Узнай меня

– Да, конечно, Иван Павлович, я сейчас, – всего и ответила-то Лиля.

А он еле сдержался, чтобы не улыбнуться счастливо.

– Ваш лимонад. – Она остановилась в метре от них, вопросительно глянула на отца и на него.

– Да, да, спасибо. – Отец подхватил оба стакана с подноса и небрежным жестом приказал ей удалиться. – Я поручу тебе, сын, очень важное дело. То, которое я могу поручить только тебе. Потому что безгранично доверяю только тебе. Потому что этим ты будешь заниматься только раз в неделю. И тебе не придется просиживать штаны и зевать от скуки.

– И что же это?

Они оба повернулись спиной к девушке. Медленно зашагали в обратном направлении.

– Раз в неделю, по понедельникам, ты будешь собирать выручку с моих точек, – проговорил отец и громко хлебнул из стакана. – Не один, разумеется. С охраной.

– Пап, но этим же занимался Игорь, насколько я помню, – напомнил юноша.

– Он уволен, – недовольно буркнул отец. Покосился на сына. – Без лишних вопросов, давай?

– Хорошо.

– Так вот. – Отец допил лимонад и поставил стакан на столик под навесом, снова полез в кресло, делая знак сыну тоже присесть. – Так вот, в понедельник, то есть завтра, ты объедешь мои… Наши с тобой объекты, Иван, и соберешь деньги.

– Много? – Юноша прикрылся от отца стаканом.

– Чего много? Денег?

– Денег, точек? Я же не знаю всего, пап.

– Десять точек по городу. Разброс, конечно, велик. Поколесить придется. Иногда, с учетом пробок, на это уходит целый день. Игорь так мне всегда говорил.

– А было по-другому? – удивился Иван и поставил почти нетронутый лимонад на стол.

Напиток ему не понравился. Резкий, острый, кислый. К тому же еще и невозможно холодный. Если он его выпьет, как отец, залпом, у него завтра же прихватит горло. И отец снова станет ворчать, что он – его сын, слаб, как баба.

– Мне тут птичка прочирикала, что Игорек начал… Начал мудрить. Менял маршрут без спросу. С людьми, которые на меня работают, стал неуважителен. Баба у него какая-то завелась в стриптиз-клубе. Так вот он мог к ней заехать и проторчать там с час. Охрана в машине. Деньги в машине. А он телку свою ублажает. Час! Это что, Иван?

– Что?

– Это, Ваня, нарушение дисциплины. Серьезное нарушение дисциплины. И менять маршрут ему никто не разрешал, какими бы мотивами он ни пытался прикрыться.

– Что за мотивы?

Ему не было интересно. Он просто так спросил. Чтобы поддержать разговор. Чтобы отец не заметил, как он глазеет на Лилю, застывшую в пяти метрах от того места, где они с отцом сидели. Хорошо, солнцезащитные очки спасали.

– Игорек мне наговорил невероятных небылиц, Ваня.

– Каких?

Он, не отрывая взгляда, наблюдал за девушкой.

Она устала стоять. С шести утра на ногах. Именно во столько начинался ее рабочий день. Она без конца переступала с ноги на ногу. Поднос, на котором она принесла им два стакана лимонада, был зажат в ее опущенных руках. Как щит. Крохотный белый воротник ее платья ужасного лилового цвета не был застегнут. И Иван мог поклясться, что видит, как бьется крохотная жилка на ее шее. Бред, конечно. Он точно этого не мог видеть с такого расстояния. Но чувствовал это биение, будто касался ее шеи руками. Или губами.

– Игорек принялся убеждать меня, что менял маршрут из-за того, что почувствовал слежку, – как будто издалека донесся до него голос отца.

Странно, рассеянно подумал юноша. Отец на расстоянии вытянутой руки, а его голос звучит глухо, невнятно. Лиля в пяти метрах от него, а он слышит биение ее сердца. Он его чувствует!

– А это не так, папа?

– Да чепуха!

– Почему? Почему ты так думаешь? Игорь давно на тебя работает. Он очень опытный сотрудник, папа. Мог что-то такое и прочувствовать.

– Он мог, а никто больше не мог! – фыркнул отец с раздражением. – Никто из сопровождения ничего не увидел. Ни единого повода внезапно менять маршрут не было. А он это сделал! Не поставив в известность меня! Это серьезный косяк, сынок.

– А ты бы позволил ему поменять маршрут, если бы Игорь тебе позвонил? – неожиданно заинтересовался юноша.

– Нет, конечно.

– Почему?

– По пути следования моих людей все утыкано камерами, сынок. Если вдруг что, все зафиксируется. И мне будет кому предъявить. Это на тот случай, если каким-то глупым людям приспичит меня ограбить. – Отец хохотнул, выкатил нижнюю губу валиком и недоверчиво качнул головой. – Но дураков нет. Не было и нет. Уже несколько лет мы забираем деньги по понедельникам, ездим одним маршрутом. Менты в курсе, негласно, но прикрывают. Весь маршрут отстреливается камерами наружного наблюдения, я уже говорил. И вдруг этот гаденыш сворачивает и начинает петлять какими-то улочками, где не то что камер, свидетелей приличных не найти. Мои люди запаниковали, если честно. Это серьезный косяк, сынок. И думаю, не просто так он это устроил.

– А для чего?

Юноша поскучнел. Лиля отошла дальше и встала за стволом старой липы. Он ее почти не видел. Только край ее жуткого лилового платья.

– Думаю, он что-то задумал, – ответил отец после минутного раздумья.

– Что? – Юноша со вздохом обратил свой взгляд на отца. – Папа, тебе не кажется, что ты становишься параноиком? Игорь служил тебе верой и правдой десять лет.

– И ему это надоело, сынок. Так бывает. Особенно когда держишь в руках много денег и не можешь ими воспользоваться. Нет, он что-то задумал. Эта баба его – стриптизерша, по слухам, очень алчная. За вечер танца в трусах не одну сотню баксов выносит. Нет, тут что-то не то… Надо что-то предпринять. Пока не стало поздно. – Отец опустил голову, уставился на край стола. Неслышно повторил: – Надо что-то предпринять.

Глава 2

Она еле дождалась конца рабочего дня. Еле вытерпела грохот посуды на кухне. А безобидное брюзжание шеф-повара семейства Кадашовых, на которое она обычно не обращала никакого внимания, едва не довело ее до истерики.

– Что-то Лиля наша вялая какая-то, – нараспев тянул повар, шпигуя свиную рульку чесноком. – Может, нам ее полить? Водичкой, водичкой. Лиля, цветочек наш аленький. Что-то вялая ты, а?

И, набрав в рот воды, он пустил в ее сторону мощный выброс брызг. Как кит! Она послушно улыбнулась, попробовала шутить в ответ, но всем было ясно, что с ней что-то не так.

– А может, ты беременная, девочка моя? – ахнул ближе к концу дня шеф-повар и потянулся к ее лбу огромной мясистой ладонью. – Может, того, залетная ты у нас?

– Нет, – пропищала она в ответ, позволяя его противной влажной ладони щупать ее лоб. – Я не беременная.

– Тогда ты заболела, – прогнусавил повар, принимаясь ощупывать ее горло. – Гланды? Ангина? Надо пролечиться, девочка. Мы работаем на кухне. Здесь бациллам не место. Давай так… Завтра я даю тебе выходной. Ты отлежишься.

– А как же Павел Сергеевич? Он что скажет?

– Павлу Сергеевичу до тебя нет никакого дела, поверь мне, – фыркнул повар и тут же погрозил ей толстым пальцем. – Чего не могу сказать о его сыне. Иван Павлович! Вот кто с тебя глаз не сводит. Но ему я все объясню. Думаю, поймет. Завтра не выходи на работу. Отлежись.

Она согласно кивнула. И стоило выйти за ворота, тут же припустилась бегом к стоянке такси.

– На Университетскую, пожалуйста, – назвала Лиля адрес.

И тут же прикрыла глаза, чтобы словоохотливый таксист не донимал ее разговорами.

У нее не было сил на разговоры. У нее уже не осталось сил даже думать, она этим прозанималась весь день. Все, на что ее осталось, это только доехать по адресу, подняться на девятый этаж и донести информацию. Звонить было нельзя. Ее предупредили, что звонить нельзя. У Кадашова были связи везде. Во всех силовых структурах. Их телефоны могли прослушивать. Могли считывать все сообщения. Приходилось осторожничать.

– С вас триста пятьдесят рублей, – проговорил таксист противным голосом.

– А вчера было триста, – удивилась Лиля. – За что еще пятьдесят?

– А за молчание. – И он едко улыбнулся ей в зеркало.