Страница 7 из 16
Фрейдистский психоанализ удовлетворяет этим основным требованиям, хотя его важность для марксистской мысли не была понята ни большинством психоаналитиков, ни марксистами. Причины такой неспособности установить контакт ясны в отношении обеих сторон. Марксисты сохраняют традицию игнорирования психологии. Фрейд и его последователи развивали свои идеи в рамках механистического материализма, ограничивавшего развитие великих идей Фрейда и несовместимого с «историческим материализмом».
Тем временем развитие продолжалось. Одним из самых важных его проявлений явилось возрождение марксистского гуманизма. Многие придерживающиеся марксистских взглядов социалисты в малых социалистических странах, а также некоторые на Западе осознали тот факт, что марксистское учение нуждается в психологической теории человека; они также поняли, что социализм должен удовлетворять потребность человека в системе ориентации и поклонения, должен озаботиться вопросами о том, кто человек такой, каков смысл и цель его жизни. Это должно было стать основой этических норм и духовного развития за пределами пустых фраз вроде того, что «хорошо все, что служит революции» («государство рабочих», «историческое развитие» и т. д.).
С другой стороны, критика, начавшаяся в психоаналитическом лагере в отношении механистического материализма, на котором основывалось мышление Фрейда, привела к критической переоценке психоанализа, в особенности теории либидо. Представляется, что в результате развития и марксистской, и психоаналитической мысли пришло время для гуманистов-марксистов признать, что применение динамической, критической, социально ориентированной психологии жизненно важно для дальнейшего развития марксистской теории и социалистической практики; что теория, в центре которой находится человек, не может и дальше обходиться без психологии, если не желает утратить контакт с человеческой реальностью. Ниже я собираюсь указать на некоторые принципиально важные проблемы, с которыми имел дело или которыми должен заняться гуманистический психоанализ[3].
Первой проблемой, которой следовало бы заняться, является проблема «социального характера» – характерологической матрицы, общей для группы (например, нации или класса), которая эффективно определяет действия и мысли членов группы. Она представляет собой особое развитие фрейдовской концепции характера, главной особенностью которой является динамическая природа характера. Фрейд рассматривал характер как сравнительно стабильное проявление различных видов либидозных побуждений, т. е. психической энергии, направленной на определенные цели и порождаемой определенными источниками. Своей концепцией орального, анального и генитального характеров он предложил новую модель человеческого характера, которая объясняла поведение как исход отчетливых, ярко выраженных устремлений. Фрейд пришел к заключению, что направление и интенсивность этих устремлений есть результат раннего детского опыта в отношении «эрогенных зон» (рта, ануса, гениталий); помимо конституциональных элементов, за развитие либидо по большей части ответственно поведение родителей.
В концепции социального характера рассматривается матрица структуры характера, общей для группы. Она предполагает, что основополагающим фактором в формировании характера является жизненная практика, какой она создается способом производства и вытекающей из него социальной стратификацией. Социальный характер – это та особая структура психической энергии, форма которой определяется каждым данным обществом таким образом, чтобы быть полезной для функционирования именно этого общества. Средний человек должен хотеть делать то, что он должен делать, чтобы его действия позволяли обществу использовать его энергию в своих целях. В социальных процессах энергия частично проявляется как простая физическая (в возделывании почвы или в строительстве дорог), а частично – в специфических формах психической энергии. Член примитивного племени, живущего за счет нападений на соседние племена и грабежа, должен обладать характером воина, любить воевать, убивать, грабить. Члены миролюбивого земледельческого племени должны обладать склонностью к кооперации, быть против насилия. Феодальное общество функционирует успешно, только если его члены стремятся подчиняться властям, уважать и восхищаться теми, кто стоит выше. Капитализм нуждается в людях, стремящихся работать, людях дисциплинированных и пунктуальных, чей главный интерес заключается в получении денежной выгоды и чей главный жизненный принцип – доход в результате производства и обмена. В XIX веке капитализму были нужны люди, которым нравилось накопление; в середине XX века ему понадобились люди, испытывающие страсть к тратам и потреблению. Социальный характер – это форма, в которую отливается человеческая энергия для использования в качестве производительной силы в социальном процессе.
Социальный характер укрепляется всеми доступными обществу инструментами – системой образования, религией, литературой, песнями, шутками, обычаями и в первую очередь – родительскими методами воспитания детей. Последнее особенно важно потому, что структура характера индивида в значительной мере формируется в первые пять или шесть лет жизни. Однако влияние родителей не является по большей части индивидуальным или случайным, как полагает классический психоанализ. Родители – в первую очередь агенты общества, как в силу собственных характеров, так и воспитательных методов; они лишь в малой степени отличаются друг от друга, и эти различия обычно не ослабляют создания ими социально желательной матрицы социального характера.
Условие формирования социального характера жизненной практикой данного общества идет вразрез с фрейдовской теорией либидо, лежащей в основе его концепции характера. Теория либидо уходит корнями в механистическое представление о человеке как о машине, для которой либидо (помимо стремления к самосохранению) служит источником энергии и которая подчиняется «принципу удовольствия», выражающемуся в ослаблении повышенного либидозного напряжения до нормального уровня. В противовес этой концепции я старался показать (в особенности в «Человеке для себя»), что различные побуждения человека, являющегося в первую очередь существом социальным, развиваются вследствие его потребности в ассимиляции (предметов) и социализации (в отношении людей) и что формы ассимиляции и социализации, порождающие его основные устремления, зависят от социальных условий, в которых человек существует. Согласно этой концепции человека характеризуют ярко выраженные стремления к объектам – людям и природе – и потребность в связи с миром.
Концепция социального характера отвечает на важные вопросы, не получившие адекватного ответа в рамках марксистской теории.
Как получается, что обществу удается добиться лояльности большинства своих членов несмотря на то что они страдают под его властью, даже когда разум говорит им, что их лояльность идет им во вред? Почему их реальные интересы как человеческих существ не перевешивают вымышленные, созданные всевозможными идеологическими воздействиями и промывкой мозгов? Почему осознание положения своего класса и понимание преимуществ социализма не настолько эффективны, как ожидал Маркс? Ответ на эти вопросы лежит в феномене социального характера. Как только обществу удается придать структуре характера среднего человека такую форму, что ему начинает нравиться то, что он должен делать, он становится удовлетворен теми условиями, которые общество ему навязывает. Как сказал один из персонажей Ибсена, «он может делать все, что хочет, потому что хочет только того, что может сделать». Нет необходимости говорить, что социальный характер, который, например, удовлетворен подчинением, – это характер ущербный. Однако, ущербный или нет, он служит целям общества, которому для должного функционирования требуются покорные люди.
Концепция социального характера также служит для объяснения связи между материальным базисом общества и «идеологической надстройкой». Марксу часто приписывали утверждение о том, что идеологическая надстройка – всего лишь отражение экономического базиса. Такая интерпретация неверна; дело в том, что в теории Маркса природа связи между базисом и надстройкой не была достаточным образом объяснена. Динамическая психология может показать, что общество порождает социальный характер, а социальный характер имеет тенденцию вырабатывать идеологию, которая его удовлетворяет и им питается. Однако порождение экономическим базисом определенного социального характера, который, в свою очередь, порождает определенные идеи, не однонаправлено: идеи, однажды возникнув, также влияют на социальный характер и косвенно на социоэкономическую структуру. Я хочу подчеркнуть следующее: социальный характер – посредник между социоэкономической структурой и идеями и идеалами, распространенными в обществе. Это посредник, который действует в обоих направлениях: от экономического базиса к идеям и от идей к экономическому базису. Данное положение иллюстрирует следующая схема:
3
К сожалению, лишь очень немногие авторы пытались приложить пересмотренный психоанализ к проблемам марксизма и социализма; поэтому мне приходится в основном ссылаться на собственные работы, начиная с 1930-х годов, в частности, на «Догмат о Христе» (The Dogma of Christ. N.Y.: Rinehart and Winston, 1963), «Психоаналитическая характерология и ее важность для социальной психологии» (Psychoanalytic Characterology and Its Relevance for Social Psychology // The Crisis of Psychoanalysis. N.Y.: Rinehart and Winston, 1970), «Бегство от свободы» (Escape from Freedom. N.Y.: Holt, Rinehart & Winston, 1941), «Здоровое общество» (The Sane Society. N.Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1955), «Концепция человека у Карла Маркса» (Marx’s Concept of Man. N.Y.: Frederick Ungar & Co., 1961), «По ту сторону порабощающих нас иллюзий» (Beyond the Chains of Illusion. N.Y.: Pocket Books: Credo Series, ed. R. N. Anshen, 1962), в которых исследуется связь между теориями Маркса и Фрейда. Среди других авторов, пишущих с марксистско-психоаналитических позиций, наиболее значимым является В. Райх, даже если между его и моими теориями есть мало общего. Попытки Сартра разработать марксистски ориентированный гуманистический анализ страдают от того, что он обладает малым клиническим опытом и в целом подходит к психологии поверхностно, пусть и излагает свои взгляды блестящим языком.