Страница 19 из 21
Народ со дня на день более ожесточался претерпеваемыми недостатками, уничтожением торговли и прерыванием всякой промышленности; отчаяние скрывалось в глубоком и безмолвном унынии. Восклицание черни на площадях не могли быть вынуждены ни угрозами, ни награждениями: мертвая тишина (эта предвестница бунтов и народных кровопролитий) царствовала повсюду, и французы, опасаясь зантиотских вечерен, в подражание сицилийским[32], перебрались все в цитадель. Они не иначе отлучались оттуда, как принимая все возможные предосторожности, и ходили по городу только большими вооруженными толпами.
Бедствия зантиотов были, конечно, временные, появление русских поставило им конец, но нравственное зло, поселенное на островах французским развратом, могло пустить глубокие корни, если бы Ионические острова остались долее во владении новых своих хозяев. Они вводили везде самый разрушительный образ мыслей, соблазняли невинность, поносили старость, поощряли доносы, осмеивали религию; одним словом, французы проповедовали правила, вовлекшие собственное их отечество в ужасное безначалие. Свойственная им ловкость и любезность развращала особенно нежный пол, которого нравы и обычаи в Занте нимало не отличаются от азиатских. Здесь женщины не показываются вовсе на публике, а когда принуждены выходить по своим делам из дому, надевают маску, в церковь же ходят всегда на хоры, которые все с решетками.
Французы, несмотря на эти предосторожности, нашли средство обольстить многих девиц, с которыми сочетались по республиканскому обряду у дерева вольности, при пляске карманиолы и напеве неблагопристойных куплетов. Между тем как игрища сии совершались на площади при звуке военной музыки и при восклицаниях всего гарнизона в честь новобрачных, родители обольщенных девиц, запершись в своих домах, предавались горести и оплакивали своих детей, как погибших и отпадавших от веры православной.
Пленные французы оставались несколько дней на эскадре. На наших кораблях им оказывали свойственное русским человеколюбие и гостеприимство: женатым офицерам давали места в кают-компании, и все вообще пользовались нашим столом; нижним чинам производилась матросская порция, и их не употребляли ни в какую работу.
Турки не так были вежливы: всех французов, не разбирая чинов (следуя, конечно, французским правилам равенства) сажали они на кубрике, надевали на них кандалы, как на невольников, заставляли мыть корабли и употребляли во всякую черную работу; кормили же их так же худо, как и своих матросов. Какой жестокий переход для образованной, свободной, великой нации от вольности к кандалам, от изобилия – к сухому хлебу, от приятной праздности – к каторжной работе. Они вскоре отправлены были на фрегате «Сошествие Св. Духа» в Патрас, а оттуда при турецком конвое препровождены в Константинополь. Адмирал Ушаков, снисходя на просьбу жителей, дочери которых должны были по несчастью разделять с мужьями своими и малолетними детьми все ужасы плена у турок, позволил 18 семействам отправиться в Анкону, обязав офицеров честным словом не служить против союзных держав до общего замирения.
Освобождение островов Цериго и Занте
[2]
28 сентября (9 октября) 1798 г. Ушаков подошел к о. Цериго (Чериго). В тот же день с фрегатов «Григорий Великия Армении» и «Счастливый» на остров был высажен десант, который занял крепость св. Николая. Французы укрылись в крепости Капсала.
1 (12) октября эта крепость подверглась комбинированной атаке со стороны десанта, трех русских фрегатов и одного авизо. Французы сопротивлялись упорно, но не долго. Подавленный мощью артиллерийского огня и стремительностью атаки, французский гарнизон уже через несколько часов принужден был вывесить белые флаги. Ушаков поставил мягкие условия: французов отпускали «на честное слово» (не сражаться в эту войну против России), и им позволено было выехать в Анкону, занятую тогда французским гарнизоном, или в Марсель.
Здесь Ушаков впервые начал осуществлять план, который он, по-видимому, наметил еще до открытия военных действий. Население (греки по преимуществу) встретило русских с необычайным радушием, и Ушаков своим первым же распоряжением еще усилил эти благожелательные чувства: он объявил, что поручает управление о. Цериго попавшим в его власть лицам «из выборных обществом дворян и из лучших обывателей и граждан, общими голосами признанных способными к управлению народом»[33]. Острову давалось местное самоуправление, причем выборы на первых порах ограничивались двумя классами: дворян и торгового люда (купцов, судовладельцев, домовладельцев).
Конечно, это самоуправление было подчинено верховной власти адмирала Ушакова, но, по обстоятельствам времени и места, самоуправление с правом поддерживать порядок своими силами, с правом иметь собственную полицию, с охраной личности и собственности от возможного в военную пору произвола привело в восхищение островитян.
Чтобы вполне объяснить восторженный прием, которым так обрадован был адмирал Ушаков, нужно вспомнить историческую обстановку, в которой совершалось освобождение Ионических островов от французов русскими моряками.
В самой Франции это были годы крутой крупно-буржуазной реакции, время жестокого гонения на якобинцев. К 1798-1799 гг. уже миновало то время, когда французов с надеждой встречала как освободителей часть (и значительная часть) населения стран, куда они входили победителями. Крутая эволюция, превратившая «войны освобождения» первых светлых времен революции в войны завоевания и ограбления, – эволюция, уже очень заметная в 1796 г., при первом вторжении Бонапарта в Италию, продолжалась все ускоряющимся темпом в течение 1797-1799 гг.
Греки и славяне Ионических островов, итальянское крестьянство Обеих Сицилий и Церковной области, египетские феллахи на берегах Нила жестоко чувствовали суровый военный деспотизм победителей, полнейшее свое бесправие перед французами и ощущали французское завоевание как грабительский захват, потому что в большей или меньшей степени грабеж населения в этих южных странах, занятых французами, практиковался невозбранно. Пресловутый лозунг, брошенный генералом Бонапартом, – «война должна кормить себя сама», – приносил свои плоды.[34] Даже та часть населения, которая в других местах больше всего поддерживала французов, т. е. буржуазия, здесь, на Ионических островах, не оказала им ни малейшей помощи: ведь эти «Венецианские», как их называли, острова, так долго состоявшие в тесной связи с Венецией – богатой торговой республикой, почти никогда не знали угнетения буржуазного класса феодальным дворянством, а от военных постоев, от произвола и грабежа французов именно торговцы в городах страдали в первую очередь. В Калабрии, Апулии, Неаполе положение было иное: если часть крестьянства и городской неимущий класс остались в общем врагами французов, то часть буржуазии («образованный класс») стала на сторону Французской республики. Но несмотря на кратковременность пребывания французов в королевстве Обеих Сицилий, к концу этого пребывания даже и в среде буржуазии успели обнаружиться симптомы недовольства: стали замечать, что французское завоевание имеет в виду интересы не столько итальянской, сколько французской крупной буржуазии. Все это было уже задолго до установления военной диктатуры и полного самодержавия Бонапарта 18 брюмера 1799 г.
Такова была та солидная почва, которая подготовила благоприятное для русских настроение среди части населения сначала на Ионических островах, а потом в Южной Италии. Если же на Ионических островах это благожелательное настроение населения выразилось в столь бурно-восторженных формах, то не следует забывать, под каким террором жило христианское (греческое по преимуществу) население островов. Ведь Ушаков явился тогда, когда могущество Али-паши Янинского на западе Балкан находилось в зените. А о том, что между французами и Али-пашой уже велись переговоры, на островах были осведомлены.
32
Сицилийцы, приведены будучи в ожесточение насильствами французов, сделали в 1282 году тайный заговор, последствием которого было умерщвление вдруг всех французов, находившихся в Сицилии. – Название сицилийских вечерен было дано потому, что первый колокольный удар к вечерням в день Пасхи должен был служить сигналом к началу кровопролития. – Восемь тысяч французов были таким образом истреблены в один и тот же день.
33
ЦГВМА, ф. 119. Канцелярия адм. Ф.Ф. Ушакова, д. 6926, лл. 147-148. Копия. Ср. также цит. соч. Е. Метаксы, стр. 37.
34
Любопытно, что генерал Бонапарт поспешил послать на Ионические острова ученого Арно и неотступно требовал от него, чтобы тот поскорее собрал и отправил в Париж все картины, статуи, драгоценные рукописи, какие только найдет. Арно не успел: русские помешали.