Мажор

- С его величеством?!! - неверяще переспросил, потому что умом я понимал, что отец крут, но то, что он запросто беседовал с императором!!! Этот факт не спешил укладываться в моей голове!

- Чему ты удивляешься? Свою воспитанницу он любил! А по слухам - не просто воспитанницу, а родную дочь! - добил меня отец.

Дар речи мне отказал. Это что же получается? Я внук императора?!!

- Не спеши радоваться! - сполна насладившись всей палитрой сменяемых чувств на моем лице, спустил меня с небес на землю родитель, - Родственницей в каком-то далеком колене она ему вполне вероятно была, но вот дочерью - вряд ли. Он ее так никогда и не признал.

- А может...

Отец перебил, не дав договорить глупость:

- Несмотря на гнев императрицы, он признал пятерых своих детей от разных женщин. О Наде - слухи ходили, но он их пресекал. Так что, скорее всего это были досужие разговоры. К тому же на него она не была похожей ни в детстве, ни потом.

"Есть вероятность, что я могу быть внуком императора!" - мыслить о чем-то еще я был не в состоянии.

- Я к чему это тебе говорю: летом ты уедешь в Петербург. Или ты передумал поступать в университет?

- Нет! - я наконец-то пришел в себя и стал готов внимать дальше.

- Та история, она, конечно, уже забылась, но запрет на посещение столицы с меня не снят, так что ты будешь там один, я даже навестить тебя не смогу. И теоретически к тебе могут подойти люди с какими-нибудь предложениями, заморочить, вскружить голову... Я хочу, чтобы ты навсегда зарубил себе на носу: ты правящей семье не родственник. Думать иначе - опасно. А, чтобы совсем спустить тебя на землю, рекомендую всегда помнить, что ты еще внук сапожника из Одессы!

- Какого еще сапожника? - переход от дворцовых небожителей к лицу с прозаической профессией оказался неожиданным.

- Самого обыкновенного! Исы Ароновича! И Сары Абрамовны - его жены! Ой-вэй! Лышэньки! Наш Пэсэх таки умный ребенок! А я всехда это зналы! - отец так натурально изобразил неповторимый одесский говор, что я воочию представил себе типичную еврейскую мать, произносящую эти слова. - Знал бы ты, сколько лет я вытравливал из себя этот колорит!

- То есть я... еврей?..

- Ты нет. Да и я уже по большому счету... Какой из меня еврей? Выкрест я. Надеюсь, всевышнему все равно, какие молитвы я ему возношу и каким образом обращаюсь. - Отец ненадолго замолк, углубившись в воспоминания, - Ты просто не представляешь себе тех времен, а в учебниках этого не прочитаешь. Первая мировая только закончилась, кругом разруха, нищета, грязь... Как тараканы из всех щелей повылазили какие-то юродивые, пророки, оракулы, бандиты, агитаторы... На одной улице могли призывать свергать императорскую власть, а на соседней - собирать подписи и пожертвования в их поддержку.

- А ты?

- Мне было пять лет, я глазел и на тех и на этих. Или ты думаешь, я так и родился - седым, бородатым и старым?

- Нет, конечно! - Хотя, положа руку на сердце, я именно так и считал. - И что?

- Честно говоря, я мало что понимал в том хаосе, а позже я понял, что и взрослые в нем мало разбирались. Зато мы все от мала до велика разбирались в погромах. Идут свои - значит можно запереться покрепче и просто не отзываться на стук и выкрики. Максимум - стекла побьют. Зареченские, те могли и морду капитально начистить, и даже красного петуха могли подпустить. А если идет пьяная матросня, значит надо прятаться всерьез - эти и в штыки могли взять. Один раз так и произошло. Мы с пацанвой ловили раков тогда, далеко от дома забрались... а вернулись... соседка, тетя Валя, все пыталась удержать, не дать увидеть... Дом выгорел полностью, отца убили во дворе, мать с сестрами были в доме... - теперь отец молчал намного дольше, - Не знаю, может у меня и была еще родня, каких-то гостей я смутно помню. Но если и были, то их никто на нашей улице не знал, а сами они так и не пришли. Тетя Валя меня забрала к себе, а через полгода, когда так никто и не объявился - усыновила. И вот она-то как раз и была Романовой. Она же и окрестила, моего мнения, сам понимаешь, никто не спрашивал. От прежней семьи только отчество и осталось. Странная она вообще-то тетка была, если между нами, еще не сумасшедшая, но мозги набекрень, это точно. Сын у нее на фронте погиб, муж еще раньше, наверное потому сироту и пожалела. А рука какая тяжелая!

- Она тебя что, била?!

- Ну, я тоже не подарком был. - Внезапно смутился отец, - Я ж своих родителей поначалу помнил, мамой ее наотрез называть отказывался! Грубил, хамил. Она меня иначе, чем наказанием, редко звала. Чуть старше стал - еще и с шайкой воров связался!

- Ты?!!

- Ага! По карманам, между прочим, промышлял! Самым высоким воровским искусством это тогда считалось! Высшим форсом!

- Врешь! - В это я не мог поверить, только не мой отец - респектабельнейший член общества, попечитель нашей школы, основатель десятка благотворительных фондов!

- Подойди! - Он выпрямился, окончательно оторвавшись от чертежей, над которыми корпел, и пощелкал, разминаясь, суставами пальцев.

Стоило мне приблизиться, как отец сделал шаг навстречу, задев плечом, и пошатнувшись, стал оседать.

- Тебе плохо?! - кинулся я за ним, подхватывая и усаживая на стул.

- Мне хорошо! - ответил он, развалившись на сиденье и поигрывая моими часами.

- Как?!

Вместо ответа отец подмигнул:

- Какой же ты все-таки еще ребенок!

- Тьфу! А я между прочим, действительно поверил, что тебе плохо! - возмущенно пробухтел, отбирая и застегивая обратно часы на руке.

А когда я, недовольно сопя, пошел на свое место, в спину донеслось:

- Лови!

Обернувшись, едва успел поймать летящий в лицо свой собственный бумажник.

Да уж! Как он только с такими талантами в ученые выбился? Не преминул задать этот вопрос.

- Школу я худо-бедно закончил, а аккурат за выпуском тетя Валя преставилась. Пока занимался похоронами - кореша-товарищи мои под облаву попали. Суд тогда скорый был - два дня, и они уже на этапе. Только и успел, что конвоирам на лапу сунуть, чтобы парней не месили особо. Крест, как сейчас помню, все орал в оконце, чтоб я не вздумал по их дорожке пойти, кричал, чтобы учиться шел. Так пути и разошлись, так мы и потерялись тогда. Я уже потом, когда более-менее в люди выбился, пытался ребят разыскать, но где там! Я ж даже фамилий их толком не знал. Крест, Щербатый, да Гвоздик...

Отец в очередной раз замолчал, невидящим взором уставившись в пространство, я тоже затих, не рискуя прервать эту тишину. Как выяснилось, я не только про мать ничего толком не знал, я и о его бурной биографии не имел представления!

- А слова Креста я запомнил, - отмер через какое-то время отец, - Тетка, как оказалось, в банке приличную сумму имела - ей же пенсия за сына и мужа шла, а я у нее единственным наследником был. В жизни бы ни подумал, жили-то мы бедно, досыта не каждый день ели... А вот поди ж ты! Случайно банковскую книжку обнаружил, когда документы после смерти тети Вали разбирал. Дальше... с деньгами жить проще, чем без них. Одесса мне к тому времени надоела, хотелось мир посмотреть, себя показать. Года два меня по стране помотало, много всякого-разного было, а потом каким-то ветром занесло в конце концов в Казанский университет. Там в Казани и осел надолго в первый раз. Но, что-то мы куда-то не туда ушли, ты же о матери спрашивал?..

А я в кои-то веки, и о "всяком-разном" не отказался бы послушать. Хотя бы о том, как безродный еврейский юноша вдруг стал потомственным дворянином, как заработал первые капиталы - не на тети Валины же деньги он жил долгое время? Как его потом из Казани в Питер занесло?.. Оставалось только надеяться, что это не последний его приступ разговорчивости.

- Надины чувства ни для кого секретом не были, но она была из старинного княжеского рода, пусть и обедневшего, а я... были еще другие обстоятельства... Из дворца меня выставили. Как же я ее возненавидел! Знал бы ты! Из-за соплячки с голубой кровью лишиться всего!!! Это потом я уже понял, что всё к лучшему, но тогда! Если бы я мог ее встретить, то ты бы точно стал сиротой! А, нет, ты бы просто не родился!