Страница 72 из 86
Покончив с водными процедурами, Вайолет складывала полотенца в бельевую корзину, украдкой наблюдая за Анной, наносившей свежие стрелки за туалетным столиком.
- Ты видела сегодня Уокера? – вдруг спросила Анна, глядя на Вайолет в отражении зеркала. Та, потупив взгляд, быстро мотнула головой.
- Нет, и ты тоже?
Анна усмехнулась.
- Странно, это на него не похоже.
Вайолет закусила уголок губ. Производить смену постельного белья в присутствии постояльца нельзя, но ей хотелось сделать что-то приятное для Анны. Вайолет с опаской отпустила прорезиненный поручень тележки, подходя к постели. Зашуршало белье, и Анна обернулась, расплываясь в улыбке. Вайолет не часто видела ее без густых стрелок, а посему таким странно детским казалось ей сейчас личико юной Годфри.
- О, вовсе не обязательно…
Вайолет с усмешкой выдала одно из самых коротких междометий, продолжив выискивать подушку, все продолжая машинально наблюдать за Анной. Она казалось неестественно рассеянной, словно бы потерянной, запуганной.
- Можно нескромный вопрос? – решилась все же спросить Вайолет, поправляя пододеяльник. Анна едва заметно напряглась.
- Ну попробуй.
- Как у тебя дела с тем музыкантом?
К удивлению Вайолет, девушка резко обернулась, выдавая самую лучезарную улыбку счастья.
- Так ты помнишь о том нашем разговоре? – с надеждой воскликнула та.
Вайолет обескураженно уставилась на Анну. В смысле, помнит ли она? Пришлось захлопнуть приоткрытый от удивления рот.
- Несмотря на обилие у нас тогда алкоголя, да, я все помню, - с толикой юмора ответила девушка, продолжая разглаживать белье.
- Ты сказала мне проще относиться к ситуации, - судорожно покрутив подводку между пальцами, начала Анна. - Я отнеслась. И он снова позвал на свидание. Завтра в семь вечера, - и вновь улыбка на ее губах.
- Это же замечательно! – искреннее возрадовалась Вайолет. Да, теперь она была твердо уверена: как бы раньше она ни ненавидела эту девушку, все позади. Она словно нутром чуяла, что грядут перемены, но не могла себе даже и представить какого именно характера будут эти самые перемены… - Я рада, что у вас все налаживается, - не кривила душой та, добавив последний штрих в виде фирменного взбивания подушки от Хейзел.
Закончив и не получив никакого, даже невербального, ответа, Вайолет тихо направилась к выходу. Анна вдруг отбросила кисточку для пудры.
- Вай! – импульсивно окликнула та, обернувшись. Вайолет остановилась. – Спасибо тебе, - тихо, нервозно добавила она.
Они обе прекрасно знали, за что одна благодарит вторую. Вайолет сумела остановиться, сохранила ей жизнь. Поразительно, как одно маленькое решение влияет не только на чужое, но и на твое собственное существование.
***
Дальше по коридору; колесики бельевой тележки дребезжали на ковролине. Вайолет чувствовала себя обновленной, словно вкупе с чистым, свободным от косметики лицом и свободной от угрызений совести душой ей стало действительно легче. Под майку задувал гулявший по пролету ветерок. На повороте к лифту звякнули болтики тележки; свалились верхние чистые полотенца. Вайолет врезалась в него. Кит охнул от неожиданности, девушка резко отскочила. Сердце заколотилось, алеющие губы поблескивали в тусклом свечении.
- И вновь ты пытаешься меня задавить, - в шутку прокомментировал юноша, придерживая край тележки. Вайолет испуганно набрала воздуха в легкие, чувствуя неотступное желание скорее закурить. Состояние его лица отвлекло ее от подступившего глупого смеха.
- Черт, что произошло? – негодующе воскликнула та, отодвигая бельевую корзину подальше, словно бы она мешала обзору. Под левым глазом Уокера красовалась фиолетово-алеющая полоска фингала, глаз краснел по контуру, синяк переходил на переносицу. – Кто это сделал? – Вайолет задрожала. Она, лишь она имеет право причинять ему боль! Боже, как страшно видеть его в таком состоянии. И еще страшнее было признаваться себе в том, что ему, в общем-то, шел фингал…
Кит повел головой, медленно моргнув.
- Пустяки… повздорил с одним из постояльцев… - уклончиво ответил тот. Вайолет все еще не могла собраться с мыслями.
- Давно это произошло? – не унималась она. – Ты прикладывал лед? – ей неистово хотелось коснуться его, дотронуться до лица, словно бы ее прикосновение все залечило.
Кит вновь простодушно отмахнулся, засовывая руки в карманы джинсов.
- Все нормально. Не думай об этом, - он устало улыбнулся, отводя взгляд. Вайолет двинула губы в сторону, переминаясь с ноги на ногу. В воздухе повисло напряженное молчание, когда хотелось сказать чуть больше, но язык не позволял этого сделать. Кит первым прервал гнетущую тишину. Юноша вытащил руку из кармана, сделав непроизвольный жест. - Вообще знаешь, немного побаливает. На кухне найдется лед? Я бы спустился через минуту.
Вайолет не сдержала кривой усмешки. Вышло немного желчно, непреднамеренно холодно.
- Я поищу. Приходи на кухню, - и толкнула тележку дальше по коридору.
- В-вай, - уже во второй раз ее окликнули с подобной интонацией – нервозность и растерянность. Девушка обернулась. Кит взъерошил непослушные волосы, тяжело сглотнув. Было заметно, что он нервничал, что слова давались ему с трудом. Вайолет догадывалась о том, что он хотел сказать, и страшилась это услышать. Но внезапно Кит опустил руку, качнув, будто сдался, головой. – Нет, ничего. Я только сделаю звонок и сразу спущусь.
***
Она вбежала на кухню. Сердце колотилось как сумасшедшее. Вайолет навалилась на холодную поверхность тяжелого металлического стола, пытаясь заставить себя продолжать дышать. Воздух просто не поступал в легкие, и перед глазами мутными пятнами мелькали звездочки.
Как она могла быть такой дурой все эти месяцы? Как могла не замечать, что, в сущности, Кит лишь жалкий трус? Все были правы, о, как все они были правы! А она ничего не видела, ослепленная своими чувствами. Неужели она и правда так изменилась за месяц, что превратилась из рассыпающейся страдалицы по возлюбленному в самодостаточную барышню? Словно она состарилась лет на десять, стала более рассудительной, спокойной, менее импульсивной. Где та маленькая девочка, мечтающая каждую лекцию скорейшего перерыва, чтобы вновь выбежать на перекур, лишь бы несколько минут понежиться в лучах энергии этого юноши? Кто добровольно освободил ее от такой мерзкой жизни?
Вайолет обхватила голову руками так, что заныли корни волос. Решено. Она напишет это письмо. Она твердо решила.
Пока Кит не спустился за замороженным пакетом овощей, у нее есть несколько минут в запасе. Возле плиты Вайолет достала из ящика с ножницами и упаковкой праздничных свечей чистый лист бумаги и короткий карандаш без ластика.
Дорогие Родители! Мам,
Я уже говорила тебе, что мне очень нравится работа в этом отеле. Здесь я нашла людей, которые тех, кто понимает и принимает меня. Я знаю, что не часто жалуюсь тебе, потому что мне тяжело просто не на что жаловаться. Но я подумываю взять академический отпуск и остаться работать здесь на весь следующий год. Еще я точно знаю, что это шокирует папу, поэтому прошу пока не говорить ему, и не пугайся, когда письмо принесет наша соседка: я указала ее адрес на конверте.
Расскажу все при встрече в воскресенье. Мне дали выходной, поэтому можешь начинать размораживать гуся :)
Пожалуйста, не делай поспешных выводов и не начинай психовать. Надеюсь, ты поддержишь мой выбор.
Люблю тебя,
Вайолет.
***
Рано утром, когда все хорошие девочки должны бы давным-давно видеть хорошие сны в своих постелях, Вайолет вновь коротала время в апартаментах Джеймса, словно бы дорожка до его номера не то что медом была вымазана, но хорошенько проспиртована.
В комнате было прохладно. Трещала пластинка: Уильям Хэнди радовал слух своей непринужденной игрой на трубе. Вайолет вертелась в длинной юбке возле круглого зеркала, радуясь красиво развевающемуся подолу, украдкой наблюдая, как Джеймс, в метре от нее, надевал пиджак, застегивая третью, последнюю пуговицу. На этот раз Джеймс предложил разделить с ним второй завтрак; вот-вот Хейзел должна была закончить с фруктами, а за аперитивом Джеймс поведал впечатлительной девушке преинтереснейшую историю: дескать, остановился тут в одном из номеров некий синий воротничок – тот еще фрукт. Мужчина за тридцать, вопреки закону и желанию племянницы занимающийся с ней премерзкими вещами в отсутсвие в городе ее матери.