал их от себя. С одной стороны, с дядькой Миколой ушли четверо самых опытных и боеспособных партизан, и вряд ли немцы, а тем более, полицаи смогли бы взять их без единого выстрела. С другой, цель их путешествия находилась довольно далеко, да и лес глушит звуки, в том числе и возможную стрельбу. За зиму потерь в отряде не было, как и серьезных боев. Так, столкнулись пару раз с полицаями, пальнули друг в друга и разбежались. Но все когда-нибудь случается в первый раз.

Словно сжалившись над замерзающим пацаном, лес выпустил на открытое место первого человека. Ленька впился в него взглядом. Эх, бинокль бы! Но никакой оптики в отряде не было, приходилось полагаться только на собственное зрение. Гнат! Точно, Гнат! Его сразу можно узнать по манере ходить, повесив винтовку поперек груди. Больше никто в отряде так не ходит. За спиной тяжелый мешок, вон как сгибается. Гнат двинулся дальше по тропе, а за ним вышли еще двое. Ленькино сердце екнуло, потому что эти двое несли на носилках третьего, и вряд ли этот третий просто ногу подвернул.

Плюнув на сохранение тепла, он лег на снег, выставив вперед ствол своей винтовки. Если за партизанами будет погоня, то это лучшая позиция, чтобы ее отсечь, дядька Микола сам ее выбирал. Противник будет как на ладони и незаметный путь для отхода есть. Правда снег и чахлая растительность на островке давали защиту только от взгляда, но не от пули, да и патронов было всего четыре обоймы. В прорези прицела появился еще один партизан, не хватало только дядьки Миколы, видимо, именно его несли на носилках. Ленька заерзал, устраиваясь удобнее. На секунду буквально упустил место выхода партизан из леса, а когда восстановил контроль, на тропе уже появился пятый! Микола! Длинного, худого Миколу, числившегося в отряде вроде как разведчиком он узнал сразу. Радость тут же перехлестнуло удивление. Если все пятеро ушедших партизан возвращаются на своих ногах, то кого же тогда они несут?

Поборов желание немедленно рвануть в лагерь, Ленька выждал, пока солнце на половину скроется за верхушками деревьев. Парень он был ответственный, комсомолец. И только потом, убедившись, что хвоста нет, оставил свою позицию. Ходить по этим болотам в темноте - дурных не было, они никогда, даже в самые суровые зимы не промерзали полностью. Если застала темнота, то найди место повыше и жди там до утра. Один неверный шаг и поминай, как звали. В лагере партизан Толкевич появился в густых вечерних сумерках, когда тот гудел как растревоженный улей. Все обсуждали только одну новость.