Страница 31 из 151
– Напротив, – сказал я. – Я ем больше, чем когда-либо. – Я не хотел, чтобы он посчитал меня ослабленным.
– А мог бы еще лучше. На твоем мече – не асцианская кровь. Ты кто, шиавони? Из нерегулярных?
– Да, моя жизнь довольно нерегулярна в последнее время, это верно.
– Но ты не приписан к какому-либо подразделению? – С поразительным проворством он соскочил с лошади, бросил поводья на землю и подошел ко мне. У незнакомца оказались кривоватые ноги, а лицо – будто вылепленное из глины и перед обжигом приплюснутое сверху и снизу, поэтому лоб и подбородок получились плоскими, но широкими, глаза как щелки, рот вытянут до ушей. Тем не менее он мне сразу понравился живостью характера и тем, что нисколько не скрывал своих замашек мошенника.
– Я не приписан ни к чему и ни к кому, кроме собственных воспоминании.
– А-а! – Он вздохнул и на мгновение закатил глаза. – Знаю, знаю. У нас у всех свои трудности. Что у тебя – нелады с женщиной или с законом?
Я никогда прежде не рассматривал свои проблемы с такой точки зрения, но, подумав секунду, вынужден был признать, что он в обоих случаях недалек от истины.
– Что ж, ты оказался в удачном месте и встретил нужного тебе человека. Как ты смотришь на то, чтобы сегодня вечером плотно и вкусно поужинать в большой компании новых Друзей, а завтра получить целую горсть орихальков? Звучит хорошо? Вот и славно!
Он вернулся к своей лошади, молниеносным, как у профессионального фехтовальщика, движением руки схватил уздечку, прежде чем животное успело отбежать в сторону. Завладев поводьями, он вскочил в седло с такой же легкостью, как прежде спрыгнул на землю.
– Забирайся ко мне за спину! – крикнул он. – Ехать недалеко, и лошадь без труда довезет нас обоих.
Я последовал его примеру, но сделал это с гораздо меньшей ловкостью, поскольку стремян у меня не было. Как только я уселся, лошадь вздыбилась, но всадник, очевидно, предвидел ее маневр и ударил животное медной головкой эфеса, да так сильно, что кобыла споткнулась и чуть не упала.
– Не волнуйся! – крикнул он. Короткая шея не позволяла ему повернуть голову, поэтому он говорил левым уголком рта, таким образом демонстрируя, что обращается именно ко мне. – Это прекрасная лошадь и великолепно ведет себя в бою. А сейчас она просто захотела, чтобы ты знал ей цену. Вроде инициации. Ты знаешь, что такое инициация?
Я ответил, что знаком с этим термином.
– Во всяком стоящем деле нужна инициация – сам увидишь. Я лично в этом уже убедился. Отважный парень обязательно пройдет инициацию, а потом посмеется над пережитым приключением.
После этих загадочных слов он вонзил огромные шпоры в бока животного, будто хотел выпотрошить его на месте, и мы пустились вскачь по дороге, оставляя позади облако пыли.
С тех пор как я угнал коня Водалуса из Сальтуса, я по наивности полагал, что всех лошадей можно разделить на два вида: высокопородистые, быстроногие и хладнокровные, медлительные. Хорошие, думал я, бегут с грациозной легкостью кошки, преследующей дичь, а плохие тащатся так медленно, что едва ли заслуживают какого-нибудь сравнения. Один из наставников Теклы часто приговаривал, что всякая двуоценочная система ошибочна, и во время этой поездки я в который раз убедился в его правоте. Лошадь моего благодетеля принадлежала к третьей разновидности (сказочно вместительной, как я вскоре выяснил) – она легко перегоняла птиц в небе, но в то же время, казалось, скакала словно на железных ногах по каменистой дороге. Мужчины обладают бесконечным количеством преимуществ перед женщинами и потому справедливо возлагают на себя обязанность защищать слабый пол. Однако есть одно существенное превосходство, которым всякая женщина может похвастаться перед своим защитником: ни одной женщине не приходилось расплющивать детородные органы между собственной тазовой костью и жестким позвоночником кобылы, мчащейся галопом. Именно это произошло со мной двадцать или тридцать раз кряду, прежде чем мы остановились, и когда я наконец соскользнул с крупа лошади и отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от удара копытом, настроение у меня было – хуже не бывает.
Мы очутились на маленьком поле, затерянном среди холмов, относительно ровном, около сотни широких шагов в поперечнике. В центре стояла палатка, размером с коттедж, с выцветшим черно-зеленым флагом, развевающимся у входа. По всему полю паслось несколько десятков стреноженных лошадей, а возле них расположилось столько же ободранных мужчин и несколько неряшливых женщин. Люди чистили доспехи, спали и играли в азартные игры.
– Эй, поглядите-ка! – крикнул мой благодетель, слезая с коня и становясь рядом со мной. – Я привез вам новенького! – Мне же он объявил: – Северьян из Нессуса, ты находишься в расположении Восемнадцатого Базелия Нерегулярной Контарии, и каждый из нас становится неустрашимым воином, если имеется шанс заработать горсть монет.
Расхристанные мужчины и такие же женщины столпились вокруг нас, многие глядели на меня с откровенной насмешкой. Потом вперед вышел высокий, очень худой мужчина.
– Ребята, оставляю вам Северьяна из Нессуса!
– Северьян, я – твой кондотьер, можешь называть меня Гуазахтом. А этот верзила, который вымахал даже выше тебя, – мой помощник, зовут – Эрблон. Остальные, уверен, представятся сами. Эрблон, мне надо поговорить с тобой. Завтра отправляемся патрулировать местность. – Он взял высокого мужчину под руку и повел в палатку, я же остался один в толпе воинов, окруживших меня плотным кольцом.
Один крупный, медвежьего сложения мужчина, почти с меня ростом, но чуть ли не вдвое толще, указал на мой меч.
– А ножны к нему у тебя есть? Дай-ка взглянуть. Я подчинился без разговоров; что бы ни произошло дальше, повода для смертоубийства не предвидится.
– Значит, ты кавалерист?
– Нет, – ответил я, – конечно, верхом ездить приходилось, но я не считаю себя экспертом в этой области. – Но с лошадью-то сможешь справиться?
– В людях я разбираюсь лучше, чем в лошадях. Все засмеялись, а здоровяк сказал:
– Вот и прекрасно, потому что тебе не придется долго скакать, но хорошее понимание женщин и лошадей очень пригодится.
Пока он говорил, я услышал стук копыт: двое мужчин вели мускулистого пегого жеребца с настороженными дикими глазами. Поводья были разделены надвое и удлинены, так что мужчины по обе стороны могли держаться на некотором расстоянии от животного. В седле восседала рыжеволосая девка с насмешливым выражением на лице. Вместо поводьев она держала в обеих руках по хлысту. Воины и женщины огласили воздух приветственными криками и захлопали в ладоши. Под этот вопль пегий, как вихрь, взметнулся на дыбы и взбрыкнул передними ногами, продемонстрировав на каждой по три роговых отростка, которые мы называем копытами, – когти, приспособленные для сражения не меньше, чем для выкапывания дерна. Я не успевал глазами за его ложными выпадами.
Здоровяк хлопнул меня по спине.
– Конь не самый лучший, но вполне пригодный, я сам объезжал его. Мезроп и Лактан передадут тебе поводья, и все, что от тебя требуется, – сесть в седло. Если при этом не скинешь Дарью с коня, она твоя, пока мы тебя не догоним. – И он громко крикнул: – Все, отпускайте!
Я ожидал, что те двое вручат мне поводья. Вместо этого они швырнули их мне в лицо, и моя попытка поймать поводья на лету не увенчалась успехом. Кто-то пугнул жеребца сзади, а здоровяк издал специфический резкий свист. Пегого, видимо, учили драться, как боевых коней из Медвежьей Башни. Длинные острые зубы не были увеличены при помощи металлических наверший, но и в естественном виде торчали из пасти животного точно кинжалы.
Я увернулся от мелькнувшей рядом передней ноги пегого и попытался ухватиться за уздечку; удар плетью пришелся мне прямо по лицу, а конь толкнул меня так, что я растянулся на земле.
Должно быть, воины удержали коня, иначе он растоптал бы меня. Возможно, они также помогали мне подняться на ноги, не помню. Пыль забила мне горло, кровь, сочившаяся из раны на лбу, заливала глаза.