Страница 8 из 11
– У меня мало времени, поэтому давайте без лишних прелюдий перейдем к делу. – по-деловому начал полковник. – Я уже вкратце ознакомился с делом и точно знаю, что пока Вас наказывать не за что. Но ни кто не знает, какое обвинение может выдвинуть генерал Виллис, поэтому постарайтесь без утаивания рассказать все, что произошло с вами на Келсе.
– Что мне инкриминируют?
– Пособничество зельцам!
О, как! Не ожидал, что меня могут в этом заподозрить.
– Подумайте и расскажите всё! Слышите? Все! – настаивал полковник.
Я на минуту задумался. Сколько себя помню – у меня всегда была проблема с чего начать и чем закончить. Но, тем не менее, я начал с приказов полковника Гленке. Вкратце остановился на том, как мы блуждали по землям Келсе. И более подробно сообщил о плене – конечно, только то, что я смог вспомнить. Ведь, как оказалось, помнил я далеко не все.
Когда я замолчал, полковник Шорла грустно сообщил:
– Да, не густо. К сожалению, полковник Гленке исчез бесследно и вряд ли кто-то сможет подтвердить твое назначение на выполнение этого задания…
– То есть, как это исчез, – искренне удивился я. – Но ведь остались какие-то документы, голограммы….
– Может быть, и остались. Это я проверю. Значит так, раньше чем через два дня тебя все равно не выпустят, поэтому постарайся отдохнуть. Если тебя будут допрашивать – без меня никому ничего не рассказывай. Помни – все, что ты скажешь, всегда может обернуться против тебя! И если что-то вспомнишь, обязательно поставь меня в известность. Еще что-нибудь хочешь сказать?
– В принципе нет, но кроме что…
– Говори не стесняйся.
– Я проголодался, – это я поскромничал, потому что есть хотелось до спазмов в желудке. – Я не помню, что бы меня кормили в плену, но и после плена меня никто не кормил.
– Хорошо, я распоряжусь, чтобы тебя покормили. Это все?
На самом деле этот вопрос хотел задать я с интонацией: «И это все?!!!», но так как задали его мне, я ответил:
– Хотелось бы поменьше здесь находиться…
– Я постараюсь, – резко ответил полковник. – До свидание!
Полковник ушел, и мне сразу же стало грустно и скучно. Мне почему-то подумалось, что адвокаты иногда сотрудничают со следователями, что бы выведать у подследственного как можно больше информации. Нет! Такие мысли нужно гнать поганой метлой – они расслабляют волю. Полковник Шорла не такой! Я вспомнил, как помог ему выбраться с планеты Фрис, когда там начались политические изменения в виде военного переворота. Тогда полковник выглядел честным человеком. Может быть, поэтому он решил мне помочь?
Я встал, прошелся из угла в угол, десяток раз отжался от пола, но мысли о тупиковом положении упорно продолжали лезть мне в голову.
От печальных мыслей меня отвлек какой-то шум. Это открылась транспорт-линия и мне выдали сосуды с едой. Это окончательно убедило меня в том, что Шорла на моей стороне. Душа и желудок возликовали!
После употребления искусственно синтезированной пищи настроение мое улучшилось. Правда, не настолько, что бы я был этим удовлетворен, но тем не менее. Вместе с насыщением появилось чувство усталости. Я лег на лежак, прогнал остаток гнусных мыслей и уснул…
Лицо девушки улыбалось, но глаза были почему-то грустными. Точнее сказать я догадывался, что это лицо улыбается. Губы мне были пока не видны, но каким-то образом я понимал, что девушка улыбается, не смотря на ее грустные глаза.
В своей жизни я видел много разных грустных, печальных, испуганных глаз, ведь я был наемником, и мне приходилось смотреть в глаза своих жертв. И сейчас я видел эти грустные глаза, тонкие линии бровей и короткую стрижку, все это должно было напоминать мне о тех военных действиях, в которых я побывал. Так где-то далеко говорило сознание, но в действительности я не думал, и не вспоминал не о чем. Я просто утопал в этих глазах. Это были не обычные глаза, знакомые глаза…
Шел дождь. Я отчетливо видел капли стекающие с волос. Маленькие ручейки текли по переносице и щекам…
Но почему же я не вижу губ? Мне что-то мешает?
Я этого не знаю. Но узнаю, обязательно узнаю! Я такой!
– Кто ты?
Вопрос звучит отовсюду. Звук заполняет все пространство, окружающее эту девушку. Я не сразу понял, что этот вопрос задал я сам. Но понимание этого все-таки приходит ко мне… Как-то странно и долго приходит ко м не это понимание…
Девушка молчит. Ну, конечно же, она будет молчать, ведь у нее нет губ…
Точнее губы есть – я это знаю. Просто я их почему-то не вижу. Мне что-то мешает. Я не вижу этой преграды, но я знаю, что она существует…
А губы я видел в прошлый раз!… Точно видел! И мне тогда ничего не мешало…
Сколько этих «прошлых разов» было?! Не помню…
– Кто ты?
Голос вновь отдается в ушах, охватывая при этом все мое тело. Теперь я точно знаю, что говорю я. Я пытаюсь сказать еще что-нибудь, но у меня это не получается… Я ощущаю себя рыбой, безмолвно открывающей рот…
Девушка улыбается одними глазами. Несмотря на то, что дождь мешает мне разглядеть все черты ее лица (оказывается – мне мешает дождь!) я понимаю, что девушка улыбается печальной улыбкой. Она моргает своими печальными глазами, которые еще что-то выражают, но этого я понять не могу. Она поворачивается ко мне спиной и начинает удаляться.
Я хочу ее остановить, но у меня это не получается. У меня не получалось даже двинуться с места, я как остолбенел!
Я вижу очертание фигуры девушки. Она обнажена, а фигура ее прекрасна… Даже дождь не мешает мне рассмотреть столь прекрасную фигуру.
Девушка продолжает уходить от меня и с каждым мгновением она это делает все быстрее и быстрее. Создается впечатление кинематографа, когда часть движений вырезано во время монтажа. И вот меня полностью поглощает темнота. Вокруг нет не звука не даже пресловутого дождя. Одна сплошная темнота…
Я понимаю, что эта темнота называется НИЧТО!
5.
Я просыпаюсь в холодном поту. Ноги и руки ватные, где-то глубоко в груди нерешительно скребется чувство страха… Давненько у меня не возникало такого чувства.
Я попытался вспомнить, что же вызвало во мне такие ощущения, но не получается. Я давно привык спать без снов – они отвлекают во время военных действий… Во время войны голова должна быть свежа, а сны не способствуют такой свежести.
Неожиданно заболела голова. Давненько она у меня не болела. Я попытался вспомнить – когда она вообще у меня болела. Не получилось…
Настроение было отвратительное. По-видимому, тюремные камеры не располагают к хорошему душевному состоянию. В голову лезли отвратительные мысли, граничащие с суицидом… И это при том, что я человек подготовленный, и я представляю, как легко сходят с ума люди не готовые к тюрьме.
От всех этих печальных настроений меня отвлек шум в стене. Это прибыл синтезированный завтрак… Или обед? На этой металлической звезде всегда было сложно определить время. Может быть, именно поэтому в переходах висели огромные голографические часы. Я всегда здесь путался с определением времени суток. А здесь в камере ни тебе часов, ни тебе иллюминатора с видом на звезды… От этих мыслей неприятно заныло в груди.
Другое дело на планетах. Везде есть светило по привычному называемое солнцем, и как правило пара, тройка естественных спутников вроде земной Луны. Никогда не потеряешь чувства времени! И ничего страшного, что на каждой планете свое времяисчисление – люди давно уже создали общегалактическое время. И при желание всегда можно время любой планеты перевести в общегалактическое… Хотя многие продолжают пользоваться земным времяисчислением.
Настроение начало улучшаться. Толи это синтетическая пища на меня так подействовала, то ли приятные размышления о других планетах. Да это и не важно. Главное я начал чувствовать себя намного лучше. Я встал, сделал разминку, но вскоре физические упражнения мне надоели, и я вновь лег на топчан.
Правда, приподнятое состояние духа держалось не долго. Вскоре мне стало скучно. «Было бы не плохо, если бы мне включили какую-нибудь развлекательную передачу» – подумал я, и тут же хмуро ухмыльнулся своей глупой мысли. Заключенных не развлекали голограф-новостями.