Лабиринт

========== Глава 4. Поиски ==========

— Я бы рекомендовал оставить её на пару дней в больнице. Ничего особо серьёзного нет, но нужно последить за динамикой, чтобы не пропустить возможные осложнения. Пока можете оформить бумаги, медсестра вас проводит, а я закончу осмотр, — врач, передав миссис Хартфилию в руки младшего персонала, вернулся в палату, поправил очки и, проведя ладонью по гладкой, тщательно выбритой голове, спросил, обращаясь скорее к себе, чем к своей пациентке: — Ну-с, на чём мы остановились?

Люси не стала отвечать — трахею словно драли дикие кошки. Говорить было больно, поэтому она, как Эригор, старалась обходиться жестами. Доктор Нанагир, впрочем, вполне справился и без её помощи, просто пробежав глазами карту.

— Итак, — подвёл он итог безмолвному диалогу с самим собой, который выражался в довольно забавной мимике, — с твоим горлом мы разобрались. Я назначу лекарства и процедуры, просто выполняй мои рекомендации и всё пройдёт. А теперь расскажи, что с твоими коленями.

Люси, засмущавшись, потянула вниз край больничной рубашки, стараясь прикрыть два лиловых пятна на ногах.

— Упала. Поскользнулась на полу в ванной.

— А рука? — врач, осторожно покрутив пострадавшую конечность, внимательно осмотрел опухшее запястье. — Там же? Сильно болит? Пальцами шевелить можешь? — забросал он её вопросами, требующими однозначных ответов типа «да» или «нет», видимо, желая избавить от необходимости лишний раз напрягать горло. Получив три утвердительных кивка, что-то быстро черканул в карте, после чего пояснил: — Думаю, перелома нет, но всё же сделаем рентген, чтобы исключить трещину в кости. Что-нибудь ещё беспокоит?

— Тянет, — немного поколебавшись, Люси продемонстрировала шрам на левом боку. Неприятные ощущения были нечастыми, зато довольно сильными. Тревожить лишний раз своими проблемами родителей она не хотела, но раз есть повод, почему бы не заняться и этим?

— Приляг, — попросил доктор Нанагир. Жёсткие пальцы профессионально чётко ощупали бок, заставив невольно напрячься в ожидании новой порции боли. Обошлось.

— Что там? — очень хотелось верить, что ничего серьёзного, однако, судя по бойко застрочившему в её карте карандашу, надежды на это было немного.

— Спаечный процесс, — не отрываясь от писанины, бросил врач. — Попробуем сначала обойтись консервативными методами. Как давно появился дискомфорт?

— Всегда был, — честно призналась Люси.

Шов начал давать о себе знать вскоре после возвращения домой. Занятая послебольничной адаптацией, она не обращала внимания на сначала едва ощутимые, а потом всё более сильные спазмы. Появившиеся видения и вовсе отодвинули все вопросы физического здоровья на второй план, заставив в первую очередь озаботиться сохранением душевного равновесия.

— Почему ты не сказала об этом своему лечащему врачу? — недовольно нахмурился доктор Нанагир. — Спайки не шутки и сами по себе не пройдут. Чем раньше начать лечение, тем больше шансов избежать хирургического вмешательства. Шрам-то от чего? Операция? Ранение?

— Не знаю, — совсем тихо ответила Люси.

— Не понял, — тёмные брови врача удивлённо поползли вверх. Маленькие, подслеповато прищурившиеся глазки, смотрящие поверх узких стёкол без оправы, наполнились детским азартом, словно она пообещала ему, как заправский фокусник, вытащить из-за пазухи живого кролика.

— В октябре прошлого года я попала в аварию и частично потеряла память. Мне удалось вспомнить практически всё, кроме этого шрама.

«Фокус» явно не удался — доктор Нанагир, разочарованно хмыкнув, пообещал посмотреть её карту из архива больницы, удостоверился, что на этом список повреждений закончен, и оставил одну, сославшись на должностные обязанности. Правда, одиночество продлилось недолго. Сначала заглянула медсестра с назначенными лекарствами, потом мама, которая, сетуя и охая, пробыла с ней ещё несколько часов, пока Люси не смогла убедить её, что в такой доброй, но несколько навязчивой опеке не нуждается. Миссис Хартфилия пообещала наведаться на следующий день прямо с утра и уехала, наконец, домой.

Теперь можно было спокойно вспомнить свои ночные приключения и подивиться собственной глупости. Эксперимент с ледяной ванной провалился по всем пунктам: память возвращаться и не подумала, зато обиженный таким варварским отношением к себе организм ответил острой болью в горле и сильной слабостью, несмотря на которую пришлось, едва проснувшись, убирать потоп в ванной. Заходить туда было неимоверно страшно — перед глазами всё ещё стояла бесформенная тень в углу. И только перспектива объясняться с матерью, если она увидит учинённый ночью разгром (впрочем, вряд ли миссис Хартфилия стала бы единственным слушателем, а повторять эту историю психоаналитику не было ни малейшего желания), заставила Люси переступить через порог. А через мгновение уже не знала, плакать или смеяться: страшным полуночным посетителем оказалась… стоящая в углу вешалка, на которую она же сама и повесила халатик, прежде чем выключить свет.

После ужина к ней заглянул доктор Нанагир. Дежурно справившись о самочувствии, он огорошил её известием, что ничего о шраме найти не смог.

— Возможно, ты проходила лечение в другой клинике, — высказал предположение он. — Поэтому никаких данных об этом повреждении у нас нет — ни в архивной карте, ни в сопроводительных документах.

— Каких документах? — не поняла Люси.

— Тех, что были с тобой при переводе, — пояснил врач. — После аварии к нам в больницу тебя привезли за сутки до того, как ты пришла в себя. Так что о шраме придётся расспросить твоих родителей.

— А это так необходимо? — поражённая ещё одним фактом из своей биографии, Люси мечтала уже поскорее закончить их диалог и остаться одной, чтоб тщательно переварить новую информацию — об этих странных перемещениях она слышала впервые. Может, это было и не сильно значимо, но в свете всех событий последнего времени все, даже такие мелкие на первый взгляд детали, казалось подозрительным и требующим объяснения.

— Чем больше мы будем знать, тем лучше, — попал в унисон с её мыслями врач.

Именно его слова Люси и решила использовать на следующий день в качестве важного аргумента в разговоре с матерью — всё, что касалось её здоровья, для родителей всегда было крайне важно. Но в этот раз миссис Хартфилия отнеслась к этому вопросу слишком спокойно.

— Ты была совсем крошкой, — отмахнулась она, старательно разглаживая складки на одеяле. — Бегала, как и все дети, не смотря под ноги, и напоролась на ветку.

— А почему я об этом ничего не помню? — не отставала от неё Люси.

— Говорю же — ты была маленькой, — в голосе матери прорезалось настолько явное раздражение, что стало понятно — дальше расспрашивать бесполезно.

Люси сделала вид, что ответ её удовлетворил, но при первой же возможности тщательно просмотрела все семейные фотографии, особенно те, что были отсняты на море. Ракурс везде оказался не очень удачный, но один снимок, где она стоит к объективу левым боком (фото было сделано в последнее лето перед аварией, буквально в конце августа), в конце концов всё же удалось найти. Шрам на боку отсутствовал, значит, мама сказала неправду. Чем не повод начать собственное расследование?

Первой на очереди стала клиника, в которой её «лечили» после аварии. Кое-как узнав через доктора Нанагира телефон больницы, Люси попыталась туда дозвониться, сразу же потерпев полное и безоговорочное фиаско. «Набранный вами номер не существует», — холодно ответил ей механический голос в трубке. Поиски в Интернете (а вдруг клиника просто сменила номер?) тоже ничего не дали.

Пришлось переключиться на саму аварию. С ней шансов что-либо узнать должно было быть больше — о любых происшествиях на мосту Дьявола всегда сообщали в местных новостях, желая таким образом предостеречь жителей от необдуманных поступков и напомнить об осторожности в этом, крайне неблагополучном месте города. Но и здесь Люси ждало разочарование: ни в Сети, ни в СМИ, ни даже в полиции об аварии не нашлось никаких маломальских упоминаний. Значит, мама и здесь ей солгала, вот только в чём? Неправильно указала место? Но Люси отчётливо помнила, как напряглась миссис Хартфилия в тот единственный раз, когда они проезжали по мосту. А может, произошла не авария, а что-то другое? Могла она стать свидетелем чего-то, что случилось там, и пострадать уже за это? Тогда все детальки складывались идеально: погибшая Мира, утопление, шрам, несуществующая клиника. Её могли попытаться устранить — ударить ножом или просто сбросить с моста в реку, где она уже и пропорола бок. Стресс и ранение привели к амнезии, поэтому, даже придя в себя, ей сложно было бы назвать своё имя. Так она и оставалась неизвестной, пока её не нашли родители и не перевезли в Центральную больницу города.