Создательница (ЛП)

— А что с другими университетами, в которые ты подала заявку? Кажется, для этого года уже слишком поздно, чтобы ещё ждать ответа.

Я втянула голову в плечи.

— От некоторых я получила ответ.

Вилка мой мамы скользнула по тарелке.

— Да? От каких?

— Из Чикагского университета и из Вашингтонского, из некоторых, в которые я подавала заявку на всякий случай.

И как? — спросила она.

Колин нахмурившись, посмотрел на меня, что было неудивительно, ведь и ему я ещё тоже ничего не рассказывала.

— И меня приняли, — я пожала плечами и сосредоточилась на том, чтобы нацарапать на картошке небольшие клеточки. — Это не так важно.

— О нет, это очень важно, моя милая! Я не могу поверить в то, что ты ничего не рассказала нам!

— И я, — сказал Колин так тихо, что его больше никто не услышал.

Я заёрзала на стуле, не поднимая от тарелки взгляда.

— Я хотела подождать, пока не получу ответы от всех.

— Чикагский университет! Я так тобой горжусь! — она сделала паузу. — Они говорили что-нибудь о финансовой помощи?

— Это очень приличное предложение.

В конце концов слово взял мой отец:

— Но ты выберешь учёбу в НЙУ.

— Я ещё ничего не слышала о том, чтобы они меня приняли.

— Но ты выберешь место в этом университете, — повторил он.

— Джек! Зачем ей уезжать так далеко в Нью-Йорк, если она может учиться здесь? — она обратилась ко мне. — Ты могла бы жить дома и экономить расходы на аренду и еду.

— Не думаю, что я буду жить дома, — быстро сказала я.

Хотя я и согласилась остаться в городе, но моя сделка с Билли не подразумевала того, что я должна буду жить здесь. Я придавалась фантазиям, что перееду к Колину, но с каждым днём это казалось всё более нереальным.

Колин молчал, и я толкнула его в ногу, чтобы заставить посмотреть на меня. Когда он это сделал, его взгляд был непоколебимым и непроницаемым.

— Она поедет в Нью-Йорк, потому что там её будущее, — сказал мой отец. — А не здесь. Ты считаешь, что она должна продолжать работать на Билли? Значит вот как ты представляешь себе её жизнь?

— Но ведь в Нью-Йорке она не знает ни одной живой души, и там может случиться всё что угодно. Не думаю, что там так уж безопасно.

— В Чикаго тоже нет.

В голосе моего отца прозвучала такая резкость, какой я ещё никогда не слышала, и моя мать вздрогнула на своём стуле.

— У неё есть семья, — сказала она дрожащим голосом. — Ты только что вернулся домой, а теперь хочешь отослать её совершенно одну за тридевять земель? Кто там будет приглядывать за ней?

Молчание Колина было оглушительным.

— Мам, ты волнуешься по пустякам!

— Это не пустяки! — она заплакала. — Я ещё никогда не одобряла её идею переезда в Нью-Йорк. Никогда. Зачем ещё и ты теперь уговариваешь её, Джек? Ты же знаешь, что я против.

— Если она сможет поехать туда, то пусть едет. Чтобы начать всё с чистого листа.

Он подложил себе ещё больше тушёного мяса, пытаясь выглядеть невозмутимо, не смотря на то, что так судорожно сжимал вилку. Я почувствовала неожиданную волну благодарности — он не отступит, как бы сильно не беспокоилась мама. Но он знал о моей сделки, которую я заключила с Билли. Он знал, что я нахожусь в ловушке. Почему он так настаивает, чтобы я уехала?

— Почему ты вдруг так помешался на новых началах? — спросила мама. — Ведь наше мы уже получили. Сколько ещё нам нужно?

С моей точки зрения это было вовсе не новым началом. Скорее историей, которая повторялась: отец работал на Билли, а я пошла по его стопам. Независимо от того, какие у меня были причины, я делала тоже самое, что сделал он много лет назад. Что сказал мне однажды Люк? То, что мы ненавидим в людях больше всего, это обычно то, что мы ненавидим в самих себе.

Он был прав, и когда я это поняла, мне просто захотелось положить голову на потёртый пластиковый стол и заплакать.

Но я так не сделала. Вместо этого я посмотрела Колину в глаза.

— Пока что я планирую пойти в Чикагский университет.

Он вскипел молча, однако захочет позже высказаться на эту тему. Я попыталась что-нибудь придумать, чтобы отложить спор как можно дальше. Колин и мой отец, который тоже молчал, снова обменялись этим непроницаемым взглядом.

Моя мать потянулась через стол и похлопала меня по руке.

— Я так тобой горжусь, моя дорогая! И не переживай о деньгах. Мы найдём выход.

Я попыталась улыбнуться, но просто не смогла себя заставить. Мы быстро и молча закончили ужин, как будто любой разговор о чём-то другом, кроме прогноза погоды на предстоящую неделю, снова приведёт к конфликту. В тот момент, как встала моя мать, чтобы убрать со стола, мой отец, заскрежетав, отодвинул назад стул.

— Мне ещё нужно кое-куда сходить.

Моя мать удивлённо повернулась, всё ещё держа в руках тарелку с тушёным мясом и овощами.

— Сейчас? Мы ещё даже не ели десерт. Я приготовила печёные яблоки.

— Я ненадолго. Оставь одно для меня.

И чтобы она больше не протестовала, он обхватил её лицо обоими руками и пылко поцеловал. Я уставилась на свою обувь, в то время, как Колин был занят тем, что внимательно разглядывал шпаклёвку на окне.

— Я люблю тебя, Энни.

— Ты просто невозможен, но я тоже тебя люблю.

Мой отец уже исчез, ещё прежде, чем она успела поставить тарелку.

— Что ж, — покраснев сказала она, — полагаю, теперь мы только втроём. Поставь вариться немного кофе без кофеина, Мо.

— Мы уберём, — сказал Колин и прогнал её из кухни.

Она для вида запротестовала, как делала всегда, когда Колин приходил на ужин. Этот ритуал, который между тем стал для них привычным, был одной из тех вещей, которые делали его привлекательным в её глазах. Она похлопала его по щеке, и тот факт, что он позволил ей это сделать, заставил меня снова по уши в него влюбиться.

— Тебя нужно сохранить в семье, — сказала она.

Он подождал, пока она уйдёт наверх. Я как раз добавляла в воду в раковине моющее средство, когда Колин потянулся через меня, чтобы выключить кран.

— Когда ты хотела рассказать мне об этом?

— Полагаю, когда бы приняла решение.

— Но, кажется, ты его уже приняла.

Я оттолкнула его и начала мыть кастрюли и скороварки.

— Знаешь, что ты единственный мужчина, кого я знаю, кто умышленно подталкивает свою девушку уехать из города? Одно дело поддержать мои планы, Колин, но совсем другое расстроить наши отношения.

— Сколько мне ещё говорить? Я хочу, чтобы ты избавилась от Билли.

— Даже в том случае, если наши отношения закончатся? — во второй раз за вечер я сдержала слёзы.

Он не колебался.

— Абсолютно.

Мой гнев одержал верх. Это было несправедливо. У него постоянно были от меня тайны. Не только Тесс — я понимала его потребность скрывать её, но были и другие вещи. Информация, которую я имела право знать, как например правда о Лене или странные взгляды, которыми он обменивался с моим отцом. Но он, в свою очередь, ожидал от меня, чтобы я всё ему рассказывала.

— Значит желание защитить меня оправдывает всё остальное, что ты, возможно, делаешь. Обеспечить мою безопасность важнее, чем всё остальное?

— Я почти уверен, что снова и снова говорю тебе об этом с того самого дня, как мы познакомились. Хорошо, что ты обратила на это внимание.

— А наоборот тоже считается? — я сполоснула казан, поставила его на полотенце и вытерла мыльные руки о джинсы.

Он перестал наполнять посудомоечную машину и посмотрел на меня.

— Что ты имеешь ввиду?

Я не ответила.

— Что ты сделала?

Я сглотнула и попыталась избавиться от страха, из-за которого в горле застрял ком.

— Ты сказал, защитить меня — это важнее всего.

— Что ты сделала? — он провёл рукой по лицу. — Мо. Не говори, что ты…

— Они бы тебя убили, — сказала я. — Он послал их убить тебя, а ты хотел, чтобы я спряталась в соседней комнате и просто позволила этому случиться.

— Они бы меня не убили.