Страница 8 из 9
Осифа Андреевича Силуян встретил у моста. Воевода ехал подле князя Щени, держался в седле степенно, улыбался. Заметив сотника, махнул рукой, подзывая, сказал что-то князю. Тот посмотрел на Силуяна сверху вниз и кивнул приветливо, как старому знакомому.
- Вовремя ты к мостам вышел, спасибо тебе, - придержал коня Даниил Васильевич. - Малость не так получилось, как думали, но всё же... Литваки с испугу решили, что то наш засадный полк, потащили к мостам самопалы да людей на защиту, а мы тут по ним ещё добавили. Вот они и побежали.
Князь дёрнул поводья, поехал дальше, Осиф Андреевич, наоборот, спешился, отстегнул от седла флягу с квасом. Двое стольников спешились следом, бросились помогать, но воевода отстранился: сам.
- Как холоп-то мой? Жив?
- Жив, чего ему будет, - пожал плечами Силуян. - В ложбине он, с лошадьми. Недалече здесь. Позвать?
- Успеется. - Осиф Андреевич откупорил флягу, глотнул. Снова пахнуло земляникой и мятой - щедро пахнуло, будто и в самом деле Тихвинскя подошла - и как и в прошлый раз жадничать не стал. - На-ко вот, испей. Горло-то поди иссохлось.
Дождавшись, когда Силуян напьётся, Осиф Андреевич сказал:
- Ныне поедешь в Москву, повезёшь государю грамоту о нашей победе. К вечеру подходи к шатру большого воеводы, там тебе грамоту и вручим. Да людей с собою возьми, - и видя отразившееся на лице Силуяна нетерпение, отмахнулся. - Знаю-знаю, не сотник ты боле... Отныне при мне будешь, стольником. А то мне двух-то мало, вот третьим станешь. А каково служить у меня - его спроси.
Осиф Андреевич кивнул на ближнего стольника. Силуян узнал в нём ночного гостя, что приходил звать его к воеводам. Тот стоял, заложив тяжёлые ладони за пояс; кольчуга уже не блестела, как в свете костра - отдавала серостью, а в двух местах и вовсе разошлась, видимо, от сабельных ударов. Отчаянно дрался стольник, себя не жалел.
- То Хабар, сын боярина Василия Образца. Покудова дорожки ваши не разойдутся, вместе будете. - Осиф Андреевич поднялся в седло и ткнул в Силуяна пальцем. - Так не забудь: к вечеру. И холопа мне верни.
Своих доглядчиков Силуян нашёл возле второго моста. Туда сносили убитых и раненых. Убитых хоронили тут же, раненых обмывали, перевязывали, укладывали на телеги. Митрохины посошные, те, кто выжил, подводили под мост новые опоры. Неподалёку стояли Тимоха и рыжий. Коська сидел в стороне, плакал. Спрашивать с него что-то было напрасно, поэтому Силуян повернулся к Тимохе. Тот сразу указал пальцем себе за спину:
- Ганька вона лежит. Живой исшо, но помрёт вскоре. Мы уж с рыжим могилку выкопали. А Ваньшу Ухова покудова не нашли. Люди из посошной сотни сказывали, что ево у моста выбили, коды литвины из пищалей пулять начали. Може в реку упал?
Силуян подошёл к Ганьке. Тот дышал тяжело, грудь вздымалась высоко и часто, изо рта выходили розовые пузыри. Цепкий взгляд ухватил тонкую прореху под рёбрами; не иначе кончаром ударили, после таких ударов не встают. Удивительно, что до сих пор жив.
- Ты это... - хотел сказать что-то ободряющее, дескать, всё ещё образуется, но слова вдруг куда-то канули, да и не нужны были сейчас слова. - Понимаешь...
Ганька моргнул: понимаю, и позвал тихо:
- Коська...
Коська нехотя встал, стёр грязной ладонью слёзы со щёк. На скулах остались серые разводы; Силуяну показалось - паутина, или нет - морщины, старческие морщины. У молодых такие появляются, когда в душе надлом случается.
- Ну чё, Коська, кого на буевище... - Ганька задохнулся от боли, сжал губы. Подождал немного, переводя дыхание, прошептал. - Скорее...
- Что? - не понял Коська.
- Помереть...
- Глупость бормочешь. Чево ты? Не гневи Господа.
В стороне громыхнуло, громко, но не как из самопалов; на закатной стороне наливались мутью кучевые облака, сгоняли с небес устоявшуюся синеву. Гроза. Или дождь. Не ко времени это, снова дороги развезёт. Ганька потянулся глазами к облакам, силился сказать что-то, но не сказал. Умер.
Коська судорожно вздохнул, достал из-за гашника две деньги, протянул Тимохе.
- На.
Тимоха провёл ладонью по лицу Ганьки, положил на глазницы тусклые медяки. Перекрестился, прошептал молитву и кивнул рыжему:
- Взяли.
Рыжий ухватил Ганьку за ноги, Тимоха сунул руки под мышки; осторожно, будто боясь разбудить, положили в могилу. Закидали землёй, утёрли вспотевшие лбы. Силуян с силой воткнул в земляной холмик сколоченный крест, надавил на перекладину всем телом, чтоб вошел глубже - похоронили.
Тимоха шмыгнул носом, спросил:
- Ваньшу-то где искать будем? Схоронить бы тоже...
- Да сейчас разве найдёшь. Может иной кто схоронит.
Курицына тоже не нашли, только шишак, украшенный по кайме позолотой, валялся, помятый, у самого берега. Видно, и вправду сгинул сотник. И хоть скверный человечишко был, а всё одно жаль. Жаль. Ну да земля ему пухом.
Всё поле вдоль по Тросне заросло крестами. Хоронили без гробов, оборачивали тела рогожей и закапывали. Торопились, чтобы успеть до дождя. Старый поп в полинявшей рясе ходил вдоль могилок, махал кадилом, отпевал всех убиенных разом: и русских, и литваков, те, поди, тоже православные. Телеги с ранеными направляли по новому мосту в сторону Миткова и дальше заводили на дорогобужскую дорогу. Туда же повели плоняников и обоз с захваченным добром.
Силуян вздохнул, посмотрел на рыжего.
- Собирайся, - и Коське с Тимохой. - Тоже собирайтесь. Будет с нас покудова рати, ныне служить будем подле Осифа Андреевича, а как дале случится - увидим.
Оседлали коней, закинули в сёдла тяжёлые тегиляи; сами садиться не стали, повели коней в поводу. У моста пристали к отходящим за Тросну сотням большого полка - всё одно по пути. Шли молча, раздражённо отмахиваясь от поднятой пыли. Может и в самом деле дождь пойдёт? - сейчас он в самый раз будет: и пыль прибьёт, и освежит. А дороги... дороги для всех одинаковые, главное не сбиться, а там как бог на душу положит.
Пояснительный словарь:
Буевище - кладбище.
Вгорские, вгорский, угорский - венгерский.
Вежа - башня.
Вороп - разбой, грабёж, нападение, разведка. Наворопник - разведчик.
Голомень - плоскость клинка.
Грунт - пашня, пахотные земли.
Десна, десница - право, правая.
Дети боярские - военное сословие Московской Руси; получали на время несения службы поместья - участки земли и ежегодное денежное и кормовое довольствие.
Жолнеры - польская наёмная пехота.
Кончар - холодное оружие; прямой длинный тонкий меч колющего типа, обладавший большой пробивной силой.
Красавка - русское название белладонны. Другие названия: красуха, бешеница, волчья ягода.
Литва, литваки - обобщённое наименование жителей Великого княжества литовского.
Намёт - аллюр, галоп.
Находник - пришелец, беженец.
Оскепище - древко копья.
Ошую - налево, соотв. шуйца - левая.
Перелаз - брод.
Пешцы - пешая рать, пехота.
Пищаль - возможно, от польского pistula - "дудка". Вес вместе с колодой 50-120 кг. Заряжали с казённой части свинцовой пулей либо куском железа, дальность выстрела 200-300 метров.
Полевать - вести бой на открытой местности, в поле.
Посошная рать - ополчение, набиравшееся из числа тяглового населения; использовались для несения караульной службы, инженерных работ, штурма вражеских крепостей и пр.
Прапор - небольшое знамя с длинными хвостами, родовой боярский знак.
Путлище - ремень, на котором стремя крепиться к седлу. Не смотря на устойчивое выражение, брались именно за путлище, а не за стремя.
Пятигорцы - панцирная конница в Литве, набирались из литовской шляхты и осевших в Литве татар. Вооружение - рогатины, сабли, чеканы, сложносоставной лук, пистолеты, кольчуга, мисюрки. В равной степени использовались для ведения рукопашного боя и в качестве застрельщиков.
Ратища - вид копья. Длина составляла около пяти аршин (примерно 3,5 м.), древко обычно окрашивали в чёрный или красный цвет.