Страница 64 из 98
– Ну, как же! – продавец говорил уверенно. – Про новинки, я молчу, но неужели вы не знаете классику: «Руки вверх, мистер гремлин», «Холод Малиогонта», «Пять дней мимикрии»? Говорить о свердловской школе не приходится, но почитать приятно.
– Ладно, дай что-нибудь, – лишь бы не совсем туфта.
Продавец внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь заглянуть в душу, и совершенно неожиданно протянул свежий том Дина Кунца.
Я удивился: как продавцы книг чувствуют людей? Или это книги сами тянуться ко мне? Ведь мы говорили о фантастике, а не мистике. О российской литературе, а не о переводной. Как он догадался о ходе моих мыслей?
Предложи он переводы Папюса, обманывающего мир, потому что его самого обвели округ пальца, я бы, наверное, даже обиделся. А так он попал в самую точку.
Конечно, ничего нового для себя я здесь найти не мог. Но мне всегда было приятно следить за тем, как непосвященные рядятся в наши одежды, как они неожиданно, даже для самих себя, так близко подходят к настоящим тайнам мироздания, что вдруг начинаешь сомневаться, не входят ли они в какую-нибудь Ложу?
В этом гадании: знает писатель что-то или нет – есть удовольствие, получаемое от хорошего детектива.
Конечно, в девяноста случаях из ста – писатели вечно срезаются и прокалываются совершенно в незначительных деталях. Но обычные-то люди разницы не чувствуют.
Более того, если после прочтения романа мы не можем определить, действительно ли перед нами профессиональный искусный лжец или просто неудачник-волшебник, пытающийся отомстить нам раскрытием великих тайн, то ведь приходится проверять человека. А это всегда неприятно. Отвратительно пытать одаренных людей. Они ведь не понимают, о чем идет речь, но все чувствуют на уровне эмоций, и от этого как-то неуютно.
Все силовые структуры находятся не только под нашим контролем, но и наводнены шпионами всех мастей. Магическая разведка опаснее гражданской. И потому забавные ляпы, допущенные Магистратом, мы не скрываем, а поворачиваем смешной стороной и пускаем в мир анекдотами.
Та же байка Евгения Лукина о майоре КГБ, поучающего с любовью описывать собак, а не кошек, она ведь правдива. Надоело одному из наших сотрудников с дебилами дело иметь. И ведь он не открыл Лукину никаких тайн, просто увидел перед собой гения, и, между прочим, спас его от вызова к непосвященным сотрудникам Комитета.
Таких проверок всегда было много. Меня в студенческие годы также вычислили, причем это были сотрудники так называемого «Шестого Отдела», того самого, что боролся с организованной преступностью. Внедренные в него люди нашего Ордена собирали сведения о магических способностях и талантах лидеров этих самых группировок.
В общем, во время перестрелки пьяных «шестерок» в баре, в котором я коротал ночь и запивал пивом собственное горе, они ворвались в масках, повязали двоих и почему-то меня.
Майор, к которому меня привели, подмигнул:
– Все-то мы про тебя знаем, Левушка.
– Да я тут ни при чем! – я помню, как рубашка в тот миг прилипла к стене. – Я просто студент. Криминал – это не мое. Я там оказался, потому что мне девушка отказала. А я жениться хотел.
– Знаем, Левушка, знаем. Считай, что ты вытянул счастливый билет, раз вляпался именно в эту историю, иначе пришлось бы ждать еще какое-то время. – майор достал из стола пухлое личное дело, положив его передо мной.
А в папке оказались мои фотографии, когда я пытался практиковать Агни-йогу. Увидеть себя в позе Лотоса в комнате с наглухо закрытыми шторами – это пробирает. Мало того, что они про меня собрали целое досье, так еще и интерес к религии – не лучшая рекомендация.
Вот тут-то и выяснилось, что я обладаю магическими способностями. И мне предложили служить людям, а не издыхающему советскому государству. Страшно было такое слышать от людей в погонах…
А с книгами вот что интересно: когда убеждаешься, что их пишет скрытый маг, не подозревающий о своей силе, не знающий ни одного обряда, он становится таким же симпатичным, как и просто талантливый автор. И читать таких людей впоследствии – одно удовольствие…
Я купил-таки томик Дина Кунца, и отправился к выходу.
В квартале от перекрестка должна ждать машина. Она доставит меня на место. Но я прекрасно понимал: либо на соседних крышах сидят стрелки, либо машина заминирована.
Дважды ошибаются только глупцы. Если только меня не хотели просто запугать.
Возможно ведь, также, что никто, кроме меня, не сможет прочитать эту книгу и остаться в живых. Тогда заговорщики будут и дальше запугивать, ведь никто не хочет потерять свой единственный шанс вырваться из тени в мировые лидеры.
Кто бы ни манипулировал сейчас мной, он слабее духом. Сам он боится читать книгу, так же, как отчаянно трусят все мои помощники. Он страшится книги гораздо сильнее меня!
Как в свое время сказал Марк Пруст: «Книга – это большое кладбище, где на многих плитах уже не прочесть стертые имена». Для них – «Некрономикон» – погост.
Но я ехал на встречу с живой книгой, внутри которой не только кладбище мертвых слов, но и осязаемая яростная пульсация бытия.
Опять же: нам предопределено встретиться! Сейчас меня просто нельзя убить. Временно я абсолютно бессмертен.
Зачем я купил бесполезный том Кунца? Почему потерял логическое объяснение своих действий? Зачем закрыл путь разума и выпустил в мир одну лишь интуицию?
Возможно, живую книгу нельзя читать, повинуясь соображениям воли и разума, но можно с ней подружиться, понять текст именно на уровне эмоций, не вдаваясь в разгадку почти стертых надписей на могильниках этих страниц?
Я свернул дворами, прошел мимо гаражей и помойки, сел на качели, установленные на детской площадке. Недавно здесь на лавочках кутили студенты: пустые пивные бутылки стояли ровными аккуратными рядами.
Взрослые люди на качелях не катаются. Это привилегия детей, романтиков и влюбленных. Меня не станут здесь искать.
Все великие люди обычно прячутся и отсиживаются после любого покушения на их жизнь, чтобы никто не видел, как трясутся их руки. Только все забывают о том, что сложнее всего найти именно то, что у всех на виду. Мне ни к чему укрываться в переулках и трущобах, ибо именно их сейчас и просматривают враги и друзья. А здесь у меня есть пара минут, чтобы привести мысли в порядок и принять решение.
Итак, раз не последовал второй удар, то, скорее всего, меня пытаются именно запугать. Вопрос: для чего? Возможно, это проверка: подхожу ли я на роль мирового правителя. Но предпринять это может лишь существо, которое сильнее обеих половинок моей души. Человеком этот инспектор быть никак не может.
Чего же от меня ждут, какому эталону я должен соответствовать?
Если сложить вместе всех диктаторов ХХ века и вывести из них некий архетип, эдакого супергероя, то вскроются забавные закономерности, присущие каждому из них.
Каждого лидера, пожалуй, кроме Тито, сформировал страх. Ощущение ужаса – это основа бытия властелина. Сталин, Гитлер, Муссолини, Мао Дзе Дун, Ким Ир Сен… Их список бесконечен.
Все они пришли из низших слоев общества. Каждый боялся заговора и стремился к господству. Все обожали красный цвет. Практически у всех были проблемы с желудком, и в минуту смертельной опасности, в момент начала крупных баталий все эти лидеры, как ни парадоксально, обычно оказывались именно на толчке. И это показатель, что страх не въелся в их сознание, а стал ими, овладел этими людьми на уровне клеток ДНК.
Но, с другой стороны, разве «Некрономикон», великое откровение безумного арабского поэта, слышавшего голоса погибшей цивилизации, разве живая книга позволит править миром каким-то засранцам?
Кроме того, у каждого лидера были психические отклонения, все они любили менять женщин, каждый желал жить вечно и лично грабил да убивал. Все они преступили этические и нравственные законы, бросая вызов не столько обществу, сколько Демиургу.
По сути, каждый из этих тиранов творил себя из отбросов общества и возводил в ранг живого бога. И путь всех, кроме Тито, был примерно по одному сценарию: отсиживаться, пока народ бьется с интервентами и устраивать военные перевороты в самый тяжелый для страны час. И каждый старался уничтожить потом всех своих соратников.