Опиумный воздух

Известие о приезде новой ученицы посреди учебного года, являя собою выходящее из ряда вон событие, предсказуемо сотрясает вязкое болото повседневной жизни Хогвартса. Студенты наперебой выдвигают свои версии, с каждым разом вплетая все больше грязных деталей, душещипательных моментов и загадок прошлого.

Так, маглорожденная студентка шестого курса Хаффлпафф, несомненно перечитав дамских романов, предлагает историю о лживой ученице, которая соблазнила и обворовала своего наставника. Представительницы же змеиного факультета сводят все к мотивам более прозаичным: деньгам, опозоренной чести, побегу от неугодного дряхлого жениха или к перспективе захомутать наследника чистокровной семьи.

На фоне озабоченных загадкой студентов явственно выделяется Том Реддл, со своей кривой снисходительной ухмылкой. Он не держит в секрете недавнее посещение кабинета директора Диппета. В тот вечер он демонстративно занимает центральное место в гостиной, где с методичной точностью копирует свои конспекты и складывает их в аккуратную стопочку. Слизеринцы, чующие интригу издалека, настораживаются, но молчат. Наученные опытом они понимают, что их староста будет придерживать информацию, выдавая свою осведомленность лишь жестами и тонкими, ничего не значащими намеками.

Сам Том новую ученицу презирает заранее. Его воображение рисует перед собой брезгливую картинку девушки в магловской одежде, наверняка ничего не знающую о манерах и этикете, такую же любительницу маглов, как и чокнутый Дамблдор. В конце концов, американское магическое сообщество, на вкус традиционных до коры мозга Британцев, — это сброд натуральных сумасшедших. А еще, она должна быть глупой. Иначе, кто еще откажется от учебы в Шармбатоне по причине того, что ей просто не нравится местная архитектура?

Новенькая, без деланного сожаления, рушит его ожидания ровно наполовину. Со своей алебастровай кожей, прямой осанкой и утонченными чертами лица, она напоминает наследницу какого-то жутко древнего и благородного дома волшебников, помешанных на селекции и чистокровности. Идеально ровные, достающие до поясницы, волосы цвета вороного крыла, заставляют Вальбургу давиться от зависти собственным ядом.

Убийственно узкое платье в пол создает впечатление, что новенькая словно плывет над каменным полом, вовсе не касаясь его. Умопомрачительное декольте, алые губы и подведенные черным карандашом угольного цвета глаза, делают её похожей на маглу, переодевшуюся в ведьму в ночь Хеллоуина. Добавить остроконечную шляпу, метлу и образ готов.

Американка на взгляды со всех сторон не обращает никакого внимания. Едва заметно кивает кому-то из профессоров и, без всенародного распределения, присаживается за стол барсуков. Том едва слышно презрительно хмыкает и мгновенно теряет к ней интерес. Чего можно ожидать от исполнительных, до тошноты дружелюбных, Хаффлпаффцев? Ничего. От Мартиши ему уже скучно.

Третьекурсница, которой по несчастливой случайности повезло оказаться рядом с новенькой, так не думает. Её тянет перекреститься, как часто делал её набожный отец. Она видит сладко-токсичную улыбку американки и чувствует, кажется, запах безумия и могильной земли, вместо привычного аромата своего парфюма.

Последующие месяцы Хаффлпаффцы учатся жить по-новому. Теперь у них на стандартное утреннее высказывание старосты «Кто рано встает» неизменно следует ответ Мартиши «Все равно помрет». Дьявольские силки из школьной оранжереи переезжают жить в факультетскую гостиную. Смертельное растение новенькую обожает и ластится к ней словно маленький пушистый котенок. Выходные барсуки дружно проводят на опушке Запретного леса, наблюдая за тем, как Мартиша мирно беседует с акромантулами и собирает у них яд. В их гостиной часто можно застать Хагрида, влюбленным и полным обожания взглядом, следящим за каждым действием американки.

Женская половина змеиного факультета, под предводительством Вальбурги Блэк, с Мартишей ведут войну. Она обычно на них не обращает внимание. Слизеринки пытались порвать её платье посреди Большого Зала, усердно старались поджечь волосы, насылали подножку, подсыпали флоббер червей в сумку. Абсолютно никакие заклинания не достигали своей цели. Происходящее списывали на сильный защитный артефакт, а Вальбурга на каникулах прошерстила домашнюю библиотеку, полную фолиантов по проклятиям и сглазам. В результате, Мартиша сверкает своими бездонными омутами и демонстративно здоровая, продолжает, словно хозяйка, расхаживать по коридорам замка. В один день на её тонкой шее появляется красивое ожерелье с когтем и смутно знакомым пером, редкого особого вида ворона. Похожего подарили Ирме Розье в детстве и его же нашли мертвым в совятне с вырванным сердцем. После этого Мартиша ассоциируется у всех с черным, без переливов и оттенков. Чисто черный подходит ей больше, чем Блэк с её фамилией. Постепенно развивающееся безумие последней, теперь кажется детским лепетом на утреннике.

Том же о новенькой не вспоминает, пока она не застаёт его на месте преступления. Кто же знал, что её потянет прогуляться по ночному замку именно в тот день, когда он убьет Миртл Уоррен и создаст свой первый крестраж. Он смотрит на нее цепким взглядом, вцепившись в волшебную палочку, ожидая слез и истерических криков.

Мартиша лишь слегка качает головой, и уходит искать другую уборную. Реддлу от такой небрежности и высокомерия дико хочется заавадить её на месте, а труп скормить столетнему василиску. Какого черта она смотрит на него так снисходительно? Словно он провел не один из сложнейших темных колдовских ритуалов, а всего лишь поднял перо в воздух левиосой.

Тому не понять, он смерти боится. Мартиша перед ней благоговеет и купается в её лучах, они для неё теплее и ласковей любого тропического солнца. Она уже давно заказала себе великолепный ореховый гроб с восхитительно мягкой атласной подкладкой внутри и подготовила себе место на кладбище. Подумаешь умрешь, пролежишь под землей пару десятков лет, а там родственники выкопают к юбилею очередного дядюшки или тетушки.

Убийство грязнокровки Том успешно спихивает на Хагрида и его питомца. Директор слепо ему верит и выкладывает версию Аврорам, пока Дамблдор сверлит его своими голубыми глазами из-под очков половинок. Тому все равно. Он ищет Мартишу в коридорах замка, старается поймать её во время ужина и подловить около входа в гостиную. Ему нужно удостовериться, что она будет молчать.

Найти проклятую ведьму удается лишь в субботу, когда она неторопливо прогуливается по Хогсмиду. В несменном черном платье, с алой помадой на устах и черным зонтиком, скрывающим её белоснежную кожу от дневного света. Осматриваясь по сторонам, она недовольно хмурится. Ей не нравятся пряничные домики, ей больше по душе готические замки. Обязательно с паутиной, личным вредным привидением и старым кладбищем на заднем дворике.

— Я ничего не скажу, — отзывается Мартиша, стоит слизеринцу подойти к ней поближе.

— А взамен?

У Тома от предвкушения, вперемешку с волнением, потеют руки и напрягаются мышцы на скулах. Он привык платить за услуги. В уме прикидывает десятки вещей, которые американка может от него потребовать за молчание.

— Заплатишь за меня в кафе, — девчонка бесцеремонно хватает его под локоть и ведет в сторону «Трех метел». — В вашей Англии жутко высокие цены.

В этот момент Тому хочется хохотать, громко и надрывно, как обычно делают гриффиндорцы.

Вечер проходит неожиданно интересно для обоих. У них легко находятся общие темы, оба потрясающи в черном юморе и одинаково ненавидят сливочное пиво. Мартиша для Реддла оказывается свежим воздухом в затхлой трясине местной аристократии. За одной встречей следуют другие. Теперь их часто можно застать за одним столом в библиотеке или на лавочке во внутреннем дворике замка. Том готов рассказать ей про Пожирателей и их планы, готов выделить ей там особое место, но молчит. Он внутренне чувствует, что она просто посмеется с его «детской» выходки, и они разругаются в пух и прах. Он так не хочет.

Мартиша исчезает так же неожиданно, как и появилась. Она не удосуживается доучиться до конца года и сдать экзамены. Просто срывается одним вечером, оставляет записку директору, выходит за ворота и аппарирует в неизвестном направлении. Проходит месяц и Том понимает, что если Мартиша и воздух, то изрядно пропитанный опиумом. У него неудовлетворенная потребность в ней и тяга по её чертовым алым губам и вечно порезанным подушечкам пальцев. Но учителя молчат о причине её отъезда, совы приходят без ответа, а Хаффлпаффцы шарахаются от него, как от безумного. Ему остается надеяться, что и она так же страдает по нему.