Страница 115 из 151
Толстая горожанка что-то сказала ему; шарлатан огласил:
– Она просит сообщить ей, найдет ли ее муж новое место для своего веселого заведения и будет ли его предприятие прибыльным.
Он закинул руки за голову, зажав в кулаках длинную палку. Глаза его остались открыты, но зрачки закатились вверх, а белки помутнели, как скорлупа вареного яйца. Я усмехнулся, ожидая, что народ рассмеется тоже; но что-то страшное было в его слепой, кликушествующей позе, и никто не засмеялся. Мы услышали плеск реки и дуновения вечернего ветерка, хотя он был так слаб, что не тронул ни волоска на моей голове.
Руки шарлатана резко упали, и вернулись на место его черные рыскающие зрачки.
– Ответы таковы: «Да!» и «Да!» Новые бани будут стоять в полулиге от места, где мы сейчас находимся.
– Ну, это нетрудно, – прошептала Бургундофара. – Весь городишко не занимает и лиги.
– И вы будете иметь с них больше, чем когда-либо имели со старых, – пообещал шарлатан. – А теперь, дорогие друзья, прежде чем вы зададите новые вопросы, я хочу поведать вам еще кое-что. Вы думаете, я пророчествовал ради тех денег, которые заплатила мне эта добрая женщина? – Он подкинул медяки на ладони, потом составил их черным столбиком на фоне темнеющего неба. – Так вот, вы ошиблись, друзья мои! Глядите-ка!
Он швырнул монеты в толпу, и, по-моему, их было гораздо больше, чем он получил от женщины. Началась дикая чехарда.
– Ну все, теперь пойдем, – сказал я.
Бургундофара покачала головой.
– Давай дослушаем.
– Дурные времена настали, друзья мои! Вы жаждете чудес. Магических исцелений и яблок, вырастающих на ели! И что же? Нынче утром я узнал, что некий чудотворец обходит деревни по Флуминию и направляется сюда. – Его взгляд пересекся с моим. – Я знаю, что сейчас он здесь. Так пусть он предстанет перед нами. Мы устроим для вас, друзья мои, состязание – магический поединок! Покажись, приятель! Подойди к Цериксу!
Толпа зашевелилась, по ней прокатился ропот. Я улыбнулся и покачал головой.
– Ты, ты, добрый человек, – он ткнул пальцем в мою сторону. – Ты знаешь, что это такое – упражнять свою волю до тех пор, пока она не становится твердой, как стальная отливка? Гонять свой дух перед собой, точно нерадивого раба? Трудиться без устали, бесконечно, во имя награды такой далекой, что кажется, будто она вовсе недостижима?
Я покачал головой.
– Отвечай! Пусть все услышат!
– Нет, – сказал я. – Я этим не занимался.
– А следовало бы, если ты хочешь взять в руки скипетр Предвечного!
– Я ничего не знаю о том, как взять в руки этот скипетр, – ответил я. – По правде говоря, я уверен, что это невозможно. Если уж ты хочешь уподобиться Предвечному, вопрос в том, можно ли преуспеть, поступая иначе, чем Он?
Я взял Бургундофару за руку и повел ее прочь. Мы шагали по какой-то узенькой улочке, как вдруг посох, который мне подарили в Гургустиях, сломался с громким треском. Я бросил оставшийся у меня в руке обломок в грязь, и мы двинулись дальше вверх по крутому подъему, тянувшемуся от набережной к «Горшку ухи».
Выглядело сие заведение вполне прилично; я заметил, что собравшиеся в его зале ели почти столько же, сколько пили, а это всегда хороший знак. Когда трактирщик перегнулся через свою стойку поговорить с нами, я спросил его, найдется ли у него для нас ужин и уютная комнатка.
– Конечно, найдется, сьер. Не вполне подходящая твоему положению, но лучше ты в Осе не найдешь.
Я достал один из хризосов Идас. Он взял его, внимательно оглядел, словно удивляясь, и сказал:
– Конечно, сьер. Ну да, разумеется. Встретимся утром, сьер, и я отдам тебе сдачу. Ужин, наверно, подать прямо в комнату?
Я покачал головой.
– Ага, значит, на стол. Ты, надо думать, предпочитаешь подальше от двери, от стойки и от кухни. Понимаю. Вон там, сьер, стол со скатертью. Подойдет?
Я кивнул.
– У нас есть любая пресноводная рыба, сьер. Свежепойманная. Наша уха славится повсюду. Камбала, лосось, копченый, соленый. Дичь, телятина, говядина, птица…
– Я слышал, что в этой части света с едой неважно.
– Неурожаи, верно, сьер. – Он, похоже, встревожился. – Уже третий год подряд. Хлеб очень дорог – не для тебя, сьер, но для голытьбы… Многие бедные детишки лягут сегодня спать натощак, поэтому возблагодарим судьбу, что нам не придется.
– А свежий лосось у вас бывает? – спросила Бургундофара.
– Только весной, боюсь. Тогда он идет на нерест, госпожа. В иное время его ловят лишь в море, и он не выдерживает перевозки так далеко вверх по реке.
– Значит – соленой лососины.
– Вам понравится, госпожа, я уверен. И трех месяцев не прошло, как мы засолили его на нашей кухне. О хлебе, фруктах и прочем не беспокойтесь. Все принесем в лучшем виде, и можете выбирать сами. У нас есть бананы с севера, хотя из-за повстанцев они здорово подорожали. Вино красное или белое?
– Наверно, красное. А ты бы что посоветовал?
– Я могу предложить любое из наших вин, госпожа. В моем погребе нет ни одной фляги, которой я бы не порекомендовал гостям.
– Ну, тогда красное.
– Очень хорошо, госпожа. А тебе, сьер?
Мгновение назад я сказал бы, что не голоден. Теперь же я пускал слюнки при одном упоминании о еде; я никак не мог решить, чего мне хочется больше.
– Фазан, сьер? У нас на птичнике есть прекрасный фазан.
– Хорошо. А вот вина, пожалуй, не надо. Матэ. У тебя есть матэ?
– Конечно, сьер.
– Вот его я и буду пить. Давно его не пробовал.
– Сию же минуту будет готово, сьер. Еще чего-нибудь?
– Только завтрак пораньше утром; мы собираемся на пристань, чтобы отправиться в Нессус. Тогда же и рассчитаемся.
– Все будет готово, и сдача, и добрый горячий завтрак – все будет готово поутру. Сосиски, сьер, ветчина и…
Я кивнул и жестом отослал трактирщика. Когда он ушел, Бургундофара спросила:
– Почему ты не захотел отужинать в своей комнате? Это было бы куда приятнее.
– Просто я надеюсь кое-что выведать. И потому, что не хочу оставаться наедине с собственными мыслями.
– Я буду с тобой.
– Конечно, но лучше, когда вокруг много народу.
– Что…
Я дал ей знак замолчать. Мужчина средних лет, который ужинал неподалеку от нас, поднялся и бросил последнюю кость на тарелку. Теперь он со стаканом в руке шел к нашему столу.
– Хаделин, – представился он. – Шкипер «Альционы».
– Присаживайся, капитан, – кивнул я. – Чему обязан?
– Слышал, как ты говорил с Кирином. Ты, значит, хочешь отправиться вниз по реке? У иных проезд дешевле, а у других, может быть, получше каюты. В смысле побольше и побогаче – чище ты не найдешь. Но быстрее моей «Альционы» – только патрули, и мы отходим завтра утром.
Я спросил, сколько времени займет у него путь до Нессуса, и Бургундофара добавила: «А до моря?»
– В Нессусе мы будем через день, хотя это зависит от ветра и от погоды. Ветер в это время года обычно легкий и попутный, но если мы попадем в раннюю бурю, придется вставать на якорь.
– Понятное дело, – кивнул я.
– В худшем случае доберемся послезавтра, к вечерне или чуть раньше. Высажу вас где скажете, по эту сторону хана. Там мы остановимся на пару дней на разгрузку-погрузку, а потом пойдем дальше вниз. От Нессуса до дельты мы обычно доходим за две недели, а то и меньше.
– Прежде чем сесть на твой корабль, хотелось бы взглянуть на него.
– Ничего такого, за что мне было бы стыдно, ты не найдешь, сьер. Я подошел к вам потому, что мы отходим рано, и если вам нужна скорость, вы ее получите. Вообще-то мы бы отчалили раньше, чем вы доберетесь до реки. Но если ты с ней спустишься сюда, едва встанет солнце, мы перекусим и тронемся вместе.
– Ты ночуешь здесь, капитан?
– Да, сьер. По возможности ночую на берегу. Как и все мы. Завтра ночью мы тоже пристанем где-нибудь, если на то будет воля Панкреатора.
Подошел официант с нашим ужином, и трактирщик через весь зал переглянулся с Хаделином.
– Прошу прощения, сьер, – сказал тот. – Кирину что-то нужно от меня, а вы, должно быть, проголодались. Увидимся утром.