Страница 11 из 11
Прапорщика сразу заклевали: «Ты сам-то кто такой? На боевые не ходишь». Его хоть не посадили, но куда-то перевели. Это был «залёт» конкретный. Как скрыть такой случай? И присвоили погибшему парню орден Красной Звезды посмертно. Конечно, самого парня было жалко. Мама его, директор школы, потом писала нам письма: «Ребята, напишите, какой подвиг мой сын совершил! В честь него школу хотят назвать». Мы про себя по-солдатски думаем: ничего себе! Такой «чмошник», а в честь него школу называют! Вот ведь как получилось: многих из нас сто раз могли на боевых убить, а мы выжили. А он избегал трудностей, а так всё трагически для него закончилось.
Ещё был один «чмошник». Звали его Андрей. Он писал стихи. Однажды после Афгана мы с друзьями на день ВДВ встречались на ВДНХ. Стою, своих жду. Вижу – стоит какой-то парень, вокруг сгрудились десантники, которые в Афгане не служили. И он так помпезно рассказывает: мы там то-то, то-то, то-то!.. Я слушал, слушал – ну вот не нравится мне, как он рассказывает. И тут я его узнал! «Андрей! Это ты?!.». Он меня увидел – и пулей убежал. Спрашивают меня: «Кто он такой?». – «Неважно».
Он был морально слабый, на боевых не выдержал. Поэтому его оставляли в роте, никуда не брали. И плюс ко всему он за собой не следил: каждый день надо подшиваться – он не подшивается. И вообще не мылся, грязный ходил.
Мы-то сами постоянно себя в порядке содержали, одежду стирали. На улице под умывальником полковым (это трубы метров по двадцать пять длиной с дырками) ложбинка бетонная, по которой вода стекает. Кладёшь туда одежду, замылил и щёткой – ширк-ширк, ширк-ширк. Перевернул – то же самое. Потом щётку помыл и ею сгоняешь мыло с одежды. Постирал, позвал кого-то, вдвоём выкрутили, прогладил руками – и на себя надел. Летом на солнце всё высыхает минут через десять.
А Андрей этот одежду не стирал вообще. Заставляли – бесполезно. Но стихи писал неплохие. Приходят с боевых, дембель ему: «У моей девушки скоро день рождения. Давай что-нибудь такое придумай афганское: война, самолёты-вертолёты, горы, любовь-морковь, жди меня, я скоро вернусь…». Андрей: «Я так не могу!». – «Почему не можешь?». – «Мне нужно особое состояние…». – «А, воображение! Сейчас дам тебе воображение!». И берёт сапог. Андрей: «Всё-всё-всё… Сейчас будет!». И тут же сочиняет необходимые стихи.
Лентяй он был жуткий, засыпал везде. Уже будучи дембелем, я был в наряде по роте, он со мной. Ясное дело, что дневальным по роте дембель не стоит, молодые для этого есть. Прихожу – его нет на тумбочке. А эта тумбочка – в батальоне первая. Приходит командир батальона: «Где дневальный?!.». Я заспанный выбегаю: «Я!». – «Кто дежурный?». – «Я». – «А кто тогда дневальный?». – «В туалет сбежал». – «Почему никого не поставили?». – «Потому что я идиот, наверное…». Надо же было что-то сказать. – «Сам вставай!». Тут у меня всё закипело: между теми, кто ходит на боевые в горы, и теми, кто не ходит, – огромная разница. Вроде всё это ВДВ, но это отличается, как пехота и лётчики. Одни в горах постоянно рискуют, а на броне риска намного меньше. И я на тумбочке должен стоять!..
Я нашёл его: «Ты что, спишь?!.». Он: «Нет, я отдыхаю…». Причём ноль эмоций, спит себе… (Наверное, я точно так же спал, когда заснул на бегу на посту после Кандагара.) Врезал ему каким-то сапогом: «А ну быстро на тумбочку!..». И буквально запинал его в коридор.
Сам я дедовщину не переживал как какую-то катастрофу. Я вполне серьёзно считаю, что хорошо, что она есть. Ведь «деды» заставляли нас поступать правильно. Обычно сам правильно постоянно никто не поступает, это очень тяжело. А тут делать всё правильно тебя заставляют силой! И ты просто вынужден жить не так, как хочется, а так, как надо. Конечно, всякое бывало… Например, дембеля отнимали у молодых все деньги. Единственный дембель, который не отнимал деньги, был мой Умар. Как снайпер я получал пятнадцать чеков в месяц. Он один чек забирал, а четырнадцать оставлял. А другие дембеля деньги забрать у меня не могли – он меня от них защищал.
Помню, как-то собирались они в соседнем модуле, у «химиков». После Кандагара расслабились – сидят, курят… И вдруг меня зовут! Идти туда страшно – неизвестно, что им, обкурившимся, в голову придёт. Прибегаю. Умар: «Видите? Запомните его!». И после этого меня уже не трогали.
Был у нас сержант, который отвечал за продовольствие. Он страшно боялся дембелей, прятался, скрывался от них везде, чтобы его не побили. Поэтому со всеми дембелями организовал хорошие отношения. Они приходят к нему, берут что-нибудь вкусненькое: шпроты, сгущёнку, рыбку. Как-то опять меня дембеля вызывают. Думаю – снова обкурились. Прихожу, вижу – ещё не успели. – «Что надо?». Умар: «Иди к этому, возьми две банки сгущёнки, две пачки печенья, две банки вот этого, вот этого, вот этого…». Я: «А если не даст?». – «Даст!».
Прихожу, говорю: «Слушай, Умар послал. Надо три банки этого, три этого, три этого…». Тот без звука дал. Я лишние банки себе затырил, мы с друзьями их съели. Проходит дня два. Умар сидит с дембелями и мне говорит: «Иди сюда!». Думаю – что-то не так. Чувствую – сейчас врежет. Подхожу… Он: «Ты на днях еду приносил? Приносил. И сколько ты взял банок?». Говорю: «Умар, да что ему эти банки! Взял всего по три. И мы тоже захавали «дэцл!». Он: «Слюшай! Какой маладэц, какой сообразительный! Надо же так додуматься! Свободен!».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.