Страница 57 из 60
Но от вида кровавых ран меня мутило, а гувернанткой стать шансов я не имела вовсе, потому что не знала ни латыни, ни географии, ни арифметики! Наш герцогский род кичился тем, что считает колена от римских патрициев, выделялся среди прочих золотисто-медным цветом волос и античными профилями, но! Знатные генуэзские семейства живут по старинке: нанимать девочкам репетиторов не в обычае. Дочерей учат следить за кухарками и стряпней, пересыпать лавандой простыни в сундуках и прочим домашним премудростям, а не решать уравнения или переводить Еврипида! Но самое удручающее то, что я, хотя прекрасно танцевала, была слишком худенькой и высокой для настоящей итальянской красавицы. И вот, когда мой отец расхворался и умер от «испанки», а единственный брат пережил его всего на несколько недель, достойного жениха мне не нашлось. Даже уйти в монастырь я не могла, не расплатившись с семейными долгами.
Пришлось продать все, за что предлагали деньги, и сдавать запустевший палаццо в наем всякому сброду. Один из постояльцев, иллюзионист, как-то раз предложил мне подменить девушку, сбежавшую с офицером. Номер пользовался успехом и стал приносить мне больше денег, чем разрушавшийся с каждым днем дом. Я отправилась гастролировать по городам и весям, пока не добралась до Парижа. Там я познакомилась с милым английским журналистом, молодым человеком по имени Эндрю, — он еще не был ни лордом, ни политиком. Зато представился католиком, и мы обвенчались…
Но война преследовала нас по пятам, пока не загнала наш иллюзион в Британию. Эндрю помог мне получить английские документы и перебраться в Лондон, а сам остался на континенте — делать репортажи про авиаторов и генералов. Других вестей, кроме статей в газетах, он мне не присылал, мои письма возвращались обратно, цеппелины сбрасывали на Лондон бомбы, немецкие субмарины таранили английские корабли, поговаривали о немецком десанте! То были тяжелые времена. Но когда граф Таффлет погиб от зажигательного снаряда, его родичи соизволили выделить Делии скромный пенсион и разрешили поселиться в маленьком деревенском коттедже в девонширской глубинке. Я согласилась перебраться к ней, с тем чтобы помочь вести дом. Она мечтала иметь хоть какую-то прислугу, а в моем положении уже пора было забыть о сцене.
В этом доме ты и родился, Гасси! На пеленках и чепчиках я вышила фамильный герб нашего дома — другого приданого у меня никогда не было. Многие молодые женщины тогда отдавали детишек в приюты, чтобы освободиться для лучшей жизни, но только не я! Делия считала меня ужасной дурой, но я не рассталась бы с тобой даже на сутки! По ночам мне снились кошмары: что ты утонул в реке, свалился в колодец, что жуткие черные пауки утащили моего бедного мальчика прямиком в ад!.. Сны предвещали мне беды, я считала, что Эндрю погиб где-то в Арденнах, но вышло еще хуже. Однажды я прочитала в газете о его свадьбе с какой-то американкой и прорыдала целую неделю.
Но Делия была не такой рохлей, как я. Она скоренько разнюхала, что мистер Уолтроп собирается баллотироваться в парламент. Не знаю уж, что она там ему нагородила, — я не ездила с нею. Двоеженство — плохое начало для карьеры политика, глупо спорить с очевидным, Эндрю приехал сюда уверять меня, что в нашей разлуке виновата исключительно скверно работавшая военная почта!
Не держи на него зла, Огаст, он не был негодяем, просто не имел ни гроша за душой, а его американская женушка была весьма состоятельна. Скандал загубил бы его карьеру и превратил в нищего! Что ждало нашу воссоединившуюся семью? Мы оба знали цену бедности и нашли компромисс: Эндрю готов был растить тебя, как родного сына, дать тебе надлежащее джентльмену образование и знал, как это устроить. Даже Октавиан Август[54] вырос в приемной семье, уговаривал он меня. Но я не смогла отдать своего крошку на воспитание в чужой дом. Мне надо было знать, что ты ешь на обед, с кем ты играешь, здоров ли ты и одет ли по погоде… — миссис Крэйг поправила его воротничок. — Пришлось дать Эндрю обещание, что я никогда не буду вмешиваться ни в его жизнь, ни в жизнь его домашних…
— Значит, вы с графиней на пару шантажировали моего отца? — Огаст не знал, что Маргарет лежит среди жухлой травы и песка где-то рядом, и не заметил, когда она пришла в себя, села и стала прислушиваться к их с матерью разговору.
Шантажировала? Трудно назвать это шантажом, миледи. Я всего лишь напомнила Эндрю, что у него есть законная жена и ребенок! Вот, Огаст, возьми. Ты разумный молодой человек, сам решай, как поступить с этим дальше… — миссис Крэйг отстегнула от связки маленький ключик и вложила в руку сына. — Ключ от банковской ячейки, в которой хранится твоя метрика и мое свидетельство о браке. Когда-нибудь ты сможешь подтвердить права на отцовский титул: леди все равно не сможет быть наследницей отца…
Вот если бы у моих родителей родился сын… — вспыхнула Маргарет.
…Он был бы незаконнорожденным! Ребенок, который родился вне законного брака, — а второй брак при нерасторгнутом первом в любом суде признают незаконным — называется «ублюдок». Смешной вопрос, леди из респектабельной семьи должна понимать порядок наследования. Впрочем, ваш дед — то ли мусорщик, то ли угольщик?
Мой дед — состоятельный джентльмен, и вы все живете на его деньги!
Не состояние делает джентльмена, а джентльмен — состояние! Мои предки никогда не марались черной работой, они надели герцогскую корону раньше, чем открыли континент, на котором ваш дедушка заработал свои грязные деньги, — вздохнула миссис Крэйг. — Много ли счастья мы на них получили?
Я никогда не стояла на пути вашей матери, леди Мардж, и, пока жила в доме Уолтропа, заботилась о вас ровно так же, как об Огасте… Если я чем-то и провинилась перед вами, то только тем, что не вмешивалась и позволяла отцу баловать вас больше, чем сына. Вы не были обделены ничем, кроме забот родной матери, которой виски был дороже всего на свете…
Миссис Крэйг помогла Огасту подняться:
— Не стоит долго сидеть на песке, утро нынче прохладное. Пойдемте в дом, я сварю вам шоколад, пока вы не подхватили простуду…
Они двинулись в сторону Энн-Холла.
Час был ранний, солнце только-только разгоралось, окрашивая небо в теплые оттенки, и ветви деревьев все еще казались прорисованными черной китайской тушью поверх акварели. Огасту было тревожно от каждого их движения. Они уже свернули на дорогу к Энн-Холлу, когда он — не удержавшись — оглянулся: вид на древнее капище заслонял вековой тис. Он зажмурился: ему показалось, что среди ветвей покачивается висельник, в точности такой же, как в его недавнем видении. Он открыл глаза, но тело не исчезло! Вороны рассекали воздух вокруг трупа, как вражеские цеппелины, прицениваясь к остывающей плоти, а его лицо, белевшее в обрамлении черного капюшона, было повернуто к древнему капищу. Огаст сделал еще один шаг и остановился рядом с притихшей Маргарет — кто знает, может быть, им продолжает сниться один и тот же сон?
Но миссис Крэйг тоже увидала тело и зашлась в пронзительном крике!
Вскоре надсадно завыла полицейская сирена, по дороге заспешили люди из ближайших домов, из пыльного автомобиля вывалился инспектор Норфолк; чертыхаясь сквозь зубы, оглядел место преступления и очень быстро обнаружил второе тело. Мертвый каноник лежал на спине рядом с каменным дольменом, а в его горле торчала стрела с черным оперением! Арбалет валялся в траве неподалеку — констебли обнаружили его, когда огораживали место происшествия.
Чертова работа… Что здесь творится — вроде война идет? Дел об убийствах уже больше, чем жителей в деревне! После мертвого лорда меня точно разжалуют в уличные постовые…
Безумие не разбирает титулов, инспектор Ньюпорт! — раздался уверенный голос мистера Честера. Он прошел к инспектору сквозь группку любопытствующих. — Полагаю, его милость в припадке сумасшествия, вызванного приемом обезболивающего, застрелил каноника, приняв его за призрак. Затем пришел в ужас от содеянного и покончил с собой… Он был тяжело болен, вы не знали?
54
Октавиан Август (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.) — внучатый племянник Гая Юлия Цезаря, усыновленный им и в дальнейшем возглавивший Римскую империю. Обычаи его правления вошли в историю под названием принципата.