Страница 8 из 56
Вдова, Зинаида Михайловна Дыбова, высокая, дородная, очень бледная женщина с чёрными крашеными волосами, её дочь, зять и другие родственники ещё до полудня вернулись с кладбища в квартиру на Комсомольском проспекте. Оставляя плащи и пальто в прихожей, проходили в просторную гостиную, где под люстрой, перевязанной чёрным крепом, был накрыт большой стол.
В прихожей домработница шепотом осведомилась у хозяйки:
- Так сколько всего народу будет?
- Все, кто здесь есть, - ответила Зинаида Михайловна. - Больше ждать некого.
- А те люди, которые были с нами на кладбище? - спросила у неё дочь.
- Товарищи из органов? Они сказали, что на поминки не останутся. Я с ними ещё у автобуса попрощалась...
- Значит, восемнадцать человек? - уточнила домработница. - Тогда надо будет ещё две тарелки на стол поставить.
- Да, да, - вдова нетерпеливо махнула рукой. - Главное, проследи, чтобы не подгорели куры.
После первой рюмки, выпитой, как водится, за помин души покойного, обстановка за столом стала непринуждённее. Гости оживились. Морские офицеры, бывшие сослуживцы Дыбова, завели разговор о временах своей молодости, о службе на флоте.
- Это не вы, случайно, сфотографировались с отцом на острове Пасхи? - обратилась дочь Дыбова - Вероника, к одному из пожилых гостей.
- Ну да, - тот удивился, - было такое. Неужели фотография сохранилась?
- Конечно, она в другой комнате.
- А вот пойдёмте, посмотрим, - предложила хозяйка. - Артём всё равно не спит...
Гости в сопровождении Зинаиды Михайловны и Вероники отправились смотреть фотографии. В соседней комнате в кроватке поднялся годовалый ребёнок и с любопытством уставился на толпу незнакомых людей.
- Мой внучок Артём, - представила его Зинаида Михайловна.
- Тоже будет моряком, - сказал один из гостей.
Ребёнок загукал и начал грызть игрушку. Вероника взяла его на руки. Зинаида Михайловна подошла к развешенным на стене фотографиям в рамках.
- Тут у нас мемориальный уголок, посвящённый памяти Кирилла, - заговорила она. - Вот здесь он молодой, ему восемнадцать лет. А здесь - только что поступил на службу во флот... А это он уже офицер...
- А это мы с ним! - воскликнул пожилой гость. - В шестьдесят первом году мы на остров Пасхи заходили, там и сфотографировались у статуи!
Вдова подошла к застеклённому шкафу. На его полках, как в музейной витрине, были разложены вещи покойного.
- Тут всё, что связано с Кириллом... - Её голос дрогнул. Она украдкой вытерла слезу. - Эти предметы будут всегда напоминать мне о нём...
Центральное место в шкафу занимала большая фотография в золочёной раме, где контр-адмирал в парадном мундире был запечатлен рядом с Андроповым. Здесь же стояли на подставках другие фотографии Дыбова, чем-то особенно памятные вдове. Снимки перемежались с фуражками, бляхами от ремней, пуговицами, фляжками, какими-то записными книжечками, биноклями, кожаными папками. Были и совсем необычные вещи, видимо, тоже как-то связанные с покойным: брелок в форме негритянской головы, кокосовый орех, жестяной кувшин, потемневший от времени. Среди всего этого добра выделялась глянцевая статуэтка совы.
- Кувшин Кириллу подарили на Кавказе, - вспомнил один из гостей. - При мне дело было. Аксакалы говорили, что ему пятьсот лет, не меньше.
- А сова была с ним в его последний день, когда он... - Голос вдовы снова задрожал. - Так трагически... ушёл от нас...
Она платочком стёрла со стекла невидимую пыль. Артём заплакал, и Вероника вышла с ним из комнаты.
- Здесь всё напоминает мне о нём... - Зинаида Михайловна открыла витрину, смахнула пыль с большой фотографии, с кувшина, с совы, и снова закрыла. - По этим вещам можно проследить каждый год его жизни, начиная с детства и кончая самым последним часом... Да, если хотите, это целый музей его имени, и, пока я жива, отсюда ничего не уйдёт... Ни за какие драгоценности... Всё это будет храниться здесь всегда, всегда, как и его незабвенный образ в моём сердце...
Прочувствованную речь вдовы оборвал грохот разбившихся на кухне тарелок. В соседней комнате громко заплакал Артём.
- Эх! - махнув рукой, с сердцем воскликнул какой-то седовласый сослуживец покойного. - За такое дело надо выпить!
Гости с хозяевами гурьбой вернулись в гостиную и застолье продолжалось.
Глава 4
Жёлтый овал в потолке освещал узкую рубку, стол, радиоприёмник на столе и застывшую в напряженном ожидании фигуру старшего лейтенанта Потапова.
Старлей не сводил глаз с ламп на панели аппарата. Зелёная лампа, а за ней красная могут вспыхнуть в любой момент. В мире идёт холодная война. Две общественно-политические системы противостоят друг другу, а значит, в любой момент может разразиться ядерный конфликт.
За закрытой дверью приглушённо звучали шаги и взволнованные голоса, но Потапов, строго выполняя инструкцию, не реагировал ни на что, кроме сигнальных ламп.
В это время капитан, офицеры и матросы спешили на мостик подлодки. Только что вернулись водолазы. Один из них, старшина Самойленко, доложил Родионову, что выходивший с ним в одной группе матрос Ногайцев пропал.
- Его, скорее всего, убил гигантский кальмар, который встретился нам в туннеле, - докладывал бледный как смерть старшина, ещё не оправившийся от пережитых волнений. - Мы эту тварь не сразу увидели в темноте.
Матрос Андрианов, выходивший за борт вместе с Самойленко и Ногайцевым, показывал свою ногу, которой коснулось щупальце. Мощные присоски оставили на ней жуткие следы. Кожа была содрана вместе с мясом, кое-где виднелась обнажившаяся кость.
Судовой врач сразу засвидетельствовал, что это следы именно от присосок кальмара. Ему уже приходилось иметь дело с такими травмами.
- Присоски - страшная вещь, - говорил он, когда Андрианову помогали спускаться по трапу. - Если бы кальмар обвил не ногу, а тело, то конец. Присоски соскребли бы всю кожу вместе с мясом и переломали бы кости.
- Из объятий крупного кальмара вырваться невозможно, - подтвердил знаток морской фауны Одинцов. - Разве что он сам тебя отпустит. В Южной Атлантике мы однажды напоролись на одного такого кальмара. Некрупного, кстати, щупальца метра три в размахе, не больше. Мы стояли на рейде в виду аргентинского берега, и от нечего делать купались в океане. Устраивали заплывы. А он подошёл как-то незаметно, наверно, всплыл со дна. Я видел, как он только одним щупальцем дотянулся до парня, вцепился ему в ногу и затянул за собой на дно. И всё. Больше мы парня не видели.
Андрианов громко стонал от боли, когда его несли по коридору.
- Осторожнее, - повторял врач. - Не раскачивайте его.
- Мы все что есть духу поплыли к кораблю, - вполголоса продолжал Одинцов. - Не успели доплыть, как смотрим - кальмар снова всплывает, только без парня. Вот мы страху натерпелись! Он боцмана схватил, обвил ему обе ноги и - на дно, а через минуту смотрим - боцман всплывает. Живой. Отпустил его кальмар. Разжал отчего-то щупальца. Спугнуло его, наверно, что-то... - Старлей на минуту умолк, дожидаясь, пока раненого внесут в помещение лазарета. - Боцману все ноги искрошило, как будто его железными тисками тёрли... Обе ноги ампутировали, но он не выжил. Спручьи щупальца ещё яд выделяют...
Размеренная жизнь на субмарине нарушилась. Все только и говорили, что о гигантском кальмаре и раненом моряке. Не проходило и часа, чтобы в лазарет кто-нибудь не заглядывал и не справлялся о здоровье Андрианова. Тот лежал без сознания. Доктор с помощником занялись подготовкой к пересадке кожи с уцелевших частей тела на пораненную ногу. Капитану доктор объяснил, что надо несколько дней выждать, посмотреть, как будет развиваться процесс. Если начнется гангрена, то ногу придётся удалять.