Эффект шимпанзе

Еще по дороге я купил легкую куртку, чтобы спрятать некрасивую лысину на затылке под капюшоном и просто ощущать себя чуть защищеннее. Теперь следовало убраться подальше. Достаточно далеко, чтобы оказаться вне досягаемости Винсента, но и не слишком: начальство поставило мне условие не выезжать из Милана. Просто спрятаться тоже не вариант: тогда я ничего не смогу узнать.

Перспективы моего расследования в любом случае не впечатляли. Разобраться в делах «фракции А», активно избегая контакта с ней, крайне сложно. На «фракцию Б» нет даже зацепок.

Кое-какой план у меня, тем не менее, был. Наивный, рискованный, детский, готовый обвалиться на любом повороте, но по сути простой: украсть информацию, которую от меня скрывают.

Но всему свое время. Начать следовало с поиска жилья. Условия были такими: как можно дальше от центра, но в нормальном, современном здании — надо признать, что я слишком привык к высокотехнологичному быту. Постоянного дома у меня на тот момент не было: оно и к лучшему, это усложнит отслеживание моих передвижений.

Дом, в котором я поселился, внешне напоминал шоколадный батончик с торчащими их него орехами — модульными квартирами, призванными сильно удешевить строительство здания, ремонт и переезды жильцов. Конечно, на практике это привело к появлению сотен конфликтующих стандартов для модулей… Я не особенно интересовался этими вопросами, поскольку предпочитал снимать квартиру, а не таскать ее за собой по всей Европе. Прикинув все за и против, я выбрал однокомнатный модуль на задворках белой зоны города.

К тому времени, когда все организационные вопросы уладились, было уже далеко за полночь. После целого дня непрерывных оглядок через плечо у меня едва хватило сил доползти до кровати.

***

— Странно, я готов поклясться, что уже видел этот камень. Только в прошлый раз он был слева, — задумчиво пробормотал я, уставившись на плоскую скалу длиной около трех метров. Казалось, что раньше она торчала здесь, на гребне горы, вертикально вверх, но кто-то повалил ее набок, чтобы проложить по самому гребню узкую тропинку, по которой я сейчас шел. Склоны горы, очень крутые и частично покрытые снегом, просматривались вниз лишь метров на двадцать из-за густого тумана — парадоксально белого и темного одновременно.

— Очень может быть, — совершенно безэмоционально ответил мне парень, назвавшийся Оскаром, в черном пиджаке, еще более черном блестящем цилиндре и с невероятно привлекательными короткими усами, идущий параллельно мне прямо по воздуху. Ширины тропинки не хватило бы на двоих.

— И ты тогда шел справа, — добавил я, — когда успел туда перейти? Я же все время тебя видел!

— Я никуда не переходил. Вопрос исключительно к геометрии местного пространства, — все так же отрешенно ответил Оскар.

— И твой способ передвижения — тоже?

— И да, и нет. Вопрос не совсем корректен.

Я пожал плечами и пошел дальше. Мой спутник не отставал ни на сантиметр, но скорость, с которой он переставлял ноги, немного не согласовывалась со скоростью движения. Как будто он шел по невидимой ленте, ползущей вперед.

— Меня вот заинтересовал такой вопрос, — сказал Оскар после недолгого молчания, — Как думаешь, тиктаалики, или кто там был первым позвоночным, вышедшим на сушу… Кто едва-едва научился ходить. Так вот, хотели ли они ходить? Или делали это только из крайней необходимости? Могли ли они чувствовать, что, выбираясь на сушу, становятся чем-то большим?

— Я вообще не врубаюсь, что ты несешь.

Оскар обреченно вздохнул, но все же соизволил пояснить свою идею:

— Я к тому, что очень странно выглядит у людей эта тяга к полетам. Они все мечтают летать — кто-то открыто, кто-то в глубине души. Многие ради этого рискуют жизнью. То есть очевидно, что это инстинкт. Но зачем он может быть нужен?

— А, то есть ты намекаешь, что у него может быть эволюционное предназначение?

— Я не утверждаю, что понятие «эволюционное предназначение» вообще имеет смысл, но… Честно говоря, затрудняюсь предложить иное объяснение. Знаешь, Карл Саган однажды сказал интересную вещь. Якобы его коллега изучал какой-то изолированный аборигенный народ в Новой Гвинее. Этот народ практически ничего не знал о западной цивилизации. И одной из немногих вещей, о которых они все-таки знали, была миссия «Аполлон-11». Причем с точностью до имен астронавтов. Теперь уже сложно проверить, правда ли это. Если да, то это очень интересно. Даже поразительно. Или вот еще. Товарищ Туполев как-то сказал: «Некрасивый самолет не полетит». Учитывая, как это высказывание разлетелось по миру, хотя бы доля истины в нем есть. И достаточно очевидно, что законы аэродинамики первичны по отношению к человеческому вкусу. Так зачем людям врожденная способность определять, что может летать?

— А это имеет какое-то отношение к тому, где мне искать выход?

— Да, — неожиданно для меня подтвердил Оскар.

— И какое же? — поинтересовался я.

— Сложность задачи не всегда состоит в поиске решения. Зачастую сложнее всего понять, что решение уже перед тобой.

— Ты можешь ответить прямо хоть на какой-то вопрос? — раздраженно спросил я.

— На какой-то — возможно. Но точно не на тот, который тебя интересует.

— Почему?

— Вот как тебе кажется, этот цилиндр круглый? — еще раз нагло сменил тему Оскар, сняв свою шляпу и протянув ее мне.

— Похоже на то.

— А вот ничего подобного. Он 256-угольный. Знаешь, почему?

— Понятия не имею, — буркнул я, переведя взгляд себе под ноги.

— Потому что это всего лишь модель. Нет никаких причин тратить на ее отрисовку больше ресурсов, если разницы никто не заметит. Я мог бы быть и просто кубом, если бы у тебя не возникало затруднений при обсуждении с кубом палеонтологической философии.

— Кто…

— А вот твоя голова, — продолжал Оскар, указывая на меня рукой, — она действительно круглая. Жаль, сейчас измерить ее будет проблематично. Так что просто поверь на слово.

— Если ты думаешь, что я хоть что-то из этого понял… Да черт же тебя дери!

Оскар снова непонятным образом оказался справа от меня. И теперь я был абсолютно уверен, что скала, выступающая из тумана впереди — та же самая, что уже встречалась мне на пути дважды. Точнее, она была зеркальным отражением предыдущей, и торчала слева.

Я подошел поближе и осмотрел скалу, утвердившись в своем заключении. Затем сел на землю, обхватил голову руками и некоторое время сидел, погрузившись в размышления. А затем скалы, аборигены и тиктаалики неожиданно встали на свои места.

Я вскочил и развернулся к Оскару, собираясь спросить у него, верно ли я все понял. Но это оказалось излишним. Парень в цилиндре уже растворялся в воздухе, снисходительно улыбаясь мне. Через пару секунд он исчез. Ну и черт с ним.

Я еще раз осмотрел злосчастный камень и провел рукой по его подозрительно сухой поверхности. Глубоко вдохнул. И, наконец, побежал — вверх по скале, стараясь набрать как можно большую скорость, пока это возможно. С силой оттолкнувшись от вершины, я нырнул в непроглядный туман, интуитивно ощущая, что никакой горы внизу уже нет, да и низа-то, как такового, тоже нет…

Непроизвольно дернув ногой в поисках опоры, я ударился об стену, и от этого проснулся.

***

И вновь я остался один на один с вопросом — «Что дальше?». Нырять еще глубже в водоворот событий было страшно, но сидеть на месте — безумно. И уже через несколько часов залипания в потолок необходимость действовать победила.

— Почему я должен быть уверен, что пропуск рабочий?

[ Прикрепленная видеозапись]

— Ясно. А что с биометрической пропускной системой?

— Ее приоритет ниже. Пропуска достаточно, чтобы попасть внутрь. С охраной придется разбираться отдельно.

— По рукам. Оплата какая?

— При получении.

Конечно, я не был настолько глуп, чтобы полагать, будто сделка с неизвестными личностями на окраине города, да еще и в восемь вечера — хорошая затея. Пусть даже у них был неплохой рейтинг, пусть даже я мог постоять за себя. Я со всей серьезностью посчитал степень риска, и она выглядела допустимой. Теперь вопрос лишь в том, насколько достоверные данные я взял для расчета…