Страница 76 из 98
Глеб снова запустил программу, чтобы туда вошел Николай Петрович, чтобы он вывел Германа в реальность. Он-то знает, что делать. Не нужно им мешать. На кого бы они ни работали, но только они и могут совершить невозможное!
И теперь мне предельно ясно, почему люди от этих путешествий сходят с ума. Их время пребывания там заканчивается, и срабатывает некий принудительный механизм переноса в нашу реальность. Сходят с ума именно оттого, что боль зашкаливает за мыслимые человеческие рамки. Как ее терпят солдаты – пока не понятно. Может быть, они знали, что в нужное время нужно быть в определенной безопасной точке сбора и там их не «накрывало»?
Как бы ни было, но нельзя входить в воду, нельзя кричать и привлекать к себе внимание. Кто знает, что это, вообще, за река?
Тем временем над Германом появилось свечение, а потом прямо над его головой вспыхнул настоящий огненный шар.
И тут Гера разжал руки, поднял голову, разогнулся и встал. Казалось, что он поглощает пламя шара всем своим телом.
Господи, да что же это? Такого не может быть, так не бывает!
– Он слышит нас, Николай Петрович. Он в зоне доступа. – голос Глеба несся из ниоткуда. – Я начинаю.
– Давай, сынок. – голос генерала был бодрым и спокойным.
Раздался хлопок, и возле Германа возник Николай Петрович.
Гера отскочил в сторону:
– Вы тоже мне снитесь?
– А кто еще?
– Да вон же Лера на том берегу.
–Где? – генерал посмотрел на меня и подмигнул. – Я никого не вижу… Как твоя голова?
– Спасибо, вашими молитвами. Но откуда вы знаете?
– Ну, не один Йешуа фокусы умел показывать.
– Так вы и есть хозяин пещеры?
– Нет, я просто умею гулять по воде. Не хочешь попробовать?
– Я не умею плавать. – Гера сразу набычился, как это он делал всегда, когда думал, что над ним смеются.
Николай Петрович сделал пять шагов по поверхности реки и оглянулся:
– Ну же, в конечном счете, здесь не глубоко. Провалишься по колено – не велика беда, а не попробуешь, всю жизнь жалеть будешь.
Внезапно я поняла, что делает наш старичок.
Это же Стикс – река, разделяющая миры мертвых и живых. Геру занесло на ту сторону, но он там чужой. И Харон в обратную сторону людей не перевозит. А вот Николай Петрович может перевести Геру по воде на этот берег. Вплавь, наверное, нельзя. Кто-нибудь непременно должен спать в омуте реки: крокодилы или спруты – некие стражи, пожирающий всех беглецов.
А здесь, на этом берегу, – начало пограничного измененного сознания, и из него вернуть человека без боли может любой иллюзионист. Наверное…
– Я тебе не верю. У тебя внешность служителя темных культов. – Гера упорствовал. Он явно был напуган.
– Ты про бороду? Не у всех она лопатой растет. А если ты считаешь меня поклонником Сатаны, так знай, что Пан, образ которого был положен в основу мифа о дьяволе, был умышленно оболган христианскими проповедниками. – генерал чихнул. – Он был полубогом, таким же, как и Минотавр. Получеловек, полузверь – еще не значит антихрист. А вот кентавров почему-то не преследовали. В Египте же полулюди стояли во главе божественной иерархии. Собственно, они все вовсе не мутанты, а сверхлюди. Но признать это трудно. Им легче поклониться или объявить их врагами рода человеческого, нежели просто жить с ними в мире и научиться от них чему-нибудь хорошему. Собственно, разве ты сам не ощущаешь, как иногда в тебе самом просыпаются совершено не человеческие инстинкты и желания?
– Я никого не хочу убивать! – процедил Герман.
Николай Петрович захохотал:
– Это только звери убивают от голода, а люди – и ради удовольствия. Боги создают миры, но уничтожают их опять же именно люди. Под инстинктами я подразумевал именно то, что заложено в семантике слова: желание бегать и догонять, летать и ловить, бороться и побеждать, защищаться и защищать. В общем, жить, а не бояться. Ну же, или ты трус? Как же тогда ты собрался быть писателем: вдруг твои герои оживут, что тогда будешь делать? Убегать от тех, кого сам же и придумал?
Герман колебался:
– Вспомнил, я видел тебя там, в реальной жизни. Мы шли к Лериным родителям и столкнулись нос к носу. А потом ты появился на остановке, хотя ведь шел нам навстречу, следовательно – в другую сторону. Ты следил за мной, тебе было нужно, чтобы я попал в этот странный мир. Это ты и есть – Великий Инквизитор. Что тебе стоит поменять внешность? Однако ты решил остаться узнаваемым. Интересно, почему?
– Может быть, потому, что я ничего не боюсь?
Гера помотал головой. Было видно, как в нем борются осторожность и гордыня.
– Ладно, я согласен. – и Герман смело ступил в воду, но тут же провалился по щиколотку.
Николай Петрович помрачнел:
– Ладно, оставайся здесь. Мне придется забрать с собой электронную рукопись твоего романа и отдать ее другому, более смелому автору. Я, собственно, пришел, чтобы вывести тебя в реальность автором бестселлера… Но, раз такое дело, раз в тебе нет смелости, у меня нет иного выбора, как призвать вместо тебя другого.
– Стой! – Гера разволновался не на шутку. – Ты ведь шутишь?
– Отнюдь. – в руке Николая Петровича появился Герин ноутбук. – Знаешь, что бывает при соединении работающих микросхем и большого количества воды? Замыкание. Сгорает материнская плата, процессор, северный и южный порты, иногда, в исключительных случаях, как у нас с тобой, сыпется жесткий диск. Локальный конец света для отдельно взятого «ноута».
– Николай Петрович подкинул ноутбук высоко вверх и демонстративно отвернулся.
– Нет!!! – завопил Гера и прыгнул спасать свое сокровище.
Я поняла, что сейчас произойдет: даже если он схватит свою адскую машинку, то все равно, провалится под воду. И все его геройство окажется бесполезным.
Но произошло чудо. Гера на животе пролетел по водной глади, точно по паркету, схватил ноут, и остался лежать на поверхности.
Николай Петрович повернулся к Гере.
– Ну что: мир? – генерал протянул руку.
Герман, все еще удерживая на вытянутой руке «ноут», воспользовался помощью, встал:
– Невероятно. Но так не бывает.
– Возможно. – пожал плечами Николай Петрович. – Никто искренне не верит в существование муз, их считают выдумкой поэтов. Никто и слушать не захочет, что ты, Герман, написал роман в ином мире. Этого тоже не может быть. Может просто принять все, как есть?
– Но ведь я еще не закончил работу.
– Кто тебе мешает завершить ее в привычном мире?
– Но… Но… Ведь это все придумал не я. Образы, герои, сюжетные линии – это все не мое.
– Скромность похвальна. – Николай Петрович шел на мой берег, увлекая Германа за собой. – Но, насколько я понимаю, там, где ты оказался, никого не было.
– Да, но… На меня накатывало то ли вдохновение, то ли забвение. А первую главу я вообще не набивал на компьютере. Она появилась сама, из моих сновидений.
– У бога нет других рук, кроме наших, Герман. Ты страстно мечтал написать роман, который будут читать миллионы. Мы помогли тебе исполнить мечту, но никто за тебя ничего не делал. – генерал мягко увлекал Геру на мой берег. – Да, мы перенесли тебя в другой мир. Но это ты сам корпел над рукописью. Это ты выдумал и титулы, и чудеса и даже то, что существовал некий щит, состоящий ныне из трех живых частей, мечтающих соединиться.
Герман недоверчиво хмыкнул.
– Простой обыватель никогда бы не придумал такого. Люди считают, что если щит разбит, то части его никогда ни во что не превращаются, не обладают волей и разумом, не могут влиять на развитие человеческой культуры. – продолжал Николай Петрович. – Все будут уверены, что обломки великих артефактов всегда хранятся в самых труднодоступных частях света: в жерле действующего вулкана, в сердце Антарктики, под тоннами льда и на дне океана, в центре Бермудского треугольника… Ты сам нарушил традиции и устои. Никто не помогал тебе развенчать старые мифы и создавать свои собственные. Более того, именно сейчас ты в одном шаге от того, чтобы самому превратиться в миф. Я думаю, мы пришли за тобой вовремя. Дописать последнюю главу ты можешь и без особых условий. Все в твоей голове, а ведь ты ее выносишь обратно в реальность…