Страница 95 из 98
Мой муж -- реалист по характеру, и не принадлежал к числу тех, кто считал такую деятельность просто безответственным беспричинным преследованием со стороны Госдепартамента.
Актер в душе, он куда лучше других осознавал тайный и опасный характер борьбы в мире и необходимость принятия в связи с этим надежных оборонительных мер; предательство по-прежнему существовало, его не вырвать с корнем, и он считал весьма легковерными тех его друзей и знакомых, которые либо на самом деле полагали, либо притворялись, что это не так. Его только настораживала расплывчатость самого термина, его пределы, и от этого ему становилось не по себе. Его учили, во время продолжительной службы в Европе, признавать в равной степени как вину, так и невиновность, и все это вылилось в привычку всегда относиться терпимо к разнообразию политических взглядов, но он не мог не знать, что и начальство в результате будет считать его дипломатом старомодным, недостаточно суровым и принципиальным.
Теперь он по обыкновению постоянно советовался со мной по поводу всех получаемых им приглашений, с тем, чтобы по моей рекомендации избежать даже самого поверхностного, "шапочного" общения с такими людьми, которые могли бы его дискредитировать в глазах других. Хотя это необходимая процедура, согласитесь, она неприятна и сильно действует на нервы.
Чтобы действительно получать удовольствие от пребывания в обществе, требовались какие-то особые, привлекательные качества, но они, если и были раньше, вообще исчезли за последний год. Одно дело судить о достоинствах своих коллег и обращающихся к нему за визой или паспортом людей с профессиональной точки зрения дипломата, но совершенно другое -подвергаться принуждению по самым незначительным случаям и высказывать свое мнение о политике, осмотрительном поведении, грядущей потенциальной немилости в компании случайно встреченных собутыльников или туристов в баре.
Размышления Джона прервал приход Трента. Трент был исполнительным директором американской нефтяной компании, и у него в городе был свой офис. Крупный, с приятным мягким голосом человек, родом из штата Иллинойс, чуть старше моего мужа. Они время от времени вместе играли в гольф, и Джон считал его своим другом. Муж поднялся, обменялся с ним рукопожатиями, пригласил сесть на стул напротив. Они поговорили о чем-то, совсем посторонних вещах, и только после этого Трент приступил к делу, которое заставило его прийти сюда, в консульство.
-- Мне нужно с тобой посоветоваться,-- сказал Трент. Вид у него был не из лучших, и он чувствовал себя не в своей тарелке, ерзал на стуле, что, в общем-то, было не свойственно этому бизнесмену.
-- Ты больше разбираешься в таких делах, тебе лучше, чем мне, известно, что происходит в мире. Я торчу здесь уже довольно долго. Каждую неделю я читаю журналы, которые мне присылают из Америки, но из них очень трудно понять, насколько на самом деле серьезна та или иная возникающая ситуация. Я, Джон, столкнулся с одной проблемой.
-- В чем она заключается? -- спросил муж.
Трент явно колебался, не зная, что ответить, вытащил сигару, откусил ее кончик, отправил, незажженную, в рот.
-- Ну,-- наконец вымолвил он, сконфуженно улыбаясь.-- Однажды мне предложили вступить в Коммунистическую партию.
-- Что такое? -- удивленно спросил муж. Трент, этот крупный тщеславный, удачливый исполнительный директор, бизнесмен, в дорогом костюме, с аккуратно приглаженными седыми волосами. Его никак нельзя было принять за кого-то другого. И вдруг??!
-- Я говорю, мне предложили вступить в Коммунистическую партию,-повторил Трент.
-- Когда? -- спросил его муж.
-- Это было в 1932 году,-- ответил Трент.-- Когда я учился в Чикагском университете.
-- На самом деле? -- озадаченно спросил мой муж, не совсем понимая, чего же хотел от него Трент.
-- Ну и что мне делать? -- спросил Трент.
-- Ты вступил? -- спросил муж.
-- Нет, не вступил,-- признался бизнесмен.-- Хотя не скрою, я долго размышлял над этим.
-- В таком случае, я не вижу здесь никакой проблемы,-- сказал муж.
-- Тот человек, который сделал мне такое предложение,-- продолжал Трент,-- был преподавателем. На экономическом факультете. Один из тех молодых людей в твидовых пиджаках, которые побывали в России. Он обычно приглашал способных студентов к себе домой выпить пива, потрепаться, как правило, раз в неделю, и мы разговаривали обо всем на свете: о сексе, политике, и нам казалось, что мы такие умные, интеллигентные -- хоть куда. В те дни он был отчаянным парнем...
-- На самом деле? -- все еще удивленно, не веря своим ушам, переспрашивал его мой муж.
-- Ну,-- продолжал Трент,-- я вижу, чем сейчас занимаются эти комитеты,-- колледжами,-- и вот не знаю, должен ли я сообщить им его имя.
Сейчас мой муж решил быть настороже. Он вдруг вспомнил, что не очень хорошо знает этого Трента, несмотря на их встречи по вечерам на площадке для гольфа. Он, взяв карандаш, пододвинул к себе блокнот.
-- Его имя? -- спросил он.
-- Нет, нет,-- всполошился Трент,-- я не хочу вас в это втягивать. Я до конца сам не уверен, стоит ли мне самому вмешиваться.
-- Где этот человек сейчас?
-- Не знаю,-- ответил Трент.-- В Чикаго он уже не живет. Я переписывался с ним несколько лет, до того момента, когда все это выплыло наружу. Насколько я знаю, он либо уже умер, либо где-то занимается йогой.
-- Скажи, только поточнее,-- с некоторым раздражением, довольно резко, спросил его мой муж,-- что тебе нужно от меня?
-- Только твое мнение,-- не моргнув глазом, ответил он.-- Ну, помочь, что ли, мне принять нужное решение.
-- Сообщи в комитет его имя.
-- Ну, знаешь ли,-- неуверенно протянул Трент.-- Нужно прежде как следует подумать. Мы ведь были с ним хорошими друзьями, я часто думал о нем, и такой шаг с моей стороны может ему сильно повредить, к тому же это было все так давно, лет двадцать назад...
-- Ты пришел ко мне просить совета,-- твердо сказал мой муж.-- Так вот он -- сообщи его имя в комитет.
В этот момент дверь отворилась, и без стука вошел консул. Его никто не ожидал всего через два дня, и мой муж, вполне естественно, очень удивился.
-- Ах, простите, я не знал, что у вас посетитель,-- извинился консул.-Как только освободитесь, прошу вас зайти ко мне.