Тёмные плясуньи

В какой-то момент Ирина вдруг сообразила, что и фигура, расслабленно поникшая в кресле, околдована танцем гибкой и стремительной фигурки. Она метнула взгляд на Оссию - и обе быстро сотворили нужный узор в пространстве за танцующей Фридой. А потом, когда та закружилась, вновь и вновь увлекая взгляд только за собой, жестикуляция повторилась. Закончился танец, и плясуньи вылетели “за кулисы” - отдышаться перед следующим танцем.

- У нас получилось? - жарко выдохнула Оссия.

- Не знаю, - жалко ответила Ирина, выжидательно глядя на закрытый пока для них красный зал: что там делает Католдус? Или на него и не должно распространяться действие короткого магического ритуала?

- Что бы там ни было, - твёрдо сказала Фрида, - как только дудочник начинает дудеть, мы снова идём танцевать!

- Да это уж обязательно, - беспокойно пробормотала Ирина.

И им пришлось это сделать. Фигура всё так же неподвижно сутулилась в кресле, слегка приподняв голову при новом появлении танцовщиц. А вот Ирина, наоборот, опустила плечи. “Бриндан, миленький… Не сумели! Не получилось…”

… Лиам в одиночестве стоял на обочине, выжидая, когда артисты закончат выступление. Старая Триса велела ему дождаться свою труппу за пределами замка. И чтоб в замок сегодня - ни ногой. Почему она так решила сделать - он не стал спрашивать. Кому - кому, но ей он доверял. И сейчас занимался лишь тем, что представлял, как кружится на сцене маленькая Фрида, которая с некоторых пор начала бросать на него зазывные взгляды. Лиам не любил заводить шашни со “своими” артистами, но эта шустрая девочка, кажется, тронула его сердце. И, размышляя о том, какие танцы и сколько им сегодня танцевать, Лиам думал, как обрадуется Фрида, когда он встретит их карету и подсядет к ним вовнутрь… Звёзды медленно перемещались по тёмно-синему небу. Он взглядывал на них, невольно улыбаясь… И, схватившись за сердце упал, уже в падении потеряв сознание…

… Когда зашелестели высокие травы под тяжестью тела, Триса первой выскочила из древесных теней и подхватила падающего Лиама. Не менее быстрые сообщники вмиг оказались рядом и помогли опустить обмякшего “внука” на траву так, чтобы он не покалечился. Триса опустилась на землю и положила голову Лиама к себе на колени. Трясущейся от страха рукой она гладила этуо бессильно упавшую голову и умоляла:

- Потерпи, потерпи немного, Лиам, солнце моё!

Сообщники стояли кругом, взявшись за руки, изолируя Лиама и защищая от дальнейших проявлений магического ритуала.

… В то мгновение, когда Лиам закрыл глаза и погрузился в беспамятство, Бриндан лежавший на магических узорах Мары, хмуро размышлял, что хотелось бы не чувствовать, как уходят силы. Хотелось бы закрыть глаза и уши. Стать слепым и глухим, но только не ощущать, как порой руки, раскинутые в стороны, сводит судорогой. Как ноги будто прилипают к каменному полу, будто болото добралось и сюда, в замок Сиг-Дха, и теперь высасывает из него не только силы, но и кровь. А ведь сегодня лишь третий день привыкания. Что же будет завтра, когда его навечно оставят здесь.

Бриндан не пытался мечтать о лучшем будущем. Он простился с Лирейн навсегда, чётко зная это. Как сумел - защитил от людской молвы, если она вдруг и в самом деле беременна. Единственное, что приводило его в бессильную ярость: он сумел защитить любимую женщину, но не сумел - своего ребёнка. Пусть даже если его и не будет…

И знать, что Лирейн танцует для этого чудовища! Бриндан даже застонал от негодования. Знать, что она где-то здесь, и не иметь возможности встретиться с неё взглядом, а этот… Он чуть не задохнулся со злости…

Мгновение взорвалось внезапным толчком пола!

Бриндана неожиданно отшвырнуло от середины комнаты, где он лежал. Его словно ногой ударил по телу страшный великан, потому что ошеломлённый парень взлетел и всем телом грохнулся о стену. Дух из него выбило так, что, упав, он даже и не пытался подняться, с трудом соображая, что происходит. Но, когда он собрался с силами и попытался встать, чтобы вернуться в ритуальный магический узор, по каменным плитам прошла волна, превратившая ровный пол в беспорядочную кучу каменного завала.

Пятясь и спиной прижимаясь к стене, Бриндан добрался до двери и попытался выйти. Не сумел открыть заклинившую дверь и замолотил кулаками в неё, надеясь, что маленькое окошечко в ней даст сторожам расслышать, что в комнате происходит нечто непредвиденное. Но, прислушавшись, обнаружил, что сторожа и сами рвутся к нему, уже алебардами и топорами выламывая дверь.

А ненормальные волны продолжали бушевать в комнате, и Бриндану пока только и оставалось, что защищать руками голову от подпрыгивающих плит и камней.

… Коршун смотрел в потолок и не видел его. То что происходило в последние несколько дней и забавляло его, и наполняло странной неуверенностью. Но больше всего его поражал этот тупой маг, который устроил величайшее колдовство - и ради чего? Зачем тупому магу зариться на чужое богатство? Он же не умеет защитить и самого себя!

Католдус даже не соотнёс его состояние и творение новой сущности. Этот (боги простите!) дурак настолько туп, что не понял, какие силы вложил он, Сиг-Дха, в своё творение! Жаль, он унёс шкурку сущности. Можно было бы создать её заново…

Сколько ему ещё осталось?.. И сумеет ли круг семи, достучавшийся до него однажды, распутать клубок противоречий, чтобы добраться до истины?

И каково сейчас его племяннику?! Неужто Католдус и впрямь пошёл на это - сунул в гниль Маровых болот чистую молодую кровь?

Что он может противопоставить тупому магу, который не скован этическими нормами магов, чтобы спасти свою последнюю кровь рода?

Коршун успел мысленно выговорить последние слова - и почти одновременно со словом “рода”, будто оно стало паролем, на него обрушилась сила! Он чуть не захлебнулся ею - такой свежей, что в ней чувствовался запах моря и его же сила!

Она раздавила его на полу, она влилась в него!..

Коршун медленно, сам себе не веря, перевернулся набок, а потом, помогая руками, сумел сесть. Тяжело дыша, с судорожным заиканием втягивая воздух, он неверяще прислушивался к себе, а потом - совершил неслыханное: постарался не просто сесть, а подняться! И… встал на ноги.

Стоять было трудно. Силы, которые продолжали безнаказанно врываться в него, шатали его тело, вламываясь в кровь и заставляя её кипеть и бурлить такой мощью, что он далее осмелился шагнуть!

Ещё один шаг - и он, пошатываясь, целеустремлённо побрёл к двери и чуть не упал на подходе к ней. Точней начал падать - и спасла только дверная ручка, в которую он вцепился, сам себе опять-таки не веря: он может заставить свои иссохшие руки не только выполнять движения, но и напрягать их! И это оказалось настолько впечатляюще, что Коршун, наконец… поверил!

Он плечом стукнул в дверь - и она покорно открылась. Ему понравилось - понравилось видеть ошарашенные глаза охраны, стоявшей по обе стороны от его бывшей мертвецкой! Они, эти глаза, будто добавили ему и своих сил, кроме той, что всё ещё самоуверенно и по-детски свободно вторгалась в его истощавшие мышцы, в его слабую когда-то кровь.

- Где? - сипло спросил он и расхохотался, потому что за последние дни он впервые заговорил вслух и услышал свой каркающий хрип. - Где мой племянник?

Охранники попытались взять его под руки, но Коршун не позволил, и они поспешили впереди него, указывая дорогу к противоположному крылу, оглядываясь на него в сомнении и тараща глаза, когда он зашагал за ним пугалом с огорода, переставляя ноги, словно передвигаясь на шестах. И благословлял тех, кто сообразил обрядить его в последние дни перед смертью, как они посчитали, в хламиду вроде обычной накидки. В ней его скелетная худоба не была видна.

А по дороге к странной процессии: к двум воинам и решительно шагающему за ними воскресшему из небытия магу - присоединялись другие охранники, которые уже больше представляли почтительный эскорт при важной персоне, чем охрану.

… Танцовщицы остановились от страха, когда согбенная фигура в кресле внезапно поднялась. Музыканты среагировали не сразу, но вскоре замолчали один за другим все три инструмента. А неопределённая фигура встала высоченным и широкоплечим мужчиной и стряхнула с плеч плащ с капюшоном.