Страница 5 из 61
В комнату вошёл Вадик, обёрнутый в полотенце. На его распаренной коже блестела вода, а волосатая грудь подтверждала теорию Дарвина о происхождение человека посредством мохнатых обезьян. Вадик подошёл ближе и, наклонившись, потянулся к моим губам. У меня затрепыхалось сердце (видимо, он хотел сэкономить время не только, чтобы приехать на работу без опозданий, а ещё и продвинуть наши отношения на два этапа вперёд, включив значительную перемотку). Я постепенно легла на диван, а Вадик навис полуголым телом, страстно целуя меня. Его руки зарылись в мои рыжие волосы, и на минуту показалось, что он не наслаждается их мягкостью, а твёрдо намерен их выдернуть с корнями. Мы долго целовались, пока его рука не спустилась ниже, скользя по внутренней стороне бедра вверх.
– Вадик, думаю, мы слишком торопимся… Да и на работу ты опоздаешь!
Он приторно улыбнулся, продолжая дёргать мою шевелюру.
– Прости, плюшевая, я не мог сдержаться. Пойду лучше оденусь.
Вставая с дивана вслед за ним, я облегченно выдохнула. На полу повсюду виднелись мои рыжие волосы. Значит, мне не почудилось, он правда их выдергивал!..
Вадик оделся, причесываясь в прихожей, и я вышла к нему.
– Ты такая красивая. Тебе очень идёт красный!
Улыбаясь, он обнял меня. Его массивные ладони съехали на мою скудную пятую точку. Но тут внезапно послышались звуки по ту сторону двери: кто-то пытался её открыть. Вадик отстранился, а моё сердце ушло в пятки. На пороге появилась мама Вадика – короткостриженая светловолосая женщина с бородавкой на вздернутом носу. Она окинула нас пристальным взглядом, особо акцентируя внимание на моём коротком платье цвета страсти.
Мы поздоровались.
– Здрасте, – бросила славная мама, разуваясь.
– Это Катя, мам, – монотонно прогундел Вадик.
Мама промолчала. А как же: рада знакомству? Или: польщена встречей с избранницей сына?..
– Мне сегодня в ночь, вещи уже положил, – добавил Вадик.
– Подожди, я соберу тебе еду, – ответила мама.
Исподлобья поглядывая на меня, она проследовала в зал.
– Я за сумкой. Сейчас вернусь, – Вадик подмигнул мне и направился в спальню.
Я стояла, блуждая взором по неприметным обоям и думая, что танцующий Павлин оказался прав: Вадик – самый что ни на есть маменькин сынок.
В прихожей снова появилась мама. В её сжатом кулаке рыжел пук моих волос, подобранных с пола.
– Так вот кто раскидывает волосы по всей моей квартире, – возмутилась она, проходя на кухню.
Я призадумалась: что значит раскидывает? Меня смутила не только суть предложения, но и настоящее время глагола, которое та выбрала в отношении меня. Я впервые попала в квартиру Вадика и надеюсь, рыжая шевелюра не покинет больше скальп ни при каких обстоятельствах. Парики в наше время стоят дорого, а лишние растраты мне ни к чему…
Вадик принес дорожную сумку, и мы стали одеваться. Его мать, вернувшись с тремя контейнерами, протянула их сыну, и Вадик горячо поблагодарил её.
– Чуть не забыл удостоверение. Мам, а где моя чёрная куртка?
– В спальне посмотри, сынок.
Вадик пошёл в комнату, оставляя меня и славную маму наедине. Та продолжала осматривать меня с неким презрением.
– Катя, вы коренная жительница города?
Хоть это было первое знакомство с родителями в моей жизни, ещё и при курьезных обстоятельствах, я сразу сообразила к чему каверзный вопрос. Похоже, маменька переживала за «царские хоромы», на которые после свадьбы я могла бы претендовать.
– Нет, я из разряда «понаехали», – оскалилась я, наблюдая, как маменька поменялась в лице, очевидно расстроенная моим ироничным ответом.
– А сколько вам лет?
– Двадцать четыре года и 11 месяцев если быть точной, – бойко отчеканила я.
– Такая молоденькая… У вас с Вадиком почти семь лет разницы… – она бросила на меня испытующий взгляд, заставляя чувствовать не в своей тарелке. – Вы понимаете, что от таких посиделок дома возникают неприятные последствия, которые вряд ли кому-либо будут на руку?
Я оторопела. Прекрасные цветы жизни – они же дети – являлись для неё неприятным последствием. Да уж, с будущей свекровью мне повезло в высшей мере!... Вскоре мы откланялись, и в глубине души я загадала желание никогда больше не встречать этой прелестной женщины на своём пути.
Убитая Лада-старушка доставила нас к моему пристанищу на улицу Октября. С видом человека, знающего толк в галантности, Вадик открыл мне дверцу машины, так как та сломалась накануне и открывалась только с наружной стороны. Какой-то мужчина в летах, проходящий мимо с пожилой женщиной, оглядели моего избранника с восхищением. Наверно, они подумали, не перевились на земле русской достойные кавалеры, умеющие искусно ухаживать за дамой.
У подъезда мы страстно поцеловались, и моя рыжая голова осиротела ещё на десяток волос. Я прикинула, через сколько та будет блестеть, как натертая столешница, и какую лучше выбрать тряпку для моего лысого черепа…
Дома я заварила жасминовый чай и устроилась на скрипучем диване. Мобильный светился от пропущенных звонков Лильки и мамы. Я набрала маме, которая огорошила печальным известием.
– Вика в больнице, её положили на сохранение.
– Откуда ты знаешь?
– Паша недавно звонил.
Паша… ненавистный Паша! Он так и не смирился, что я сестра его жены. Но молчание в такой ситуации переходит все мыслимые границы.
– Что с ней стряслось?
– Днём упала в обморок прямо на улице.
– А что с телефоном? Почему мне не сообщила?
– Говорит, когда очнулась на каталке в больнице, обнаружила, что телефона рядом нет. А из всех номеров наизусть знает только Пашин. Потому и позвонила ему.
Моё сердце сжалось. Вдруг она винит меня в случившемся? Вика сильно разнервничалась после нашей встречи. Амбиции и гнев затянули пеленой моё сознание, и я не догадывалась, что подобными выходками доведу сестру до нервного истощения.
Уточнив у мамы адрес, я нагрузилась фруктами и помчалась в больницу на такси. Здание оказалось закрыто. С боем отвоевав у охранника десять минут на посещение, я прошла в палату номером три. При виде меня пузатая девушка поспешно вышла в коридор. Вика лежала с закрытыми глазами, подперев щеку двумя руками, сложенными, как во время молитвы.
– Ты никогда не умела тихо подкрадываться, – открывая припухшие веки, сказала она.
– Сестренка, прости, – переживания за Вику подчинили мой голос себе, и звучал он весьма необычно. – Я вела себя, как упёртый баран!
Прошло несколько дней после нашей встречи, но Вика здорово осунулась. Её бледное, как снег, лицо с выраженной синевой под глазами выглядело страдальчески. Скулы выступали сильнее, чем раньше, а щёки впали, делая нос длиннее.
– Это ты меня прости, – полушёпотом сказала Вика, а в карих глазах зародилась влага. – Я навязала тебе свою мечту. Пойми, только тебе я могла уступить место лидера.
Не желая видеть её слез, я отошла и молча уставилась в окно. Тучи обложили свинцом, и на улице накрапывал дождь. Больничная территория выживала в мире темноты, а фонари, точно доблестные слуги Атланта, подпирали столбами угрюмое небо. Вика говорила так мрачно, что мне хотелось разреветься.
– Я освобождаю тебя от обещания. Я думала, вы поладите с Алексом. Он очень чуткий и весёлый человек.
«Да уж, более чуткого человека я не встречала!» – мелькнуло в голове.
– Что за имя такое странное: Алекс? Он что, нерусский?
Вика тихонько засмеялась.
– Это псевдоним. Его настоящее имя Алексей Соболин. Он родился здесь, но до пятнадцати лет рос у тётки в Прибалтике, уж по какой причине не знаю. – («Так вот откуда у него лёгкий акцент иностранца») – Мы вместе танцевали ещё в школе Романовых. Он тогда учился в финансово-экономическом институте, а я была на третьем курсе педагогического. Потом стали выступать на праздниках и получали приглашения на разные танцевальные конкурсы. Позже он арендовал здание и основал свою школу. Получив приглашение на «Игру теней» в Ницце, мы прыгали от счастья, пока я не узнала о своём положении…