Страница 3 из 13
Такое смиренное рассуждение старицы было тем более трогательно, что она сподобилась быть матерью истинного служителя Божия, да и сама украсила жизнь свою монашеским чином, получив данное ей от сына имя преподобного Авраамия Чухломского, ее родного с детства покровителя и чудотворца.
Батюшка родился 28 мая 1884 года, в Духов день. «Только начали утром к обедне звонить, – рассказывала потом сама матушка Авраамия, – отец Агафон и родился. Часов 8 утра было, наверное». Не случаен был этот чудный день и час появления на свет отца нашего. Соделал его Господь и богато напитал дарами Святаго Духа, и самого сотворил живым сосудом благодати. Сам батюшка всю свою жизнь благоговейно чтил этот день и всегда считал Духов день днем своего рождения.
О детстве и отрочестве маленького Саши немного осталось свидетельств. Был он вдумчивым, очень деловитым мальчиком и, по словам своей матери, даже приезжая гостить на лето к родителям, успевал поделать для дома полочки, шкафчики и прочие хозяйственные вещи. Печать серьезности и какой-то особой тихости лежала на всем облике маленького Александра. Подлинно, думалось, глядя на него, что «от чрева матери Бог был его покровитель». Однако мальчик не лишен был и детской резвости, о чем свидетельствуют некоторые надписи на его школьных книгах. Так, однажды при переходе из класса в класс Саша с удовольствием пишет на своем дневнике: «Прощай, прощай, прощай до следующего года!» Осталось и еще в памяти знавших батюшку, как иногда он любил прибежать к своей мамаше, прося чего-нибудь сладкого, и быстро проговорить: «Закусить, кусить, кусить!»
Но вообще маленькому Александру мало пришлось жить со своими родителями, так как уже 10 лет он должен был уехать в Солигалич для поступления в Духовное училище. Сам батюшка говорил потом, что ему не пришлось привыкать к родителям и что, может быть, поэтому он всегда ровно, с почтением, но без особого пристрастия относился к ним. С любовью проводили родители своего единственного сына на учение в чужой город, благословив небольшой иконой Смоленской Божией Матери. «Дар и благословение родителей, – читаем мы на обратной стороне иконки, – перед началом учения в Солигаличском Духовном училище в 1894 году 23 сентября». Горько плакал Саша, уезжая на незнакомую ему жизнь из-под родительского крова в чужие люди.
По окончании училища Александр поступил в Костромскую Духовную семинарию. К этим годам относятся воспоминания батюшки о том, как он ходил в Костромской собор, где Успенским постом нараспев служился акафист Успению Божией Матери. Мотив заключительного стиха: «Радуйся, Обрадованная, во Успении Твоем нас не оставляющая», – батюшка любил напевать и потом, причем всегда говорил, что до последних дней помнит этот мотив, помнит и некоторые выражения из акафиста. «Трудный акафист этот», – говаривал он, и, стоя в уголке своей кельи, с глубоким чувством следил за чтением акафиста, подсказывая своим келейным отдельные стихи икосов: «Радуйся, обратившая в веру Афониево неверие… Радуйся, одре Царя Великого, вещанный Соломоном».
В бытность свою в Костроме батюшка очень чтил местную святыню – Феодоровскую икону Божией Матери, сохранив благоговейное почитание ее во все дни своей жизни. Позднее он просил даже изобразить эту икону на одном из приготовленных для него складней, где хотел почтить все дорогие его сердцу святыни. Среди старых тетрадей батюшки сохранился и тщательно переписанный тропарь в честь Феодоровской иконы Божией Матери, служащий выражением его глубокой веры к чтимому образу: «Пришествием честныя Твоея иконы, Богоотроковице, обрадованный днесь богохранимый град Кострома, якоже древний Израиль к кивоту Завета, притекает ко изображению лика Твоего…»
Так проходили годы костромской жизни; курс учения в Духовной семинарии подходил к концу. 18 лет Александр Александрович окончил семинарию и в начале 1903 года находился в Чух л оме с родителями, готовясь учиться дальше. В марте этого года он выправил формулярный список своего отца, необходимый для поступления в учебное заведение. У Александра Александровича не было желания оставаться с семинарским образованием, как он сам позднее о себе говорил, ему хотелось поступить в Казанский ветеринарный институт. Возможно, что провинция, в которой жил юноша, вместе с теми городами, в которых он учился, были тесны для его души. Хотелось повидать более широкий Божий мир, раскрыть ему навстречу свои молодые, еще неиспытанные силы, или – что то же, по Соломону, – поискать премудрости от юности своея (Прем 8:2).
Известно об этих годах Александра Александровича, что он любил музыку, сам учился и играл на скрипке. Любовь к музыке сохранилась у батюшки и в зрелые годы. Чутко вслушивался он в церковные песнопения, различая истинно художественные мелодии от того, что не имело ценности. Так, он высоко ценил музыку в стихирах апостолам Петру и Павлу, «Блажен муж» Зосимовского напева, кондак святителю Петру и многие другие.
Кроме того, в годы своей юности Александр Александрович очень любил заниматься и астрономией, много читал Фламмариона и потом знал многие созвездия; особенно же любил он поминать созвездие Ориона, упоминаемое в Паремиях Постной Триоди, и толковал, как его среди других звезд на небе разыскивать. «Орйон и все украшение небесное…», – скажет, бывало, батюшка и голосом покажет, как правильно по-славянски надо делать ударение на слове Орион.
К осени 1903 года, на 20-м году своей жизни Александр Александрович был зачислен в число студентов Казанского ветеринарного института.
II. Жизнь в Казани
…Премудрости же не одолеет злоба… Сию возлюбих и поисках от юности моея, и взысках невесту привести себе, и любитель бых красоты ея.
Приехав в Казань, вновь зачисленный студент поселился в комнатке неподалеку от ветеринарного института и начал с добросовестностью постигать курс преподаваемых наук.
В то время неподалеку от Казани, в Седмиезерной пустыни подвизался известный своей духовной жизнью и опытным руководством старец схиархимандрит Гавриил. Вокруг него собралось большое общество уже возрастающих в духовной жизни пастырей, его мудрыми советами окормлялись настоятельницы монастырей, имелся и сосредоточенный вокруг батюшки Гавриила кружок церковной молодежи. К последнему и примкнул молодой студент ветеринарного института, учась одновременно с мирской мудростью горнему мудрованию. Жажда любви к Богу, возникшая в сердце Александра Александровича за период костромской жизни, теперь нашла свое удовлетворение, сердце его открылось навстречу свежей, живой Божественной струе.
Средоточием, к которому стремилась его душа, был Спасский мужской монастырь, настоятель которого архимандрит Варсонофий, духовный сын батюшки Гавриила, был первым наставником юного ревнителя благочестия. Там, у мощей святителей Гурия и Варсонофия, Александр Александрович простаивал многие часы, забывая себя, забывая всех окружающих. Во время одной такой усердной молитвы за длинной монастырской службой у него была похищена снятая шинель, только что сделанная ему родителями. Так как ветеринарный институт и домик, где жил Александр Александрович, помещались от Спасского монастыря на противоположном конце города, то на Страстную неделю, чтоб насладиться церковной службой, он временно переезжал в номер гостиницы рядом со Спасским монастырем. Обычно же на праздничные и другие службы Александр Александрович ходил пешком через весь город, в полчаса одолевая значительное пространство.
Здесь-то, в Казани, и были посеяны в душу молодого студента мысли об особом образе жизни, отличном от того, к чему его готовил институт, мысли о подвигах поста и молитвы, мысли о монашестве. С особой любовью притекал он к мощам святителя Варсонофия, чудотворца Казанского, поверяя ему свои еще не вполне оформившиеся надежды, желания, упования…
От этого периода казанской жизни батюшки осталась часть его дневника, по которому можно судить, что волновало и заботило тогда душу слушателя ветеринарного института. В 1904 году, достигая 20 лет своей жизни, Александр Александрович часто делал в своем дневнике разбор читаемого им дневного Евангелия, обычно прилагая прочитанное к самому себе. Так, 23 мая 1904 года он пишет: «Господь сказал: итак всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф 10:32)[5].
5
Здесь и далее подчеркнутое отцом Игнатием выделено курсивом.