Страница 22 из 86
- … пока, и я тебя люблю, - окончил разговор Кит, с улыбкой опуская трубку на аппарат. Анна прокомментировала сводку погоды, сдобрив речь добротной порцией мата, и потянула Кита к выходу. Тот быстро опустил городской телефон на кофейный столик, поправил темные джинсы, поднял с ковра свой черный рюкзак «Венгер» и, закинув его на плечо, последовал за Анной в общий коридор, прикрывая за собой дверь. Снаружи доносился противный смех Анны, и будто кондиционер заработал чуть тише.
Она держалась, или, по крайней мере, старалась убедить себя в этом. Теперь же, оставшись наедине с самой собой и грудой постельного белья, Вайолет мучительно всхлипнула, зажимая рот ладошкой, сползая по бортику постели к полу, хватаясь за жесткий матрас. Туго скручивало живот, и слезы капали на ноги, на фартук, оставляя влажные капли на белоснежной ткани, пропитывая материю. Насколько больно должно стать, чтобы перестать чувствовать вообще? Насколько долго надо давиться слезами, чтобы перестать ощущать горечь и обиду?
Порой бывает тяжело взять себя в руки, справиться с эмоциями. Твое окружение словно шепчет «Сдайся. Разве ты не видишь, насколько все плохо?». Но в отеле было что-то такое, вроде внутреннего стержня, который взывал к Вайолет сквозь пропитанные хлором ковры и мебель, через бетонные стены, хранившие куда больше секретов, чем улыбка Джоконды. «Кортез» взывал к Вайолет, и та чувствовала энергию, исходившую из полов и потолка, словно невидимые взору сильнейшие вибрации. От слез не было проку, не становилось лучше, как раньше. Здесь, в этой комнате Вайолет будто заново впитывала в себя все те наставления, что отчаянно старалась вбить в свою голову все эти продолжительные месяцы.
Отель действительно будто говорил с ней, Вайолет ощущала это. С обидой закинув оставленные валяться на ковре свежие простыни на незаправленную постель, девушка утерла мокрые глаза и нос.
Вайолет втянула воздух, поправив волосы, смахнув последнюю влагу с ресниц, обводя помещение свежим взглядом. Никогда она еще не была настолько близка к вещам Кита. Здесь все было пропитано им, в комнате стоял запах его средств для ухода, постельное белье пропиталось ароматом одеколона. Как часто она улавливала в воздухе эти нотки розмарина, мускатного шалфея и лаванды, сколько раз ловила себя на мысли по дороге к корпусу физкультуры, что узнаéт запах пудры и цветков гелиотропа…
Кое-как, на автомате управившись с бельем, Вайолет залезла на кровать и разгладила пузырящийся пододеяльник, собрала с пола грязные простыни, закинув те в отсек тележки, и, вытащив новые махровые, но уж очень тонкие полотенца, с опаской заглянула в ванную, словно за ширмой мог подстерегать старый добрый душка Крюгер.
Бордовая мелкая плитка засверкала, стоило лишь включить освещение. На светлой раковине меж двух краников аккуратно пристроился футляр с зеленой зубной щеткой, измятый тюбик пасты, бритва, пена, лосьон и круглый белый пузырек одеколона. Последний наверняка имел именно тот самый аромат…
На углу пожелтевшей от времени ванной пристроилась баночка мужского шампуня. Кроме этих предметов гигиены больше ничего на поверхности не просматривалось. Перекидывая чистые полотенца через плоские держатели, Вайолет ловила себя на мысли, что, возможно, Анна не живет в этом номере, а посему маленький, но пугающий и опасный огонечек надежды вновь разжигался в самых недрах потерянной души девушки…
***
Почему-то номер Кита захотелось оставить в идеальном порядке. А, возможно, это все из-за призрачной надежды, что он оценит ее старания, вернувшись в комнату позже вечером… пускай он, возможно, и не запомнит, кто именно убирался в его номере…
Вайолет придвинула кресла, перенесла стационарный пыльный телефон обратно на тумбочку, аккуратно, с толикой опаски сложила спортивные вещи юноши на подушке кресла и, забрав использованные полотенца, почапала до тележки, закрывая за собой дверь шестьдесят седьмого.
***
Ее так и трясло от адреналина и переизбытка эмоций пока она катила тележку по коридору, высматривая таблички на ручках дверей с просьбой убраться в номере…
***
Вайолет спокойно просиживала на пуфике перед туалетным столиком, наблюдая за тем, как Лиз копалась в ее распиханных в комоде вещах.
- Чем ты сегодня занималась? – поинтересовалась та.
Девушка поджала губы, переплетая пальцы рук.
- Убиралась в номерах, помогала Хейзел раскладывать чистое белье по полкам прачечной… - Вайолет не была уверена, хотела ли она начать жаловаться Лиз на то, что та буквально втолкнула ее утром в номер к человеку, которого хотелось видеть в самую последнюю очередь. - Он возненавидит меня, - помолчав, продолжила девушка.
Лиз развернулась, приподнимая бровь, опустив в ящик поднятую майку на бретельках.
- Не думаю, - о, она прекрасно, понимала, о чем, о ком речь. Вайолет усмехнулась, облизываясь.
- Выглядит так, словно я слежу за ним, – в расстройстве опустила та ладони на коленки. – Мне кажется, я действительно его пугаю.
Лиз фыркнула, упирая кулак в бок.
- Послушай, что я тебе скажу, - развернулась та. - Думаешь, все эти советы “держаться подальше” приносят пользу? Да это чушь собачья! Чем дальше ты держишься от объекта воздыхания, тем сильнее хочешь быть рядом. Нельзя забыть юношу, к которому испытываешь чувства, если ты не видишь его. Наоборот, чем дольше ты находишься в его окружении, тем больше недостатков замечаешь, - с каждым новым словом Вайолет хмурилась все больше и больше. Лиз развернулась к ящику, продолжая спокойно перебирать вещи. – Тебе нужно научиться перестать чувствовать дрожь в коленях, когда ты рядом с ним.
Вайолет прыснула со смеху. Ну да, как будто это так легко!
- Со стороны это выглядит так, словно я устроилась на работу чтобы быть ближе к нему. Чувствую себя дурой…
- В тебе должен говорить разум, а сейчас у тебя одни эмоции. Когда ты научишься их контролировать, станет проще.
Лиз обернулась, видя как Вайолет потупила взор, разглядывая носки своих конверсов, и приподняла уголок темно-красных губ, словно усмехаясь.
- Наденешь вот это, - потерла та подушечкой безымянного пальца над идеальной бровью, передавая Вайолет шелковую кружевную комбинацию нежно-розового цвета. Девушка в недоумении уставилась на вещь.
- Я не могу пойти в одном нижнем белье.
Скептический взгляд Лиз так и прожигал насквозь.
- Терпение, мой милый друг, - пропела та, покачивая головой, возвращаясь к комоду. Покопавшись в скудной горе вещей, Лиз извлекла на свет свободное мягкое светлое платье “бейби-долл” из хлопка и полиэстера с длинными рукавами и одним единственным вышитым узором английской розы на груди. – И вот это сверху, - протянула та платье-кофту девушке. Вайолет нахмурилась, но спорить не стала.
- Не вижу смысла так наряжаться для ночной смены в баре, - угрюмо пробурчала та, развернувшись на пухлом пуфике, стягивая рубашку перед круглым зеркалом.
Лиз издала смешок.
- Детка, это игра. Понимаешь? Для чего одевают актеров? Что бы они шикарно сыграли свои роли, вжились в образ, с блеском выдали то, чего требуют окружающие, и ушли под авации и рукоплескание, - Лиз пересекла полумрачное помещение, опираясь о туалетный столик пока Вайолет неуклюже натягивала комбинацию. С легкой улыбкой на губах, моргнув, Лиз продолжила, чуть склоняясь к девушке. – Тебе выпала великолепная возможность раскрыть грани себя, пробудить то, что спит внутри твоей души, найти то, что давно было утеряно…
Управившись с легкой струящейся по фигуре комбинацией, Вайолет разгладила шелк, проведя ладошками по бедрам, с легким недоверием глядя на себя в отражении, словно не верила, что девушка перед ней – настоящая Вайолет. Лиз с доброй улыбкой подняла со столика верхнее платье. Надев последний слой, девушка поправила кружево, торчавшее из-под короткого светлого подола, и вытащила из-под ворота пышные волосы. Лиз довольно обошла Вайолет сзади, опуская руки на плечи. В свете небольшого плафончика сверкали зеленые влажные глаза, обрамленные густым слоем косметики.