Врежь побольнее

– Заметная перемена? Что значит?

– Если его сердце и дальше будет выдерживать нагрузку, к нему, по всей вероятности, вернется речь, а паралич, поразивший правую сторону, уменьшится.

– Два или три месяца?

– Может быть, на это потребуется больше времени, но наверняка не меньше.

– То есть, два или три месяца он не сможет говорить?

– Скорее всего нет, разве что нечленораздельно бормотать. Я говорю это потому, что мистеру Уинборну не терпится посоветоваться с ним. Но я предостерег его от любых попыток утомлять мистера Рольфа.

«Два или три месяца, если у него выдержит сердце», – подумала Хельга.

– Можно его повидать? – спросила она без всякой охоты, на зная, что от нее подобных слов ждут.

– Не советую, миссис Рольф. Совершенно незачем зря его расстраивать. – Доктор Леви надел очки. – Не тревожьтесь, доктор Беллами будет постоянно со мной контактировать. К пятнице я решу, можно ли его перевозить или нет. А вам, миссис Рольф, совершенно незачем сидеть в этой комнате. Прогуляйтесь, сходите на пляж. Погрейтесь на солнышке. – Он улыбнулся. – Я не хочу, чтобы у меня на руках оказался еще один важный клиент. Одного вполне достаточно. Поэтому постарайтесь повеселее провести время. Мистер Рольф не собирается умирать. – Он умолк, поняв, что эти слова налагают на него обязательства. – Во всяком случае, он проживет кое-какое время. По крайней мере, до конца года. Мне хотелось бы уговорить вас не сидеть взаперти и постараться жить нормальной жизнью. Он в надежных руках, будьте уверены.

– Вы очень добрый и чуткий, – сказала Хельга.

Выйдя после его ухода на террасу, она ощутила горящее прикосновение солнца, как чувственную ласку.

«Если Германа это не прикончит, – думала она, – то через два или три месяца она скажет Уинборну про письмо.» Что ж, за это время многое может случиться. В ее руках по-прежнему остается контроль над швейцарскими делами, а это примерно пятнадцать миллионов долларов. Это надо обдумать. Лучше всего ей думалось ночью. Поэтому сегодня ночью она хорошенько поразмыслит о своем будущем. А пока все козыри как будто у нее в руках. Герман не сможет говорить еще месяца два. Опасное письмо у нее, контроль над пятнадцатью миллионами – тоже.

Хельга прошла в спальню и переоделась. Затем надела пляжный халат и позвонила старшему портье.

– Дюноход, пожалуйста.

– Слушаюсь, миссис Рольф. Будет через три минуты. Если к Герману когда-нибудь вернется дар членораздельной речи, этому почтительному обхождению придет конец. Потребуй она шестидесятитонную яхту, не возникло бы никаких затруднений. Но волшебный ключ уже был готов выскользнуть из рук.

Выйдя из комнаты, Хельга заметила, что охранника убрали. Это вызвало у нее чувство облегчения. Пока Герман жив, им не будут интересоваться.

Она поехала к морю, махая рукой козыряющим ей полисменам, которые останавливали пред ней движение. Потом направила дюноход к отдаленным пустынным дюнам подальше от людского скопления.

Проезжая мимо вереницы хижин, она вспомнила о Гарри Джексоне. Он успел совершенно вылететь у нее из головы, но, увидев хижины, одну из которых он снимал, она с сожалением подумала о Нем. В утренних газетах появились ее фотографии. Теперь Гарри наверняка знает, кто она такая, и с ним опасно было затевать интрижку.

Несмотря на его открытое красивое лицо, Хельга решила не рисковать и вообще отказаться от каких бы-то ни было авантюр, пока она здесь.

Вспомнив, что за ней ведется наблюдение, она оглянулась через плечо. За ней никто не ехал. Позади тянулось пустынное пространство, но это вовсе не означало, что за ней следят в мощный бинокль. В настоящей безопасности она сможет себя чувствовать только в Европе и уж во всяком случае не в Парадиз-сити: это самое неподходящее место для рискованного поведения.

Нужно найти какой-нибудь предлог для скорейшего возвращения в Швейцарию. Задача трудная, не выполнимая.

Оставив дюноход в тени пальм, Хельга хлопнулась в воду и энергично поплыла, а потом, повернувшись на спину, отдалась течению. Когда лучи солнца стали обжигать вовсю ее кожу, она пересекла песчаную полосу и уселась в тени пальм.

– Привет! – улыбающийся Гарри Джексон, одетый в одни плавки, с очками в рук приблизился к ней и остановился рядом. – У вас так заведено не приходить на свидание?

Хельга подняла голову, скользнула взглядом по стройному мускулистому телу и ее пронзило знакомое острое желание. Она порадовалась, что на ней темные очки, иначе он непременно заметил бы горевшее в ее глазах желание.

– Привет, – ответила она, – извините за вчерашний вечер.

– Я пошутил, – Джексон опустился рядом на песок, вытянув длинные ноги и откинулся на спину, опираясь о локти. – Сочувствую в связи с положением вашего мужа, миссис Рольф.

«Снова пронесло, – подумала он с чувством глубокого удовлетворения. – Если бы я встретилась с ним прошлым вечером, мы уже стали бы любовниками и узнав, кто я, он мог бы оказаться опасным.» – Вы читали газеты, – утвердительно сказала она, окидывая взглядом пустынный берег и гадая, следят ли за ней.

– Конечно, я всегда в курсе событий. Вас называют самой красивой женщиной среди миллионеров и по-моему, они правы.

– Есть женщины и покрасивее.., например, Лиз Тейлор.

– Я с ней незнаком, так что не могу судить. – Набрав полную горсть песка в кулак, Джексон медленно пропустил его сквозь пальцы. – Как здоровье вашего мужа, миссис Рольф? Судя по газетам, его дела совсем плохи.

У Хельги не было ни малейшего желания обсуждать положение здоровья Германа с коммивояжером кухонного оборудования.

– Вы приятно проводите отпуск, мистер Джексон? – спросила он. В случае необходимости она могла придавать своему голосу твердость стали. Так она поступила и сейчас.

– Извините, но я не просто так любопытствую. Мне важно знать.

Хельга быстро взглянула на него. Он смотрел куда-то в море, спокойный, улыбающийся экземпляр мужчины.

– Каким образом это может быть для вас важным?

– Отличный вопрос. Видите ли, миссис Рольф, я в затруднении.

В сознании Хельги инстинктивно загорелся красный сигнал тревоги.