Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 11 из 29

– Михаил Андреевич, вы записывайте, записывайте, – напоминал уже в который раз Николай Павлович Милорадовичу, видя как генерал-губернатор, взявшись за перо, снова отложил его.

– У меня память еще дай Бог каждому, – ухмыльнулся петербургский губернатор, но подвинул листок бумаги ближе к себе и взял перо.

Он прибыл в Зимний дворец через час после князя Голицына с помятым лицом, словно его только разбудили. Был молчалив, нервничал, хотя старался себя сдерживать. Несколько раз взгляды великого князя и петербургского генерал-губернатора пересекались, и Милорадович быстро переводил взгляд или на Голицына, или на документы.

«Что-то не заладилось у генералов», – мелькнула в голове Николая Павловича радостная мысль, когда он в очередной раз посмотрел на генерала, но мысль дальше не развилась, потухла. Ее сменила другая, тревожнее прежней: «Среди офицеров по спискам заговорщиков могут быть его знакомые. Вот и не пишет он фамилии. Запоминает, кого можно предупредить. А что если…»

Петербургский генерал-губернатор и на самом деле чувствовал себя неважно. Михаил Андреевич предыдущую ночь почти не спал. Сначала его расстроил дежурный генерал Главного штаба Потапов, сообщив о резком тоне письма, полученного им от цесаревича Константина, который требовал выполнить волю умершего государя и присягать его брату Николаю Павловичу.

От Потапова, время было около полуночи, он поехал к адмиралу Мордвинову. Но и Николай Семенович ничем не мог утешить. Предлагаемый Батеньковым и согласованный с Мордвиновым и Милорадовичем вариант – отказ от присяги, вывод полков за город, мирные переговоры с властью о кандидате на трон не устраивал радикальное крыло офицеров. Связки генеральской оппозиции и главарей офицерской мятежной оппозиции не получалось. Надежды, что вдруг произойдут какие-то изменения и Батеньков настоит на своем варианте, казались настолько слабыми, что генерал-губернатор в отчаянии готов был сам идти на переговоры.

– Меня не затруднит. Я сам составлю список тех, кто находится сейчас в Петербурге, – громко сказал великий князь и Милорадович, плутавший в своих сомнениях, вздрогнул.

– Напишу я, ваше высочество, сам, – пробурчал генерал и удивился своему голосу – вышло как-то извинительно.

Милорадович стал торопливо заносить на бумагу фамилии петербургских мятежников, указанных в письме, а мысль, которую он так и не высказал великому князю, продолжала биться, пытаясь вырваться наружу: «Да что это я перед тобой вытанцовываю? Что это я так унижаюсь, заискиваю?»

Ехидный голос князя Голицына совсем вывел Милорадовича из себя:

– Если кого забудете в список занести, то я напомню. Я их всех, пока вас еще не было, переписал.

– Вам-то, светлейший, куда? – буркнул Михаил Андреевич и хотел было отшутиться. – Не письма ли с просьбой сдаться писать будете?

– Проверим, кто в городе отсутствует, – не замечая подвоха, деловито ответил князь.

– Вы ответьте мне, пожалуйста, кто этот один из братьев Бестужевых, гвардейский офицер, ранее служивший на флоте,  – вступил в разговор, не замечая назревающего спора, Николай Павлович. – В Зимнем дворце сегодня ночью в карауле была рота штабс-капитана Бестужева. Мы еще с ним парой слов в два часа ночи перекинулись.

– Знаю я этих братьев, хорошо знаю, – недовольно отозвался Милорадович.

– А вот Рылеев? Что-то знакомое… – продолжал великий князь. – Я как-будто о нем слышал.

– Должны знать. Он поэт. Выпускал альманах «Полярная звезда», – с готовностью ответил князь Голицын.

– Служил заседателем Петербургской уголовной палаты, а с прошлого года – правитель канцелярии Российско-Американской компании, – не отрываясь от письма, добавил Милорадович.

– Вот их двоих сразу и взять, – сказал Николай Павлович и, почувствовав в себе уверенность, развил мысль. – Арестовывать надо всех, кто из списка обнаружится в городе. Заговор надо пресечь в самом его зачатке. Вам, Михаил Андреевич, надобно срочно поставить такую задачу перед полицией.

Николай Павлович, который в начале дня пригласил Милорадовича и Голицына для совещания, уже не просто советовался, а давал указания. Он словно отыгрывал ту партию, которую навязал ему петербургский генерал-губернатор 27 ноября, принудив великого князя к присяге.

Опасность, нависшая над государством, оттеснила на второй план поединок с цесаревичем Константином, в ходе которого великий князь планомерно вынуждал высылать из Варшавы в Петербург все новые и новые подтверждения законности отречения Константина Павловича от престола.

У вдовствующей императрицы Марии Федоровны уже хранился акт, присланный цесаревичем Константином. Его было достаточно для начала переприсяги. Акт не оглашали лишь за тем, чтобы получить от Константина ответ на письмо о принесенной ему присяге. Со дня на день в Петербург должен прибыть курьер из Варшавы. Не исключено, что сегодня, край – завтра надо будет приступать к подготовке текста манифеста.

Приказ великого князя Николая Павловича арестовать Бестужева и Рылеева прозвучал так повелительно и неожиданно, что Милорадович, не подумав о последствиях, выговорил:

– Будет исполнено.

Придя в себя, он понял, что оплошал, поднял глаза на Николая Павловича, хотел было сказать ему, дескать, об аресте трудно говорить, потому что пока не известно местонахождение офицеров, но промолчал.

Перед ним стоял длинный, тонкий и гибкий, как мальчишка, молодой мужчина. Черты лица его были неподвижны и выражали непоколебимую волю. Жидкие, слабо вьющиеся рыжевато-белокурые волосы, бачки на впалых щеках, нос с горбинкой, бегущий назад срезанный лоб и чуть выдающаяся вперед нижняя челюсть, напоминала Милорадовичу кого-то из римских императоров.

«Великий князь получил недостающие документы от Константина и потому так ведет себя», – подумал генерал-губернатор.

Он почувствовал, как пол уходит из-под ног. Шум в ушах сделался таким невыносимым, что Милорадович прикрыл уши.

– Вам плохо, Михаил Андреевич? – послышался добродушный голос великого князя.

– Пройдет, – отмахнулся он.

– Вам никак нельзя сейчас болеть. Вы будете нужны мне, – сказал Николай Павлович.

Эти слова вернули к нему уверенность. Тон, с которым обратился великий князь, вновь облачал генерала в тогу диктатора. Милорадович расправил плечи. У него даже появилась мысль высказаться по поводу заговорщиков, мол, они могут быть предупреждены, однако мятежники просчитались, от меня никто не уйдет. Генерал-губернатор хотел показать свою незаменимость, главенствующую роль в решении государственных вопросов, как это было в конце ноября. Михаил Андреевич посмотрел на Николая Павловича, увидел близко его голубые выпуклые глаза, и желание говорить сразу отпало.

Фельдъегерь Белоусов, курьер из Варшавы, прибыл в Зимний дворец в два часа дня. Его появление во дворце внесло суматоху. Известие о посланце цесаревича Константина скрыть не удалось. В тот же день новость разнеслась по всему городу, взбудоражила его.

Молодой офицер проехал не той дорогой, по которой проходил путь всех посыльных. Белоусов направился через Брест-Литовск и потому не был встречен великим князем Михаилом Павловичем. Его никто не сопровождал по Зимнему дворцу и он, каждый раз, минуя караульного, вынужден был громогласно объявлять о необходимости срочно доставить секретное письмо цесаревича Константина для Марии Федоровны.

В комнатах у вдовствующей императрицы пакет был вскрыт, в нем обнаружилось два письма. В новом письме к брату Николаю Павловичу от 8 декабря цесаревич давал советы, как царствовавать, кого из министров оставить на службе, выделяя из них Нессельроде, отвечавшего за внешнюю политику.15В письме к матери Константин Павлович объяснял, что не может прислать манифеста, поскольку престола не принимал и не хочет другого изречения непреклонной своей воли, как обнародование духовной императора Александра I и приложенного к оному акта отречения своего от престола. Он отказывался приехать и в Петербург, чтобы своим присутствием подтвердить законность присяги, объясняя, что Николай Павлович должен сделать все сам.16

15

Там же. С. 117.

16

Выскочков Л. В. Николай I. М., 2006. С. 92.