Страница 6 из 16
Она миновала длинный коридор и поднялась по лестнице в опочивальню короля, не медлила перед дверью, открыла её и вошла в комнату. Подошла к большой кровати под алым балдахином, откинула кисейный полог. Король Вирджил Великий спал, лицо его было спокойно. Белая рубашка закрывала его раненое тело.
Демира присела на край кровати, легко перебросила стройные ноги на тонкие, ласкающие негой простыни.
– Имя тебе – Искушение, – тихо сказал Вирджил Великий и открыл глаза.
Их ясный взор не был затуманен сном или волнением. Он ждал её. Он знал, что она придёт.
– Мой король, – насмешливо произнесла Демира и коснулась ладонью его широкой груди.
Впервые она увидела, как сурово сжатые губы этого мужчины тронула мягкая, почти нежная улыбка.
– Над тобой нет королей, Демира, – напомнил он, – всё, что ты делаешь, ты делаешь по велению своего разума и сердца.
– Не думаю, что мне придётся жалеть об этом, – воительница протянула руку, расстегнула ворот его рубахи.
– Халиф на час, – спокойно произнёс Вирджил Великий, – день убьёт меня.
– Такова воля богов, – согласно кивнула Демира.
– Ты пахнешь соблазном и мёдом, – грубая мужская ладонь коснулась её лба, спустилась к щеке, отодвигая прядь густых волос, легла на плечо, скользнула по нему, сбрасывая вниз короткий рукав рубашки.
– И к чёрту вечность! Какой в ней прок? – пробормотала Демира, потянулась вперёд и задула стоявшую в изголовье кровати свечу.
Её разбудило чувство тревоги. Предчаяние подкравшейся беды будто подбросило, заставило открыть глаза и подняться, сесть на постели. Вирджил Великий лежал рядом с нею. Чело его было спокойно, как у спящих, но он не спал. Ровное дыхание не вздымало могучую грудь короля, не вздрагивали в полёте сновидений опущенные веки. Тело неподвижно застыло на кровати, и тонкая струйка крови спускалась из уголка плотно сжатых губ на подбородок. Государь был мёртв.
Тело его ещё не успело остыть, и кровь не подсохла, но напрасно Демира тщилась вернуть ему жизнь. Не зажечь было боле эту угасшую лампаду.
Гоня прочь от себя паутину липкого страха, она встала и надела свою смятую нижнюю рубашку. Сначала Говард. Ночь с нею, и смерть в бою. Теперь король. Яд стрелы убил его, но смерть пришла за ним не вчера, не завтра, а на рассвете, после ночи с нею. Она приносит погибель всем, кто осмеливается любить её. Удел её – одиночество. И Корона.
Демира видела столько смертей, что давно разучилась оплакивать ушедших. Она посмотрела на спокойное лицо короля, взяла богато затканное покрывало и закрыла его обнажённое тело. Наклонилась и чуть коснулась губами его чела, прощаясь. «Я буду достойна Короны!» – поклялась она над одром смерти.
Отворила дверь, и, выходя, споткнулась о чьё-то грузное тело у порога, и едва не упала. То был Ливий. Мертвецки пьяный, в одной рубахе и без штанов, он храпел на весь дворец. Демира толкнула его в бок.
– Ливий! Проснись, Ливий! Король Вирджил Великий умер!
Диво, но вор сразу же открыл глаза и встал.
– Король умер? – осипшим голосом спросил он, глядя на воительницу красными глазами. – Ты что, насмерть его затрахала?
– Оповести людей, – приказала Демира, и это было первый её королевский приказ.
Ливий тяжело поднялся на ноги. Шатаясь, какое-то время тупо смотрел на Демиру, потом ткнул пальцем ей в грудь и сказал:
– Теперь на троне только ты.
Горестная весть быстро разошлась по столице, и пошла дальше, по городам и деревням Руаны. Победное ликование сменилось скорбным плачем. Тихо, пусто было на улицах города. Столица погрузилась в траур. И будто в единстве с людским горем, небо над городом затянуло тучами, и полил холодный дождь. Боги оплакивали короля.
Но настоящая гроза разразилась, когда в тронный зал потянулись вереницы людей, чтобы проститься с правителем. Медленно ступая, шли горожане в тёмных одеждах, склонив голову, к богато разобранному смертному ложу короля. Несли осенние цветы, клали к одру, весь пол подле был усыпан лепестками. Сдержанный плач плыл вверх, под тёмные своды замка. Вирждил Великий был мудрым и справедливым правителем, его любили, его слушали, ему верили. Смерть его стала подлинным горем для его народа.
Подле королевского одра неустанно находились главный министр Дан Лукас, вельможи, старейшины и уважаемые люди города. Когда Демира, так же облачённая в глубокий траур, вошла в тронный зал, Дан Лукас поднялся и, указывая на неё, произнёс:
– Вот убийца короля!
Поток людей остановился. Зал замер, тишина наполнила его. Все, все присутствовавшие здесь повернулись и посмотрели на неё. Демира должна была ответить на брошенное ей обвинение, и она чётко проговорила, глядя в бледное лицо Дан Лукаса:
– Я не убивала короля!
– Когда смерть пришла за ним, ты была рядом! – новое обличение было ещё тяжеловеснее предыдущего.
Демире нужно было защищаться. Народ ждал её ответа, и от того, что она скажет, зависело, станет ли он её народом. Она говорила теперь с ними, хотя взгляд её по-прежнему был устремлён в тусклые серые глаза первого министра:
– Яд отравленной стрелы убил Вирджила Великого, – сказала Демира, – лекарь короля знал.
– После ночи с тобой! – напомнил Дан Лукас. – Ты отняла последние дни жизни короля!
Подняв вверх руку, призывая тем жестом к тишине и требуя к себе внимания, в спор вступил один из старейшин.
– Тяжёлое обвинение требует серьёзных доказательств, – изрёк он.
– Какие ещё доказательства?! – воскликнул Дан Лукас и тут же осёкся, напомнив себе, что находится у одра смерти. – Она провела ночь с королём, и жизнь оставила его тело, – твёрдо и спокойно сказал он.
Молча стояли в тронном зале люди, ожидая решения старейшин.
– Древний обычай решит спор, – молвил заросший седой бородой звездочёт, – бросьте жребий.
По его знаку была принесена из храма Деметры Чаша Равновесия, и опущены на дно её два каменных шарика – молочно-белый и угольно-чёрный, не отличимые на ощупь друг от друга.
– Согласно законам Руаны и памяти предков, первым жребий тянет обвиняемый, – произнёс старец.
Демира опустила в золотую чашу руку, а когда вынула её и разжала пальцы – чёрный шарик лежал на её ладони.
– Душа, как ночь, черна! – холодно усмехнулся Дан Лукас. – Ведьма, связанная с Последним из Ордена Сов!
Жребий Демиры значил, что для битвы ей будет дан деревянный меч.
– В руке правого деревянный меч крепче железного! – одёрнул старейшина первого министра. – Грянет битва!
Местом Ристалища Справедливости была выбрана городская площадь, которую кольцом окружил народ. Люди забрались на крыши домов, запрудили балконы, выглядывали из окон. Тягостное молчание нависло над ареной. Исход поединка решал, кто будет править Руаной.
Вот вышли поединщики. Дан Лукас в алом плаще, роскошным кожаным поясом затянут, расшитым агатами, яшмой и золотыми пластинками. Древний меч, решающий споры, спускался с этой богатой перевязи, тяжёлый, грубый железный меч с медной рукоятью.
И Демира в старой истёртой кожаной юбке, в рубахе с отрезанными рукавами, простой, крашеной луковой шелухой, вылинявшей на солнце, с оторванными у ворота завязками. Ни перевязи, ни даже сапог. Босая, ибо так требует обычай. В руке держит нелепую игрушку войны – строганный из дуба и отполированный меч с руанскими письменами на рукояти.
Дан Лукас высок ростом, алый плащ придаёт ему сходство с палачом, должным изобличить и казнить убийцу короля. Холодная решимость в серой стали глаз. Серые глаза, красный плащ. Снова.
Тишина парализует сознание. Цепенеют в тягостном напряжении сжатые в комок мускулы. Ветер утих, замерли деревья. Не слышно птиц.