Врежь побольнее

Подошла сестра Терли:

– Как вы себя чувствуете, миссис Рольф?

– Голова болит, – она прикоснулась к лицу. Вся левая сторона опухла и болела от прикосновения. – Который час?

– Девятый. Вы крепко спали всю ночь. Хотите позавтракать? Яйца всмятку? Чай?

– Чая, пожалуйста, еды не надо.

– Я принесу вам чая и дам что-нибудь от головной боли.

– Больше никаких таблеток, – твердо сказала Хельга. Сестра вышла, и Хельга попыталась сесть на постели. В первый момент все поплыло у нее перед глазами, потом она почувствовала себя лучше.

Открылась дверь, и вошел Хинкль с подносом в руках.

– Хинкль! – воскликнула Хельга в восторге. – Когда это вы приехали?

– Вчера днем, мадам, как только услышал о несчастье.

– Спасибо, Хинкль, я теперь жалею, что отослала вас.

– Это была весьма неудачная мысль, мадам. Пока Хинкль наливал чай, Хельга рассматривала слугу. Сегодня он больше походил на скорбящего отца, чем на епископа.

У нее потеплело на душе.

«Должно быть, это единственный человек в мире, которому я не безразлична», – подумала она.

– Помогите мне сесть, Хинкль, – сказала Хельга. – Мне очень хочется чая.

– Надеюсь, мадам, вы не очень сильно страдаете? – спросил он, заботливо подкладывая подушку Хельге под голову.

– Я в полном порядке, – отпила она глоток горячего чая. – Скажите, Хинкль, что происходит? Наверное, прибыла пресса?

– О да, мадам, они ждут на улице. Мистер Уинборн прилетел днем. – Уинборн? – Хельга сдвинула брови. – А ему-то что надо?

– Доктор Леви считает, что он должен взять на себя прессу. Хельга задала самый главный для себя вопрос:

– Нашли человека, который на меня напал?

– По-видимому, нет, мадам. Инспектор хочет поскорее встретиться с вами. Ему нужно описание внешности. Доктор Леви сказал, что придется подождать.

Хельга торжествовала в душе:

– Зачем? Разве полицейские его не видели?

– Нет, мадам, они приехали слишком поздно.

– Я приму инспектора сегодня же, но только попозже.

– Да, мадам.

Хельга внимательно посмотрела на него. Ее удивило, что он ни о чем не спрашивает. Потом она увидела, какое у него скорбное, потрясенное лицо.

Она поставила чашку:

– Что-нибудь случилось, Хинкль? После некоторого колебания он кивнул:

– Боюсь, что так, мадам. Доктор Леви попросил меня сообщить вам новости.

По спине Хельги пробежал холодок:

– Новости? Какие новости?

– О мистере Рольфе, мадам. С сожалением сообщаю вам, что он умер позапрошлой ночью. По-видимому, он на несколько минут очнулся от комы, потом у него не выдержало сердце.

Перед мысленным взором Хельги промелькнуло лицо Джексона, вытаскивающего и затем медленно вонзающего иглу в грудь куклы.

Ей стало холодно, она задрожала.

– Не могу поверить, – хрипло сказала она. – Когда это произошло, в котором часу?

– Примерно в то же время, когда на вас напали, мадам. Это ужасное несчастье и для вас, и для меня. Я знаю, что нам обоим будет его недоставать.

Хельга посмотрела на его доброе опечаленное лицо и закрыла глаза.

– Но вы должны подумать, мадам, что это для него было счастливым избавлением. Он так страдал и так стойко все переносил.

Хельга заплакала, и Хинкль вышел из комнаты.

Он остановил сестру Терли в дверях.

– Мадам нужно побыть одной, сестра, – сказал он шепотом. – Она была такой доброй, такой достойной и верной женой. Для нее это очень горестная утрата.

Хельга, слышавшая эти слова, содрогнулась.

Такая добрая, такая достойная и верная!

Она вновь увидела искаженное лицо Германа, его непослушные губы, пытающиеся выговорить слово «шлюха»!

Зарывшись лицом в подушку, она безудержно разрыдалась.

Следующие четыре часа были худшими в жизни Хельги.

Терзаемая угрызениями совести, раскаянием и отвращением к себе, Хельга видела самое себя такой, какою, по ее мнению, видят миссис Рольф окружающие.

«Итак, Герман умер, – думала она про себя? – Ты желала его смерти, ты непрестанно призывала ее к нему, потому что хотела завладеть всеми его деньгами. Ты не думала ни о чем, кроме денег. Теперь он наконец мертв, и умер, ненавидя тебя. После нескольких лет совместной жизни, в течение которых он уважал тебя, гордился тобой, доверял тебе, Герман в конце концов умер, ненавидя тебя».

Хинкль сказал: «По-видимому, он на несколько минут очнулся от комы, потом у него не выдержало сердце».

Могла ли игла убить Германа?

Если это так, значит, она стояла рядом, ничего не предпринимая, когда Джексон убивал ее мужа! После всех его разговоров почему она не выхватила у него иглу? Не потому ли, что мечтала о смерти Германа, и хотя и не верила во власть и могущество вуду, но все же надеялась, что Герман умрет.

«Выбрось из головы эти глупые суеверные мысли, мамочка, – приказала она себе. – Ты знаешь, что эта игла никого не могла убить. Смерть Германа – простое совпадение. Другого объяснения нет».

Хельга снова подумала об испепеляющей ненависти Германа. О письме, которое она решила несколько дней назад уничтожить в случае мужниной смерти.

«...поскольку я убедился, что ты нарушила мое условие и доверие...» «Да, это правда, – подумала она, – я нарушила твое доверие, но ты никогда и не принимал в расчет мои чувства. Тебе нужна была только миловидная секретарша-служанка. Хотя я изменяла тебе, но с твоими деньгами всегда поступала честно. Почему же ты не мог проявить хоть немного доброты и снисхождения и закрыть на мои интрижки глаза?» Хельга сидела без движения и глядела в окно, пока наконец не приняла решения.

«Ты можешь быть бездушной, эгоистичной сукой, но не мошенницей», – сказала она себе.

Она не уничтожит письмо, а отдаст его Уинборну, когда тот приедет. Уничтожить последнее пожелание умершего было бы бесчестным поступком по отношению к нему.

Хельга подошла к столу, и в этот момент в дверь постучали.

– Войдите.

Вошел Хинкль и мягко закрыл за собой дверь.

– Я хочу попросить вас сделать для меня одну вещь, Хинкль, – сказала Хельга и, достав лист почтовой бумаги, написала: «Пожалуйста, выдайте мистеру Хинклю, подателю этой записки, конверт, который я оставила у вас на хранение».