Страница 3 из 4
– А второго почему не взяла? – тихо спросила ее прабабушка.
Второй котенок лежал на крыльце, нелепо вывернув набок головку, и плакал.
– Я не смогу его вылечить, – вздохнула девочка и посмотрела на прабабушку, – и ты не сможешь. Он, когда падал, ударился о раскрытую дверь сарая и сломал шею. Если его пошевелить, кость сместится, и он сразу умрет. А этот котенок только лапку вывернул, сейчас все пройдет.
Посмотрела прабабушка, и правда – у одного котенка перебит шейный позвонок, у второго просто легкий вывих.
На зов своих детей примчалась перепуганная кошка, засуетилась вокруг лежащего на крыльце малыша, жалобно замяукала, начала его облизывать, потом захотела поднять, потянула зубами за шкурку на шее. Котенок пронзительно вскрикнул от боли и затих, глазки закатились.
– Не плачь, – прабабушка погладила девочку по голове и кивнула на кошку, – отдай ей второго котенка, а этого мы с тобой в лесу похороним.
Настя опустила котенка на пол, тот со всех ног бросился к матери, больше он не хромал.
– А как ты его вылечила? – прабабушка присела рядом с девочкой.
– Не знаю, – пожала плечами та, – моим рукам вдруг стало очень горячо, и что-то в них появилось, как будто пирожок из печки, только я его не видела. И я этот горячий невидимый пирожок втерла котенку в лапу. И даже почувствовала, как она у него перестает болеть.
***
Спустя какое-то время Настин дед получил от работы большой комфортный дом в новом дачном поселке недалеко от города. Семья сразу же приняла решение продать старый дом в деревне, прадед и прабабушка согласились и скоро перебрались в новое жилье.
– Когда переезжаешь на другое место, надо обязательно позвать с собой домового, – учила прабабушка девочку.
– Знаю, бАшка, – кивнула девочка, – мне Митрофан и Евдокия рассказали, как надо перевозить домовых, они уже с твоей мамой переезжали.
– Когда это ты успела поговорить с домовыми? – удивилась женщина.
– А когда вместе вещи для переезда собирали, они помогали мне, я им.
– Какая ты смышлёная, однако, – прабабушка с уважением посмотрела на девочку.
Анастасия, будучи еще совсем маленькой, подружилась с домовыми. К тому времени тех уже стало четверо: у Митрофана с Евдокией родились двое детей. Росли и развивались домовята не как люди. Старший сын домовых, Степан, года через три после своего рождения превратился в двадцатилетнего парня. А их младшая дочка Алёнка за год стала десятилетней. Сначала она помогала Настиным родным нянчить малышку. А затем стала подружкой и самой Насте, когда та подросла. Вместе они играли в куклы, рисовали, учились читать, вместе придумывали и шили себе наряды принцесс, и вместе делились секретами – только Аленке доверяла Настя свои тайны про симпатию к мальчику из параллельного 3 «Б».
***
У прабабушки, бабушки и мамы девочки тоже были свои заботы, да поважнее, чем у Насти. Они пытались расшифровать древнюю надпись. Для этого было сделано множество цветных фотографий текста, как общим планом, так и его отдельных фрагментов. Женщины обивали пороги музеев и научных институтов и даже смогли записаться на прием к светилу науки – старенькому профессору филологии.
Как только тот увидел фотографии со старинным текстом, то сразу же вскочил из-за стола, выхватил их из рук женщин и с интересом уткнулся в снимки носом. Начал расспрашивать, откуда это. Не желая говорить правду, женщины озвучили заранее сочиненную историю про дальнюю родственницу, которая всем рассказывает про какой-то спрятанный семейный клад. Профессор сказал, что у него есть один знакомый ученый, специалист в области старорусского языка, он попросил женщин оставить ему снимки и прийти через две недели.
Когда прабабушка и бабушка Насти пришли к профессору снова, они застали у него в кабинете несколько мужчин разного возраста. В руках те держали пачки исписанных листов и громко спорили. Фотографии с текстом были разложены перед ними веером на огромном столе. Волнуясь, женщины присели на краешки стульев.
Перед тем, как начать, профессор поздоровался и прокашлялся.
– Видите ли… – начал он, – я и мои коллеги впервые столкнулись с таким текстом. На сказку или былину это не похоже, для обыкновенного письма слишком уж странное. Но, скорее всего, это и есть обыкновенное письмо. Кто-то из нас считает, что это послание предназначалось жившим по соседству, а кто-то полагает, что это предостережение, отправленное потомкам. Об этом говорит и толстый слой то ли воска, то ли древесной смолы, которым покрыт текст. Вы сами об этом рассказали, да и на фотографиях видно. Наверное, тот, кто это написал, хотел, чтобы его письмо сохранилось как можно лучше. А сейчас мы озвучим, что тут написано… Вячеслав Палыч… – профессор повернулся к одному из мужчин, – я попрошу вас продолжить.
Из-за стола поднялся мужчина, по возрасту намного моложе профессора, но такой же взъерошенный. Он поправил на переносице очки и уставился в свои потрепанные блокноты.
– К сожалению, не весь текст хорошо сохранился… – забубнил он себе под нос, – но кое-что разобрать можно… а вот насколько мы правильно поняли написанное… – он сделал паузу – ну да ладно… приступим.
Женщины подались вперед.
– Письмо написал протозанщик застени…
– Кто-кто? – прабабушка и бабушка удивленно уставились на ученого.
– Не перебивайте меня, – немного досадливо поморщился тот, – я буду зачитывать текст и сразу же его переводить. Протозанщик застени или пороси. В переводе это что-то типа стража какой-то тени или пыли. И это первое, о чем мы с моими коллегами поспорили. Правильно ли мы поняли, что человек охраняет какую-то тень? Или здесь подразумевается что-то другое?..
Другие мужчины сразу же закивали головами в знак согласия, женщины переглянулись и пожали плечами.
– Протозанщик дает кому-то наказ. Он пишет, что необходимо бдети и брезети пороси, это значит быть всегда начеку и беречь пыль, ибо она может выринуться и утечи… значит вырваться и убежать. Если это случится, пыль принесет с собой лихое: котору… да, ссору и вражду… пострел… это значит чуму или другую болезнь… и даже навь… это смерть. Тень будет полошати и претити… значит пугать и угрожать унукам, значит внукам протозанщика, и может их истаяти, то есть погубить. Пыль надо сугнути, изымати…значит, догнать, поймать, и заразитися с нею, то есть сразиться… а вот тут совсем не разобрать, что написано… – ученый носом заводил по фотографии.
– Мы полагаем, что дальше речь идет о каком-то закрытом сундуке или ящике, – перебил своего молодого коллегу старый профессор, – тут так и написано омженный, значит закрытый…
– Ах, неужели это наша шкатулка, – потрясенно прошептала прабабушка.
– … просто так поймать тень нельзя, только с помощью сустуга… – между тем продолжал профессор, – … сустуг – это такая металлическая нагрудная пряжка или застежка на одежде… тут написано, что сустуг может уменьшить тень… затем посадить тень в ящик, ящик заковать юзами, значит цепями и оковами и завернуть в япончицу, так называется накидка или плащ… и схоронить в надежном месте… ну, собственно, и всё. Таким образом, можно сделать выводы, что в сундуке или шкатулке находится вовсе не клад, а что-то другое, что страж называет тенью или пылью. И открывать шкатулку ни в коем случае нельзя. Одним словом, ничего не понятно. Сплошная загадка.
Женщины молчали, переваривая услышанное, прабабушка продолжала шевелить губами.
– Мы хотели спросить у вас, – профессор посмотрел в их сторону, – ваша дальняя родственница что-нибудь еще рассказывала?
– Да мы сами толком ничего не знаем… троюродная сестра попросила нас помочь расшифровать старинное письмо, чтобы найти клад… нам и самим интересно стало… вот и решили к вам прийти… а шкатулку мы и не видели… они далеко живут, мы вообще редко встречаемся… да и не достанется нам ничего из их клада… там своей родни хватает, – торопливо забормотала бабушка, она встрепенулась, подхватила старую мать под руки и потянула ее к двери, – мама, пойдем, пойдем, нам пора уже. Спасибо вам большое. Спасибо…