Страница 17 из 28
– Я не имею никакого понятия о пушках! – сказал с сожалением Леонард.
– Зато я знаю кое-что, белый человек, – вмешалась Соа, – у Мэвума, моего господина, есть в поселении маленькая пушка, и я часто помогала ему стрелять из нее, подавая сигнал лодкам на реке; многие из людей Мэвума, находящиеся здесь, также знают толк в этом деле!
– Отлично! – сказал Леонард.
По тропинке, шедшей вдоль гребня вала, они подошли к платформе, на которой стояла пушка. Это было шестифунтовое заряжающееся с дула орудие. Леонард, взяв банник, всунул его в дуло орудия.
– Заряжено, – произнес он, – повернем его кругом!
Когда это было сделано, они направились к маленькой хижине, стоявшей вблизи. Тут были спрятаны, на случай восстания рабов, боевые припасы – картечь и порох.
– Зарядов достаточно, – заметил Леонард, – этим господам не приходило в голову, что пушки могут стрелять во все стороны. Ну, Оттер, веди нас скорее к рабам!
– Надо сначала захватить инструменты, – отмычки для оков. Они, вероятно, в сторожке! – проговорил карлик.
Взяв необходимые инструменты и фонарь, они подошли к первому навесу с рабами. Посреди него шла дорожка, по обеим сторонам которой тянулись железные брусья с прикованными к ним рабами. Под этим навесом было около двухсот пятидесяти человек.
Несчастные пленники лежали на мокрой земле, мужчины и женщины вместе, стараясь забыться во сне; впрочем, большая часть их бодрствовала, стоны неслись отовсюду.
Завидев свет, рабы перестали стонать и, как собаки, заползали по земле, ожидая ударов. Они думали, что пришли их поработители. Некоторые из несчастных, подняв вверх свои закованные руки, умоляли о пощаде, но большинство, не имея никакой надежды на улучшение своей участи, хранили глубокое молчание. Нельзя было без сострадания смотреть на их искаженные ужасом лица и дрожавшие фигуры.
Соа обошла первый ряд рабов, внимательно всматриваясь в их лица.
– Ты не видишь никого из людей Мэвума? – с беспокойством спросил ее Леонард.
– В этих рядах их нет, белый человек; освободим этих и посмотрим следующий навес!
– Не надо делать этого, мать, – сказал Оттер, – эти только выдадут нас!
Тогда они прошли к следующему навесу – их было всего четыре, – и здесь Соа остановилась возле второго человека с краю, который спал, положив свою голову на скованные руки.
– Питер! Питер! – окликнула его Соа.
Раб проснулся и дико огляделся кругом. Это был красивый молодец лет тридцати.
– Кто зовет меня моим старым именем? – спросил он хриплым голосом. – Нет, я грежу; Питер умер!
– Питер, – сказала снова женщина, – проснись, сын Мэвума, это я, Соа, пришедшая спасти вас!
Раб громко вскрикнул и стал трястись всем телом, но остальные пленники не обратили на это внимания, думая, что его наказывают плетью.
– Тише, – сказала Соа, – или мы погибли. Освободи его, черный человек, это старшина из поселения и храбрый человек!
Оковы были сняты с Питера, и он, подпрыгнув высоко от радости, бросился к ногам Оттера, чтобы поцеловать их.
– Перестань, глупец, – сурово сказал карлик, – лучше покажи нам других людей Мэвума, да живее, а то скоро опять будешь на цепи!
– Здесь их около сорока человек, – сказал Питер, оправившийся от волнения, – кроме того, несколько женщин и детей. Остальные умерли, кроме госпожи, которая находится там! – показал он рукой на гнездо.
Пройдя вдоль навеса, Оттер, по указанию Сои, освобождал от цепей людей Мэвума. Пока карлик снимал с них железные наручники, Соа объяснила план действий Леонарда Питеру, к счастью, весьма толковому малому. Он быстро понял положение дел и помог Леонарду сохранить тишину и порядок.
– Ну, – обратился Леонард к Сое, – теперь пора действовать. Я должен уйти. Вы можете освободить остальных людей Мэвума. Теперь половина двенадцатого, и мне нельзя терять ни одной минуты. Оттер, скажи, как послать людей зажигать тростник, – через сад?
– Нет, баас, я думаю, их лучше послать той же дорогой, по которой я убежал отсюда. Но для этого надо уметь плавать!
– Они все родились на берегах реки и умеют плавать! – сказала Соа.
– В таком случае четверо из них должны плыть по каналу к тому месту, где я убил часового. Может быть, путь их будет прегражден деревянными сваями, они гнилые, но если они крепки, то люди должны перелезть через них. После этого они очутятся в болоте, покрытом густым тростником. Дойдя до того места, где солнце восходит и откуда сильнее всего дует ветер, они должны поджечь тростник. Сделав это, они могут уйти за огонь и ждать, что будет. Если нас постигнет удача, они найдут нас здесь, если же мы будем убиты, то они могут убежать. Но захотят ли идти эти люди?
Соа, шагнув вперед, вызвала четверых человек, к которым обратилась со следующими словами:
– Вы слышали слова этого черного человека? Повинуйтесь ему, и если кто-нибудь из вас не послушается его, то… – И Соа произнесла такое ужасное проклятие, что Леонард с удивлением посмотрел на нее.
– Да! И если я останусь жив, то перерву тому глотку! – прибавил Оттер.
– Не к чему угрожать, – отвечал один из выбранных Соа людей, – мы сделаем все это ради нас самих, а также вас и нашей госпожи. Мы поняли, что надо делать; но чтобы зажечь тростник, нужен огонь!
– Вот спички, – сказал Оттер.
– Но мокрые спички не загорятся, ведь мы будем плыть.
– Глупец, разве вы поплывете, держа голову под водой? Привяжите их к волосам!
– Хорошо, – продолжал тот же поселенец, – если нам удастся живыми добраться до тростников, то когда их надо зажечь?
– Как только дойдете до конца их, а это ведь нелегко. Прощайте, мои дети. Если вы посмеете не исполнить то, что вам поручено, то лучше вам умереть прежде, чем снова увидеть мое лицо!
Через две минуты четыре человека тихо плыли по каналу.
– Опусти мост, – произнес Леонард, – пора отправляться!
Оттер опустил мост, объяснив его несложный механизм Соа, Питеру и прочим людям Мэвума.
– Ну, матушка, – обратился Леонард к Соа, – освободи остальных людей, кого можно, и зорко смотри, чтобы вовремя опустить мост, как только мы или твоя госпожа приблизимся к нему. Если мы на заре не вернемся сюда, значит, – мы или убиты, или в плену, и тогда действуй сама!
– Слышу, господин, – отвечала Соа, – ты храбрый человек, и удача встретит тебя или неудача, но красный камень уже заслужен тобою!
Еще минута, и Леонард с Оттером ушли.
Перейдя через мост, который опять был поднят за ними, они вернулись назад к тому же месту, откуда наблюдали за лагерем раньше, под тень навеса. Затем, пробежав несколько шагов по открытому пространству, они очутились около ворот, откуда, не торопясь, направились к навесу, где и производилась продажа рабов. Под навесом не было никого, но они увидели перед верандой самого гнезда большое и шумное сборище людей.
– Слушай, Оттер, – прошептал Леонард, – мы должны идти к этим господам. Зорко следи за мною, делай то, что буду делать я; держи наготове свое оружие, и если дело дойдет до борьбы, то убей меня, как врага. Пуще всего нам не надо попадаться в плен!
Леонард говорил спокойно, но сердце у него сильно билось. Вблизи от них было сборище всякого сброда: португальцев, арабов, мулатов и черных людей различных племен, каких Леонард никогда еще не видывал при всей своей опытности. Порок и корыстолюбие были написаны на лице у каждого. Это было сборище демонов, притом самых ужасных. Негодяи, большинство которых были уже пьяны, стояли спиной к ним, смотря на веранду, на ступенях которой стоял окруженный группою избранных друзей, одетых в роскошные костюмы, человек, в котором Леонард угадал с первого взгляда дона Перейру, даже если бы Оттер не шепнул ему:
– Смотри, баас, это Желтый дьявол!
Эта замечательная личность, стоявшая здесь во всем своем великолепии, заслуживает более подробного описания. Это был толстый старик лет семидесяти, убеленный почтенными сединами. Его маленькие черные глаза, острые, яркие, но холодные, метались по сторонам, избегая взоров других людей. Желтый цвет лица Перейры оправдывал данное ему прозвище. На его морщинистых щеках кожа отвисла; рот был широк и груб, а жирные пальцы беспрестанно сжимались, как будто хватая деньги. Он был роскошно одет и, подобно своим товарищам, почти пьян.