Зона отчуждения

Антон гневно зашипел, при этом не соображая, что своей реакцией только подтверждает подозрения. Проклятый Алексей принял цепочку совпадений за заранее продуманный план. Про отчёты Антон даже не слышал. Вот только даже основываясь на неверных исходных данных, сталкер, кажется, вычислил правильный результат. Взгляд забегал, руки то сплетались пальцами за спиной, то Антон сжимал ладони перед собой. Скрывать беспокойство и отпираться не было смысла. Главное теперь, решил для себя Антон, выяснить – какую ещё часть Алексей сумел понять. Тогда можно попробовать поторговаться… В том числе и насчёт будущей доли от продажи информации по замерам. Хотя делиться и не хотелось, Антон всегда считал себя реалистом. Сам он на месте Алексея, почуяв запах настолько бешеных денег, поступил бы абсолютно так же.

Антон открыл рот, чтобы задать наводящий вопрос… И замер, так и не успев произнести ни слова. Алексей обжёг его презрительным взглядом и добавил:

– А на болотах я сумел выудить из его памяти интересную картинку. Разговор. У собеседника был весьма приметный акцент, его называют прибалтийским. Так по-русски говорят немцы или поляки. Этот человек договаривался, что господин Черных достанет ему со склада института один прибор. Тот самый, который смонтирован сейчас в корпусе от фотоаппарата. Тот самый, который по его уверениям наш гений от физики изобрёл и изготовил сам.

Василий промолчал, хотя у него в глазах и читалось осуждение. Вика же брезгливо прокомментировала:

– Я ведь тоже видела, только не поняла. А вы, Антон, оказывается не только вор. И по какому курсу нынче идут сребреники за продажу Родины? Ведь как я понимаю институт ваш государственный и разработки наверняка под грифом?

И тут Антона прорвало. Не думая, как отреагируют сталкеры, он экспрессивно начал жестикулировать руками и с ненавистью закричал:

– Да, да! И что в этом такого? Что мне дала эта страна, чтобы я так за неё вписывался? С моими талантами, с моим образованием – а должен я сидеть по распределению младшим научным сотрудником в занюханном институте. Видите ли, кафедра университета, на которой я учился, имеет секретный статус. Да знал бы, что на распределении меня определят в такую дыру – в жизни бы туда учиться не пошёл. Кого из меня сделали? Обслуживающий научный персонал, весь труд которого присваивают другие. И ладно бы умнее меня, на гения и пахать не жалко – во главе любого проекта всегда стоят те, кто пронырливей, со связями и лучше умеет лизнуть. Им все гранты, им слава. Мои же идеи обречены на забвение, меня всегда будут задвигать…

– Обидели деточку. Не оценили, – всё также брезгливо оборвала его Вика. – Все быдло, один ты весь в белом. А задницей шевелить не пробовал? Я так понимаю, – усмехнулась девушка, – что обошёл кто-то из сокурсников? Подозреваю, этот кто-то пахал день и ночь, а тебе всё подавай на блюдечке. Исключительно за выдающиеся качества души и за творческую инициативу.

По вспыхнувшему в глазах Антона бешенству стало понятно, что Вика угадала: ненависть и зависть сыграли не последнюю роль. Справиться с накатившей волной эмоций парень сумел не сразу. Наконец процедил:

– Глупость. По факту в нашей стране ничего сделать нельзя. Думайте что хотите, но я хорошо усвоил – любое проявление инициативы у нас давят на корню. Вдруг это нарушит статус-кво?

Распалившись, дальше Антон уже не говорил, а ораторствовал как на митинге:

– Россия никогда не дорастёт до нормальной страны. Так и останется Зимбабве с танками. Всё из-за того, что, задушив инициативу, у нас никто не думает о будущем. И идёт это с самых верхов. Не верите? Докажу одним примером. Вся наша экономика построена вокруг Зоны. Исследования, деньги на защиту, которые мы тянем из остального мира. Инопланетные растения для биохимической промышленности… Это всё не вечно. Исчезнет Купол. Мировая промышленность научится обходиться без травы с Той стороны. Разом сдохнут все наши фармакологические предприятия, уйдут иностранные инвестиции, – он облизал пересохшие губы и с точно дозированной грустью закончил. – А дальше коллапс и развал. Потому что пока идут сытые годы, никто даже не пытается вкладываться в реальные долгоиграющие сектора экономики. Скажем, добычу нефти. Машины ездить будут всегда и востребована нефть будет…

Речь прервал хохот Василия.

– Не могу, ой, не могу. Ха-ха-ха, – смеялся священник так, что на глазах выступили слёзы. – Я уже понял, что вы из тех, для кого что в России ни делай – всё равно неправильная страна и не тот народ. А вот за бугром… Только вы бы хоть, господин Черных, другой пример для инвестиций выбрали. И другой повод для критики. Ха-ха-ха, нет, не могу.

Василий, наконец, просмеялся и пояснил.

– Вы, молодой человек, наверняка не помните споры о будущем страны лет эдак десять назад, до Прилива. Вас в том возрасте наверняка больше интересовали одноклассницы. Тогда про Россию говорили ну слово в слово то же самое, только причиной всех бед называли перекос и зависимость от экспорта нефти. А будущее многие типа вас видели в инвестициях в фармакологию и биотехнологию. «Наукоёмкое производство, болеть люди будут всегда, и производство лекарств нужно всегда», – передразнил Василий.

Затем поднялся, потянулся, заиграл мышцами. С лица разом пропало всё веселье.

– Ну да ладно, посмеялись – и буде. Итак, нам нужны ответы на три вопроса. Что на самом деле интересует в Зоне господина Черных. Откуда он получил наводку на Фарида. И что он собирается делать с полученной информацией. Сам ответишь, или помочь освежить память?

Антон испуганно вжал голову в плечи. Проклятый священник умудрился в свои вопросы уложить всё. А дальше «специалист-физик» будет не нужен, с прибором справиться и школьник, подставить цифры в расчёты тоже много образования не надо. «Запытает, сволочь, – заметалась испуганная мысль. – Если не отвечу. А потом бросит подыхать. А рассказать – просто оставят в Зоне, чтобы концы в воду». Пауза затянулась, Антон мялся, переступая с ноги на ногу, не зная, что сказать и сколько. Василий тяжко вздохнул, буркнул себе под нос – вроде негромко, но чтобы «случайно» Антон тоже услышал: «Прости Господе, грех мой. Не абы корысти стараюсь». Снял с рюкзака моток верёвки и принялся командовать:

– Лёша, поможешь привязать нашего голубя к дереву? Чтобы сподручнее было. Вика, достань пока из аптечки шприц. В Афгане мы, помнится, кусок проволоки на костре нагревали. Но медицинской иглой и раскалить на горелке – даже сподручнее будет.

Вика тут же подыграла.

– Дядя Василий, а можно с объяснениями? Интересно же, да и вдруг ещё пригодится когда.

Богатырь пожал плечами, играя мускулами… Антон непроизвольно икнул.

– Можно. Значит, смотри. Смысл, чтобы после пробного допроса язык ещё мог ходить. Вдруг ценный кадр и его с собой волочь придётся? Потому начинаешь с рук. И точно с нервных узлов. Ну, ещё под ногти можно иголки загнать. Выдирать ногти – это уже варварство, да и воспаление начнётся, горячка. Волоки потом такого. Нет, это непрофессионально. А вот на локте в нервный узел раскалённую иголку загнать…

Размотав за разговором верёвку, Василий шагнул к побелевшему и покрывшемуся испариной Антону.

– Не надо! Не надо, не надо, не надо… Я расскажу.

Василий кивнул, сел обратно на рюкзак и участливо ответил:

– Я слушаю. Но учти. Если хоть в одном слове засомневаюсь, перепроверять буду весь рассказ. С иголками и прочими прелестями.

Антон часто и мелко закивал. Потом, запинаясь, взахлёб принялся говорить.

– Я… Я в самом деле физик. Как вы поняли, работаю в одном институте. Загнали по распределению. Не с куполом, это отдельная тема. Туда берут, – его лицо исказила гримаса, – короче, там расширенное финансирование и берут только по блату. Да, да! Знал бы, договорился ещё в институте диплом писать про эту фигню. А не по полупроводникам. Короче, денег у них много, а результатов, как всегда при распиле бюджета, кот наплакал. Прибор…

Он ткнул пальцем в рюкзак, в котором лежал фальшивый фотоаппарат.