Страница 3 из 4
Волна желания вновь пробежала по её телу. Инна повернулась к нему лицом и, глядя в глаза, прижалась к нему всем телом.
А потом пальцы Инны заскользили по его телу всё быстрей и быстрей, пока он не застонал от сладкой пытки.
– Ты не хочешь поцеловать меня? – спросила она гортанным голосом набегающей на берег волны. Мелодия флейты неожиданно коснулась его слуха…
И тут же совсем рядом взволнованно завздыхало фортепьяно. А может быть, это горный поток поднялся на цыпочки, желая, во что бы то ни стало дотянуться до свисающих с неба лунных лучей. Ему это удалось. Он ухватился за мягкий свет, но, покачнувшись, не удержался и сорвался вниз, увлекая за собой всё роскошество ночного неба вместе со всем половодьем звёзд. Да, это было именно так.
Пётр приподнялся и потянулся к губам Инны. Но она отстранилась и словно, дразня его, стала отклоняться назад, пока не легла в удобной позе. Пётр наклонился над ней, целуя её в губы.
Инна взметнула обе руки и потянула его к себе. Упоительно сладко затрепетали их тела.
А потом острый приступ сладости похожий на резкий удар молнии пронзил их одновременно.
… На следующее утро Инна проснулась поздно. В комнате был сумрак. Заботливо задвинутые тёмные шторы почти не пропускали солнечный свет.
Инна встала. Подошла к окну. Раздвинула шторы. Солнце стояло высоко. Наверное, скоро одиннадцать, – подумала Инна.
Она взяла большое махровое полотенце и направилась к озеру.
По пути она заметила, что на деревянном столе под навесом её ждал завтрак, прикрытый лёгкой тканью.
Инна проплавала минут десять. Потом вернулась и с удовольствием позавтракала.
Пётр вернулся через час. И весь день они провели вместе. А вечером до поздней ночи катались на озере. Инна любила управляться с вёслами. Ей нравилась эта ночь, тишина и медленное движение по воде на лодке.
… Остаток ночи был совершенно безумным. Они почти не спали.
… Инна открыла глаза, едва малиновка обронила первую трель.
Пётр лежал рядом с открытыми глазами и смотрел на неё.
– Ты что так и не заснул? – спросила Инна.
Он, молча, покачал головой. Его пальцы осторожно коснулись лица Инны и стали неспешными движениями обводить каждую чёрточку.
Петру почему-то казалось, что, обрисовав черты любимой, он сумеет удержать её.
– Мне пора, – сказала она.
Инна взяла руку Петра, прижала к себе, а потом положила на подушку.
Она встала с постели, прошлась по комнатам и вышла в сени. Пётр слышал, как она пьёт холодную родниковую воду. Инна делала большие жадные глотки и при этом зубы её стучали о края медной кружки.
… Когда она умытая и причёсанная вернулась в горницу и наклонилась к рюкзаку, Петр перехватил её руку. Она посмотрела на него с удивлением.
– Подождите, – сказал он, – я провожу вас до перекрёстка.
Она согласно кивнула, и они вышли из дома. Почти всю дорогу они молчали. Инне говорить не хотелось. А Пётр не знал, чтобы такого ей сказать. Он искал слова, но они не находились, точно бусы, соскользнувшие с оборвавшейся нитки, они попрятались среди густой травы. Попробуй теперь отыщи их. Пётр мысленно приподнимал каждый листочек, отклонял каждую травинку и всё напрасно. Он тяжело вздохнул и, обливаясь потом, облизнул пересохшие губы.
– Ну, ладно, – сказала Инна, останавливаясь, – ты иди. Дальше я сама доберусь.
Он посмотрел ей в глаза и вдруг неожиданно для себя, проговорил, – а сказку-то, вы не дорассказали.
Инна изумлённо изогнула бровь.
– Ну, ту, помните, про Прекрасную Даму, которая заблудилась в лесу. Что там у них с лесником дальше было? – спросил он с надеждой.
Инна неопределённо пожала плечами, – я не знаю…
Наверное, то, что и у всех бывает, – она протянула, прощаясь руку.
Он принял её и задержал в своей. Но… сказки обычно кончаются тем, что … они поженились, жили долго и счастливо, и умерли в один день.
– Ну, то в сказке, – улыбнулась Инна.
– Вы приедете? – спросил он напрямик и впился ей в глаза жадным взглядом полным мольбы и боли.
– Возможно… – обронила она. Но, встретив его взгляд, замерла и проговорила уверенно, зная, что сдержит обещание – да, обязательно приеду.
– Спасибо. Я буду ждать, – его губы прижались к её губам.
Однажды поздним вечером
Был знойный летний вечер. И солнце не торопилось скатиться к закату.
Катя тоже никуда не торопилась.
В воздухе стоял аромат душистого табака, петуний, и резеды.
С шумным плеском разбивалась струя фонтана. В мраморных чашах качалось зеленоватая и всё же прозрачная вода.
Кусты роз с махровыми соцветиями прогибали ветви под тяжестью неугомонных пчёл и шмелей.
Катя наклонилась и сорвала один из ароматных цветков.
Его запах был пленительным, головокружительным и настроение девушки заметно улучшилось. Катя стала думать, что же ей теперь делать…
Домой она ни в коем случае не вернётся. Катя твёрдо знала, что больше не хочет видеть ни мужа, с которым прожила два не слишком весёлых года, ни их опостылевшую квартиру с шикарной мебелью, на которой никогда не должно быть ни единой пылинки.
Это, как у Светланы Рожковой: «Ты пылюгу сегодня вытирала?».
Да, пропади она пропадом вся эта пылюга, вместе с мебелью и опостылевшим мужем, вечно державшимся за свой туго набитый кошелёк.
Он был уверен, что Катя вышла замуж не за него, а за его солидный счёт в банке.
Сначала она шутила над его неоправданной подозрительностью, потом горячо спорила и, наконец, махнув на всё рукой, решила домой никогда не возвращаться.
Вопрос в том, куда ей теперь идти? К родителям? К подруге?
Там он её найдёт в два счёта и всё пойдёт по-прежнему. Нет, только не это!
Катя позвонила родителям и сообщила, что на месяц улетает на отдых. Просила не беспокоиться.
А что дальше? Катя сама не заметила, как спустилась по ступеням набережной и оказалась на пляже. Она сняла босоножки и пошла по песку.
Мягкий тёплый песок приятно щекотал ступни.
Дойдя до кромки воды, она коснулась ногой волны.
Вода в Волге была тёплой, как парное молоко. И хотя Катя давно не купалась в реке, можно сказать с самого детства. Она и плавать научилась на море, куда её каждое лето возили родители.
Но пройти по кромке воды и влажного песка – это одно сплошное удовольствие.
И Катя пошла медленно, наслаждаясь каждым прикосновением волны…
– Вот, возьму и заночую здесь на лавочке, – подумала она.
Внутренний голос возразил, – ты же не бомжиха какая-то.
– Ну, и что! – парировала Катя безрассудно.
– Будет темно, вода остынет, с реки подует ветер, – не оставлял попыток вразумить её голос разума.
– Вот и прекрасно! – продолжала Катя мысленно спорить сама с собой.
Наконец, устав бродить вдоль берега, она села на скамью возле воды и стала смотреть на чёрные медленные баржи, белые пароходы, поражавшие своей кажущейся лёгкостью и грациозностью, быстрые катера, носящиеся туда-сюда со скоростью метеоров.
В небе тем временем медленно разгорался закат.
Сначала сквозь яркую синеву просочилось лёгкое золото. Постепенно оно густело и набирало яркость, пока не стало червонным, а затем огненно-красным.
Пурпурные брызги небесного огня падали на поверхность воды и ослепительно отражаясь, сеяли вокруг себя многочисленные блики.
Катя не помнила, сколько просидела она, завороженная красотой заката.
Очнулась она тогда, когда краски приобрели матовость и стали медленно растворяться в сиреневой дымке предвечерья.
Катя грустно улыбнулась, представив, что скоро станет совсем темно, и они останутся вдвоём – Волга и Катя.
Но у Волги здесь дом, а у Кати…
А у Кати получается, теперь вообще нет дома…
Она представила, что муж вернулся домой с работы, и теперь висит на телефоне, обзванивая всех её подруг и знакомых. Родителям он, конечно, позвонит в последнюю очередь и те спокойно сообщат ему, что Катя уехала отдыхать.