Страница 6 из 15
Его утешения подействовали.
– Я верю тебе, – с улыбкой ответил Порто.
Однако он знал, что серое небо и густые безмолвные леса снова втянут его земляка в унылое беспокойство – причем очень быстро.
– Эй, а ты знаешь какие-нибудь песни?
Эндри засмеялся:
– Конечно! Взять, к примеру, «Галантных людей из Гавани». Я помню все слова и особенно ту часть, где под «налима» подложили пьяного соседа.
– При этом я сижу в седле впереди тебя! Мне ведь даже не увернуться в случае опасности!
Порто закатил глаза.
– Ладно, начинай, неблагодарный мерзавец. Заставь меня пожалеть о моей доброте.
Песня Эндри закончилась несколько часов назад, а затем между ними завязался долгий разговор, но пока они ехали между мрачными и будто погруженными в раздумья холмами, стало ощутимо холодать, и постепенно молчание окутало их, как туман над древней дорогой.
Приблизившись к началу перевала, они увидели руины крепости – темный хаос удлиненных форм, гнездившихся вблизи покрытой снегом вершины. Пока они час за часом подъезжали к развалинам, с обеих сторон поднимались стены прохода. Отвесные склоны становились все выше и выше, накрывая ряды солдат туманом и погружая их в глубокую тень, Порто чувствовал, что древнее строение насильственно притягивало его к себе и что оно походило на огромную мельницу, чьи каменные жернова обещали перемолоть их армию в мелкий порошок.
– Я не понимаю, – внезапно сказал Эндри, напугав Порто и оборвав вязкие чары молчания.
Юноша осенил себя знаком Древа – возможно, двенадцатый раз за последний час.
– Милосердная Элисия! Почему мы должны идти к этой жуткой крепости? Посмотри на нее! Зачем герцог Изгримнур привел нас сюда? Он же говорил, мы будем охранять какой-то приграничный форт.
– Хватит ныть, южанин, – с усмешкой произнес молодой риммер, ехавший рядом с ними. – Ты позоришь всех нас.
Толстый, как бык, всадник имел щетинистую рыжую бороду, закрывавшую большую часть его широкого лица. На щите риммера был нарисован красный орел, по которому Порто опознал Флоки – сына грозного тана Бриндура.
– Это и есть приграничный форт, – продолжил Флоки. – Так уж вышло, что он вражеский. Вот и все.
– Какое умное и своевременное замечание, – ответил Порто. – Мой друг прав. Нас нанимали не для этого. Мы должны были охранять форт на Риммерсгардской дороге.
– За ежедневное питание и шесть медяков в месяц, – подчеркнул Эндри.
– Мне обещали одну серебряную и четыре медные монеты, – добавил Порто. – Потому что у меня имеется лошадь.
– И лично мне не говорили, что я буду сражаться с норнами!
Порто почувствовал дрожь товарища, сидевшего за его спиной. Он понимал, что ее скорее вызвал гнев, чем лютый холод.
– Я хочу вернуться, – сказал Эндри.
– Значит, ты не думал, что будешь сражаться с норнами? – спросил Флоки язвительным тоном.
Его смех был громким и грубым.
– Чем ты хотел заняться в приграничном форте на краю Норнфеллса?
– Я не знал, что нас поведут так далеко, – начал оправдываться Эндри. – Что мы… Что они…
Он запутался и замолчал.
– Не позволяй этому риммеру красть твои надежды, – сказал Порто, хотя и не так уверенно, как ему хотелось бы. – Мы вернемся домой. Вдвоем! Ты и я. По характеру ты похож на парней из нашего района. Мой тесть – богатый человек. Он может дать тебе место в красильной. Вот увидишь, жизнь наладится.
– Я бы такому трусливому солдату дал не работу, а хорошего пинка, – презрительно произнес риммер. – Стонет как девчонка.
– Закрой рот, северянин, – прорычал Порто. – Твой голос начинает действовать мне на нервы.
Сын Бриндура направил к ним свою лошадь, и на мгновение Порто испугался, что ему придется сразиться с отпрыском тана, но, очевидно, Флоки заметил высокий рост и широкие плечи Порто.
– Ты быстро изменишь ко мне отношение, когда Белые лисы насядут на тебя, южная тряпка.
Бородатый юноша вонзил каблуки в ребра лошади.
– Тогда ты начнешь умолять меня, забыв о своем сладком мальчике, – обгоняя их, прокричал он через плечо. – Будешь просить: «Флоки, спаси меня от вит рефар!»
– Пусть лучше я потеряю голос, чем дойду до такого позора.
Порто часто произносил эту старую пердруинскую поговорку, но лишь теперь осознал ее смысл.
– Он прав, – сказал Эндри. – Какой из меня солдат?
– Я сражался рядом с сиром Камарисом, когда он вел армию Джошуа Однорукого на Наббан. Знал бы ты, как мне было страшно! Я и сейчас боюсь. В этом нет ничего позорного.
– Порто, позор меня не страшит. Я просто хочу вернуться домой.
Люди Изгримнура добрались до прохода Скогги и, объединившись с армией, которую Вигри привел из Элвритсхолла, стали лагерем на склонах вокруг разрушенного замка. Несмотря на холод и бесконечное кружение белых снежинок, долгожданная встреча друзей и родственников, бывших в разлуке долгие месяцы, создала среди солдат веселую атмосферу праздника.
Хотя ополчение ярла в два с лишним раза увеличило армию Изгримнура, герцог по-прежнему не чувствовал облегчения. Снова и снова его взгляд скользил по разрушенным стенам на вершине перевала, и он понимал, что оттуда за герцогом следило множество глаз. Он знал Белых лис лучше, чем любой из подчиненных Изгримнура. Даже небольшой отряд норнов мог создать хаос в рядах противостоящей армии, а убить их было так же трудно, как рой рассерженных пчел.
Изгримнур посмотрел на большой бивачный костер Вигри, где невысокий коренастый ярл сидел в окружении пьяных смеющихся танов. Вигри увидел герцога и помахал ему рукой, приглашая присоединиться к ним. Изгримнур ответил жестом, подразумевавшим «скоро буду». Он еще не был готов предаваться безделью.
«Пока след свеж, лучше продолжать охоту, как всегда говорил мой отец». Он взглянул на женщину-ситху, сидевшую напротив него. Она вырезала походную трость из длинной ветви ясеня и казалась такой же невосприимчивой к падавшему снегу, как каменная статуя.
– Сейчас конец ювена, – проворчал он. – Почему же продолжается этот лютый холод? Я думал, после гибели Короля Бурь в нашем мире восстановится прежний порядок.
Аямину пожала плечами.
– Песни Инелуки вызвали множество великих потрясений. Они не скоро угаснут – даже после того, как его влияние закончилось. Кроме того, здесь всегда холодно.
Изгримнур поднес руки ближе к костру.
– Мы загнали в эти руины большой отряд норнов, который нападал на Эркинланд, – понизив голос, сказал герцог. – Аямину, если вы отправите сообщение своим людям, они придут сюда? Они помогут нам покончить с врагами раз и навсегда?
Она ответила ему прямым взглядом, который он не мог интерпретировать. Ситхов всегда было трудно понять – их эмоции и даже возраст оставались загадкой для смертных. Изгримнур знал, что соплеменники относились к Аямину с большим уважением. Возможно, она родилась многие века назад, но, сравнивая ее с молодыми ситхскими женщинами – например, с Адиту, сестрой Джирики, – герцог не мог найти явных различий. Разве что ее кожа казалась более тонкой, а движения – менее уверенными. Иногда она выглядела хрупкой и немного беспомощной, как женщина, недавно восстановившаяся от долгой болезни. Однако ее золотистые глаза, такие же ясные, как у его жены Гутрун, всегда свирепо поблескивали, словно у ястреба во время охоты.
– Нет, – наконец ответила ситха. – Как я уже говорила, герцог Изгримнур, мой народ не придет вам на помощь. Недавно зида’я были союзниками судхода’я – смертных людей, – но это не означает того, что мы и дальше будем поступать подобным образом. Мои соплеменники не будут помогать вам в уничтожении наших сородичей.
– Тогда почему вы здесь? Почему проехали весь этот путь? Только для того, чтобы наблюдать за моей армией?
Ситха повернула длинный посох и осмотрела его в свете костра, затем снова приложила к ветви острый кинжал.
– Вы так говорите, будто наблюдение за смертными и понимание их обычаев не имеют своей ценности.